Денис Рыбин
- Были ещё те, кто при СССР сел?
- Абсолютно верно. Два года и четыре месяца в СИЗО я практически всегда сидел с полосатым режимом (рецидивисты, ранее сидевшие на особом режиме). СИЗО и исправительная колония – это абсолютно разные вещи. В первом «моём» лагере мы вечером выходили с другом, для себя все каноны отрабатывали: тебя могут ночью поднять, и ты обязан сказать, что такое это, что это, а что это. Недавно я одному чекисту это рассказал, а он: «Ой-ой-ой, я этого не понимаю». Говорю ему – вы занимали высокую должность, как должно быть: вас в любое время поднимают, и вы отчитываетесь не только за свой личный состав, а за всё, что происходит в вашем подчинении. В 98-м году я приехал на «шестёрку» и застал там бандита Сашу Петрова, чеченец Ахмед там сидел – серьёзные ребята, начавшие сидеть в восьмидесятых, они досиживали пятнадцатилетние сроки. Был Сергей Шар на «двойке», положенец, мужик по жизни, а как разговаривал с теми, кто пальцы гнул – красота просто!
- Эти люди жили по криминальному кодексу?
- Саша Петров был грамотным политиком. Почему был, он до сих пор жив. Того, что он делал для мужиков и для зоны, многие не понимали, обсуждали: а зачем, а почему? Остальные жили «мне, мне, мне», а он смотрел для всех. Чтобы работала промка, чтобы мужики работали, чтобы всё функционировало.
- Под крышей за что сидели?
- Я всегда требовал к себе нормального человеческого отношения, и не только к себе – не могу остаться равнодушным, когда обижают или огорчают мужика. Это неправильно, и мне грош цена – куда я тогда смотрю?
- Кем вы были в лагере?
- Человеком, который жил по воровским традициям. За бараком вначале смотрел, потом какое-то время за общим (общак). С «шестёрки» меня опять увезли на «двойку», под крышу, там ЕПКТ как раз открыли, куда сажали на год. Ещё в зоне есть ШИЗО (штрафной изолятор), там сидят 15 суток, есть БУР (барак усиленного режима, внутренняя тюрьма лагеря), это полгода. Я год отсидел, и меня потом не взяла ни «шестёрка», ни «девятка», и отвезли меня на «десятку», где скинули два года из-за изменения Уголовного кодекса. Оттуда я и освободился.
К чему это всё – я не сидел на одном месте, перезнакомился с массой людей, получил колоссальный опыт в исправительной системе. Многое видел. Например, на «десятке» каждый этап, минимум 27 человек, выезжал с туберкулёзом, по стенам вода текла. Это 1996 год. При мне строилась «девятка», её тогда только открыли, мои родители привозили краску, другие родители – там всё так строилось – а сейчас она стоит заброшенная.
- Как было устроено тогда криминальное сообщество области?
- Я освободился 31 декабря 2004 года, и на тот момент в лагерях ещё жили идеи, а здесь уже был бизнес, сложились коммерческие отношения. Воровская идея – это та же религия. Есть заповеди: этого нельзя, этого нельзя... Был запрет на наркотики.
- У блатных на зонах здоровее жизнь была, чем на воле?
- Намного. Это сейчас из-за близости к Москве и колоссальных денег, которые крутятся в наркотиках…Недавно разговаривал с ребятами с Урала, там до сих пор, если употребляешь, то всё, вплоть до выяснения – нормальный ли ты человек и можно ли с тобой разговаривать или в пору к обиженным.
- Из-за больших денег?
- Да. Ворами давным-давно было сказано: в неадекватном состоянии никаких разговоров. За это раньше строго наказывали.
- Вы вышли, на воле никаких идей и сплошной бизнес…
- Ещё не сплошной, но всё к тому. Те люди, которые здесь должны были смотреть, вкладывались в бизнес.
- По понятиям заниматься бизнесом нельзя?
- К моему великому сожалению, старые понятия перевернули ещё в конце восьмидесятых, началось с того, что одобрили рэкет. В Ивановской области ребята, которым были небезразличны лагеря, последний раз собирались в 2006 году. Решали: кто куда будет ездить, где в каких лагерях какие проблемы, где сколько людей сидит. Чтобы целенаправленно оказывалась помощь специальный фонд «Забота» открыли, всё в рамках закона.
- В момент, когда вы вышли, как был устроен местный криминальный мир?
- Он тогда уже начал трансформироваться. Главным в нём, смотрящим за Ивановской областью, был Саша Анучин, после него в 2008 году стал Алёша Крел. И могу сказать, что рыба гниет с головы.
С 2005 года я каждый месяц ездил в Бородино на «десятку», отвозил сигареты, интересовался, какие нужды, проблемы. Здесь, на свободе, мы знали о проблемах, которые там, внутри. Если кто-то набедокурит, это пресекалось. Почему сейчас беспорядок в зонах? Нету криминальной вертикали. Уже в девяностые в криминальный мир начало приходить много случайных людей, которым это было просто удобно, потому что в Ивановской области были достаточно комфортные лагеря. И они, заехав сюда, говорили: я блатной! Но не жили и не думали, как люди, потому что жить по-воровски – это значит быть честным порядочным человеком.
- Но воровать?
- Необязательно.
- Вы говорите о чести и неприкосновенности жилища, но в общественном сознании основа жизни криминалитета – это воровство.
- Нет-нет. Тут надо откатиться к дореволюционным временам, когда сидели пожизненно – эта религия, воровские понятия, создана там и тогда. Ты туда попадал, уже не выйдешь оттуда, и для тебя есть вот это: льзя, нельзя, хорошо, плохо…
- Понятия начинают работать только тогда, когда уже преступил закон и сел?
- Нет, они и здесь работают, потому что во все времена есть люди, которые не могут равнодушно смотреть на бардак и беспредел, происходящие вокруг. Такие люди автоматически завоевывают себе авторитет, потому что не пляшут под дудку, у них есть свой голос и свое мышление. Есть вера. Это отдельная культура, но уже в девяностые она практически перестала существовать. А убийство воровским законом никогда не приветствовалось. Кражи ‒ это искусство. Карманники ‒ это искусство. Я пересекался с медвежатником, который работает по сейфам – интеллигентнейший дядечка, одна единственная наколка. Открывает практически любой замок ‒ раз, и сразу понятно, кто он и что.
- Перестройка помогла? Вдруг море денег хлынуло, легкий заработок, беспомощные правоохранители…
- Абсолютно верно. Плюс тогда начали выбирать где сидеть, и в начале девяностых сюда поехало очень много москвичей. Давали денег и попадали туда, где комфортно.
- В Ивановской области было комфортно сидеть?
- Да. Они приезжали: «Нормально, я блатной», а потом раз, и нет его. Это были абсолютно случайные люди, которые не жили по правилам, которым абсолютно всё равно на какие-то кодексы. Это тоже самое, что сейчас происходит в областном правительстве. Всё светлое, чистое и прекрасное – оно стало уходить. В девяностые пришло много приспособленцев, которые жили, как было удобно. А когда ехали на Север – из ста человек пять-шесть заходило в зону по-правильному, остальные от понятий отходили.
Это сейчас пришел прогон (обращение воров про то, как надо жить), что, если кого снасильничали милиционеры, это нормальные люди. А тогда…
- То есть пытки заключённых охраной – это было обычным делом во все времена?
- Да.
- Когда вспоминают ивановский криминал, всегда всплывает имя Рубена Косяна.
- Я с ним познакомился в «шестёрке» (ИК-6, Талицы), куда он приезжал.
- Он там сидел?
- Нет, приезжал с воли. Там была ситуация, когда милиционеры творили такой бардак, что просто кошмар – вспоминать не хочется.
- И он приезжал решать вопрос?
- Да. Еще Лери (вор в законе) был живой, и Анучин. Тогда я с Рубеном познакомился, мы адекватно поговорили. А следующая встреча ‒ это 2006 год, когда я уже был на свободе. Мне позвонил некто – ты должен пятьдесят тысяч долларов. Какая-то бредовая ситуация. Я говорю, что мне есть с кем пообщаться, доехал до Рубена. Две минуты звонка, и всё: никто никому ничего не должен, все точки расставлены. И я ему ничего не был должен за это, просто вопрос решился по справедливости, как должно быть.
- То есть он был главным в областном криминальном мире в то время?
- Наверное, да.
- Какова была его роль?
- Он постоянно решал чьи-то вопросы – не свои, чьи-то. Так же, как смотрящий в лагере, где ты, по большому счету, политик – живешь не для себя, для людей. И решаешь, не свои вопросы, другие. А после 2010 года Крел из этого бизнес начал делать.
- Из решения вопросов?
- Конечно. А Рубен не делал из этого бизнеса.
- Чем же он жил?
- На самом деле, для жизни не так и много надо.
- Вы говорите, что смотрящим за областью был Анучин, потом Крел, но главный, получается, всё равно Рубен.
- Да, главным был Рубен. Человеком, решающим вопросы, контролировавшим ситуацию, старающимся, чтобы всё было по совести, по справедливости, как должно быть.
- Это называется вор в законе?
- Это сложный вопрос – вор или не вор. Скажешь не то, и человеку сразу двести десятую, часть первую (УК РФ Статья 210, организация преступного сообщества). За что? За всё время моего с Рубеном общения он ни разу не сказал – я вор в законе Рубен. Поэтому с моей стороны, как минимум, некорректно будет говорить. Он мне этого не говорил, а то, что я читал в газетах…
В 2008 году я уехал в Москву вместе с Назаром, который был до этого положенцем Кинешмы. Он практически не сидел, знал здешнюю жизнь, общался с правительством, и у него тогда уже пришло понимание – преступного мира больше нет. Тогда власти ещё было не до нас, они занимались фабриками, заводами. А в начале 2000-х, когда я ещё сидел, все пошли в бизнес.
- Ваши люди?
- Ну конечно. Те, что связаны с криминалом, они и сейчас в большинстве на бизнесе сидят, а кто попроще - те работают. И власти надо было у них все отобрать. На мой взгляд, Рубен эту конъюнктуру сразу не увидел. Увидел ее только году в десятом, и тогда уже стал отходить.
И вот 2008 год, на Назара тут все злы, типа дележка ‒ деньги, не деньги... Окружение Рубена нагоняло атмосферу.
- Считали, что Назар предал систему, уйдя работать?
- Заворот у них был на деньгах, думали, что он их в Ивановской области зарабатывает. Не знали, что у него были очень хорошие строительные связи в Москве, что его поддерживали сильные люди. Думали, он тут собирает и себе карманы набивает, а он этого не делал. Он радел за общее благо, чтоб у всех было хорошо, чтобы поменьше конфликтных ситуаций было. Тем более, алкоголь он не употреблял, наркотики не употреблял, вел активный и здоровый образ жизни, много читал. Никаких дележек не было, просто у них между собой было личное недопонимание.
- У Рубена с Назаром?
- Да. А все остальное – это напускное, нагнетание. А Рубена шесть лет назад взяли в поезде по дороге в Питер. У человека одно легкое, со здоровьем проблема, а его берут с дозой гашиша. Вы думаете он курит и с собой повез?
- Не знаю.
- Вы не знаете, а я со всей ответственностью говорю, что это чисто отработка грузинской тематики. Это все придумано там и пришло сюда ‒ это дележка бизнеса. Здесь Рубен стал неудобен, и его убрали. Пришел Евгений Холоша, пришёл Денис Карташ – это последний якобы положенец, а на самом деле самозванец.
На тот момент уже не было криминального мира, это был пузырь, уже централизованного управления не было. Рубен это начал понимать, стал отходить от всех этих дел, но ещё общался со многими, имя его ещё звучало. А у человека проблемы со здоровьем.
Чтобы имя больше не звучало, его убрали, и появился Карташ, который сейчас проходит по уголовному делу. Вот сейчас, когда я узнал про ситуацию с Сакяном на «пятёрке», в пять утра ездил в Кохму и посмотрел, кто там был у проходной – родители сидящих, человек десять молодежи и я. По уму, если была бы сегодня криминальная вертикаль, народ должен был собраться. А её нет – все в бизнесе.
- Вам не кажется, что наш разговор становится сведением ваших личных счётов с Карташовым и Крелом…
- Нет, я просто озвучиваю ситуацию. Смотрели интервью с Анатолием Быковым, где он сказал, что если один раз отступил, будешь всю жизнь отступать? Сколько можно отступать-то, уже некуда.
- За что Назара потом убили?
- Сложный вопрос. Не хочу его комментировать. У Назара Кинешемского есть ещё младший брат, мой друг Глеб, сидит с малолетки.
- И сейчас сидит?
- Нет, сейчас он за границей, куда вынужден был уехать, потому что у него там бабушка умерла. Нужно было вступить в наследство, привести документы в порядок, квартиру оформить, и это отвело его. Потому что против него здесь сфабриковали уголовное дело.
Вот про него небольшая история: посадили его по малолетке, он на зоне отстаивал свои честь и достоинство, кого-то подрезал. Хотели избить его за это, он опять кого-то подрезал – отстаивал честь и достоинство. Освободился, жил с покойной на Украине, приехал на три дня в Москву и его, как Рубена, посадили. Только Рубена за гашиш, а Глеба за спайс. А он вообще никогда ничего не употреблял.
Это на самом деле политика такая ‒ ни Глеб, ни Рубен в Ивановской области стали не нужны. Здесь Женя Холоша был на месте, у него была нормальная связка с местной властью, он нормально зарабатывал денег, плюс у Холоши были хорошие прихваты в Москве. Он ушел в бизнес, молодец, хорошо сориентировался. Повторюсь, у меня с ним замечательные были отношения, которые никогда не касались денег. У него работало «Такси 42», мою жену как-то вез таксист, повёл себя неправильно. Женя мне его привез через сорок минут.
- «Такси 42» - это тоже был бизнес Холоши?
- Да. У него было много проектов, очень думающий был ‒ как и Назар. Просто Назар не захотел здесь вариться в этой говняной каше, он более свободолюбивый, а Женька сказал, что ему здесь хорошо и комфортно. И уже тогда Рубен им стал не нужен.
В Череповце вор спокойно живет в простецкой двухкомнатной квартире, живет по чести, по совести. Что, если человек имеет мозги, он какой-то спор не может разрешить? Почему к тому же Юсупу люди приезжают споры решать ‒ Иса Эдильсултанов у вас в книге говорит, что он авторитетный бизнесмен. Так что же, всем сразу 210 часть первую клеить?
Давайте посмотрим список самых авторитетных людей в России ‒ одни силовики. Где у нас тут в Ивановской области уголовные дела? Генерала полицейского посадили, зам по тылу ФСБ посадили, чиновников из правительства нескольких посадили. Каких тут преступников ещё сажать? Их нет. Какие-то бегают мальчишки, крадут что-то, но они просто не хотят на этих буржуев работать за копейки. Лучше в лесу жить в шалаше, чем непонятно что делать.
Я поэтому и говорю, что наш разговор не сведение счетов ‒ я за правду и справедливость. В Иванцево и в «Белых росах» ситуация ‒ «там разборки криминальные» ‒ не было никаких разборок, я вам рассказал какая там была ситуация и кем она была спровоцирована. Алексей Репалов, он же Репал, положенец, полностью там виноват. Карташов, положенец, не имел права допустить, чтобы вообще суд состоялся, тем более в том ключе, в котором прошел. За что человек девять лет получил? А силовикам удобно отчитываться ‒ мы раскрыли преступление. Они не смотрят, что на самом деле произошло. Та же стрельба у «Рокко», где суд присяжных заседал. Там тоже отчитались: «преступление раскрыли». У нас вообще нет оправдательных приговоров. Почему сейчас кохомскому Краснову вменяют за стрельбу в Кохме 105 статью? Им удобно отчитаться: «Мы убийство раскрыли». Где убийство-то – к человеку пришли в дом, и что ему было делать? Год назад ко мне приходили в дом, но меня тогда в области не было. Я знаю, что у меня в окружении есть иуда, но не буду говорить кто – если напечатать, он поймёт – от судьбы не уйдёшь. Ко мне ещё раз придут, и что мне делать в такой ситуации? Если буду обороняться, из меня же монстра сделают, с моим-то прошлым. Или мне надо будет стоять и ждать, пока меня пристрелят или зарежут.
- Если к вам придут, это, скорее всего, будет ваши внутренние дела. А в Кохме...
- Какая разница-то? Ко мне приходили из-за лесного дела, где убили Лёшу Крутова – это их свидетель. Я с оперативниками общался, они знают, что Рубен там не при делах, а воз и ныне там.
- Крутов был свидетелем обвинения?
- Да. Один из важнейших свидетелей по лесному делу. А что ж тишина то? Там и видеозаписи есть, всё есть ‒ что же не раскрывают? Да потому что не хотят работать, не умеют. Зато научились фабриковать дела ‒ раз, и сляпали. В Москве же не будут проверять, что за убийство они раскрыли, вот они и отчитываются. У меня ко всем правоохранителям вопрос: что мне делать?
А хоть одно громкое преступление у нас в Ивановской области раскрыто? Крутова застрелили – тишина. Холошу застрелили – тишина. Шерстюкова застрелили – тишина. Витю Пономаря застрелили – тишина. На Ису покушение было – тишина. И это я только по верхушкам пробежался. Почему я сейчас начал правду говорить? Прокурор новый пришел, и я искренне верю, что хочет навести порядок. Начальник Следственного комитета, знаю, работает в нормальном ключе ‒ искренне верю, что человек не просто так сюда пришел. Верю, что начальник ФСБ не просто так приехал.
- Вы то ли оптимист, то ли идеалист.
Уверен, что есть плотная связь между криминальным миром и правоохранительной системой, все всё друг про друга знают и часто действуют в связке.
- А раньше ещё больше взаимодействовали. Последний сходняк был в 2006 году, и был разговор, что с наркотиками надо бороться, не надо у полицейских машины угонять. Но там уже собирались те, кто криминалом не жил. Уже возобладала экономическая составляющая.
- А сегодня?
- Полицейские сами этим всем занимаются. Тот же лес, им сейчас занимается Женя Рыжов, проходящий по лесному делу, бывший майор ФСБ. Это предприниматели в погонах, это передел власти. Передел сфер влияния уже давно произошёл – пришли люди в погонах, бывшие и действующие. А криминальных элементов нету.
- Криминальный мир делится по национальностям?
- Нет, это всегда было под запретом – ни национальностей, ни религий. При мне национальностей на зоне не было. А сейчас на «шестёрке»: «У нас своя группировка, мы мусульмане». Мусульмане, христиане, евреи – этого вообще не было, всегда был запрет, табу. Была правда и справедливость.
Когда меня последний раз везли на «десятку» осенью 2003-го года, со мной ехал боевик из Чечни Хасан, и нас вёз легендарный вологодский конвой – не тот уже, который был в 80-е, но тем не менее. Они Хасана хотели избить, мягко говоря, а я тогда сказал: «Мужики, давай-ка все дружно…» Мы его тогда не дали. Какая разница, боевик или не боевик – он был такой же сиделец, как и мы. Мы потом с ним много общались по поводу Чечни, там тоже самое: наркотики, деньги…
Я осуждаю войну. Но если говорить о криминальном мире, давайте к этому вопросу так подойдём – на войне ребята воюют, да? Так они тоже убивают. Но когда они собираются – афганцы, чеченцы – вы их не осуждаете.
- Они присягу давали.
- Сам факт. Есть люди, которые пострадали и друг друга поддерживают. И они не преступники ‒ абсолютно нормальные адекватные ребята.
- Почему Вичуга стала криминальной столицей области?
- Наверное, это вопрос к 90-м, меня тут не было в то время. И как понять «криминальная столица»? У нас криминальная столица – это Москва.
- Там жил Рубен, туда ездили на разборки…
- Да, в девяностые там были какие-то сборки, но я там не был. Это уже воздух сейчас вокруг темы. Определённым людям, на мой взгляд, удобно этот воздух поддерживать, понимаете?
- Вы говорите, что криминальная вертикаль в области рухнула с приходом Михаила Меня. Я правильно понимаю, что вы имеете в виду время, а не персону?
- Да, конечно. Она рухнула ещё раньше, в начале двухтысячных, в конце девяностых, когда криминал пошёл в бизнес. Деньги проще так заработать – зачем красть, если пошёл и заработал?
- Все, кто умнее – в бизнесе, а мелочь крышует и бегает по улицам?
- Никто никого не крышует давным-давно… И это сейчас не организованная преступность, это даже не улица. Посмотрите кто сидит – наркотики, закладчики – никто сейчас не крадёт, единицы где-то там что-то. Невыгодно красть, для чего? Где-то в районе кто-то украл там мешок картошки, залез к кому-то в гараж – это оргпреступность? Её просто нет, и растворилась она ещё в начале двухтысячных.
- Но те же закладчики доз, они же ходят под какими-то криминальными ребятами?
- Нет, под какими?
- Телефонное мошенничество?
- Эти люди вообще к криминалу, к понятиям чести и достоинства не имеют никакого отношения. Обманывают бабушек.
- Вы делите криминал и преступность, для вас это разные вещи. Есть криминал, который живёт, как вы говорите, по чести и достоинству...
- Был.
- …как вы говорили – садясь в карты, правил не меняем.
- Это применяется не только в картах, это правило жизни. Был мощнейший прогон от Саши Севера: что оговорили, то и соблюдайте.
- Был. И есть шпана, которая хомячит направо и налево.
- Это даже не шпана – не знаю, как назвать. Им все равно кого обирать: бабушку, дедушку, Васю, Петю. И, если уж разговариваем о бизнесе, посмотрите на «шестёрку». Я достаточно долго там просидел.
- Промка тогда работала во всю?
- Швейки ещё не было, были столярка, был кооператив. Сейчас это тоже можно сделать нормально: чтобы и люди зарабатывали, и системе хорошие деньги. Вся уголовно- исправительная система ‒ она развалена. Сейчас что там идет? Дележка промок.
- Что значит «дележка промок»?
- Чисто заработок ‒ деньги.
- Офицеры ФСИНа зарабатывают на промзонах?
- И не только ФСИНа, но и офицеры ФСБ.
- Каким образом?
- Ставят своего человека, занижают расценки. С «пятерки» Гена-депутат вытащил флешку с документами – там каждый месяц замыливалось полтора миллиона денег. Расценки одни, а эти шьют по другим. Ему сказали ‒ будешь тему ворошить, посадим.
- Приносите флешку, опубликую.
- Да спрятался Гена…
- Вы говорите, что криминальное сообщество выродилось, криминал ушёл во власть, силовики стали преступниками. Слушаю и понимаю, что точно так же выродилось чиновничество. Теперь вопрос: вам не кажется, что криминальный мир не отдельно деградировал, а вместе с другими институциями. Силовикам надо палочки отрабатывать, чиновникам важно отчитаться, почему не смогли что-то сделать… Какие тут криминальные авторитеты, если потихоньку все системы превратились в вялое г@но, как молодёжь говорит.
- Просто весь мир стал криминальным – чиновники, полицейские, прокуроры… Люди друг другу не доверяют, обложились камерами, сигнализациями. Почему не доверяют? Давайте поворошим грязное бельё ‒ кто стоит у власти? Если по вашей же книжке – выходцы из бизнеса. И ни один не говорит, что старается что-то сделать для людей. О людях-то никто не думает, каждый думает о себе. А люди друг другу разучились доверять. Ещё раз говорю – весь мир стал криминальным, и на этом делаются деньги. Маску не надел – штраф. Есть проблемы с коронавирусом, но вы посмотрите, что на улицах происходит: люди масок не надевают, социальную дистанцию не соблюдают – элементарного уважения друг к другу нет.
- Люди не верят власти и так выражают свой протест – не носят маски.
- А почему не верят-то? Сейчас модно задавать вопросы кому угодно, только не самому себе.
- Так всегда было.
- Не всегда. В СССР воспитывали личность, а сейчас что в школах преподают? Что по телевизору показывают? Сейчас кризис с кадрами во всех параллелях: будь то власть, бизнес, рабочие профессии, ФСБ или прокуратура. Почему? Да потому что не воспитываем поколение нормально. Чему детей в школах-то учат?
- Зато охранников полстраны.
- А почему? Да лучше буду сидеть охранником и в носу ковырять, но на мне ответственности никакой. Повторюсь: я управлял лагерем, губернатор Воскресенский управляет областью. У него районы, там бараки. И там, и тут к тебе приходят и докладывают. А из тех, кто на местах кто-то сидит и в носу ковыряет, а кто-то работает и развивается.
- В лагере помимо вас была официальная, ФСИНовская администрация.
- Конечно. На зонах почему двойственность власти? Проблема с кадрами в системе ФСИНа. Полицейский, отвечающий за отряд, – это же должен быть человек с колоссальным образованием, потому что там у каждого своя психология, свой взгляд на жизнь. Если мы говорим об исправительной системе, а не о карательной, то нужен подход к человеку, а это не каждому дано.
Продолжение следует
