И это не единственный праздник, который забыли или хотят забыть в современной России. В числе подлежащих забвению и пришедший с перестройкой абсолютно аполитичный Хэллоуин, который сегодня провластные ханжи пытаются запретить. Но в России всегда так – власть что запрещает, народ эти запреты игнорирует и делает то, что считает нужным. Об этом мы поговорили с лидером ансамбля средневековой музыки «Цальпува» Марком Макаровым – а заодно и о внутренней свободе, и о творчестве и его востребованности.
Марк Макаров и Татьяна Громова
- Нет, совершенно. Вся страна, насколько я понимаю, Хэллоуин празднует – есть такой в России парадокс, к которому мы уже вполне привыкли. Да и вообще, в таком режиме цивилизация существует испокон веков: есть официальный рупор, который рассказывает нам, как всё должно быть устроено, и мы иногда даже начинаем верить в это. А есть наши два глаза, два уха, мозги и сердце, которые показывают и описывают другую действительность. Хотя в нашем случае постулат вполне правдоподобный – не наш праздник. Но почему бы не повеселиться? Я, например, только в зрелые годы узнал, что Новый год, который мы празднуем 31 декабря с Дедом Морозом и ёлкой, – это тоже так себе наш праздник.
- На этом концерте было четырнадцать слушателей – зачем это тебе?
- Четырнадцать – это много или мало? Я, например, отлично провёл время, получил бешеное удовольствие. Мы очень, по-моему, неплохо отзвучали. Вопрос «ради чего?» для меня тут не стоит вообще, меня даже смущает этот вопрос. Можешь его по-другому сформулировать?
- Ты доволен концертом?
- Да, всё прошло отлично. А вчера, например, был концерт, которым я не очень доволен. Не потому, что было мало людей, а потому, что мне было очень некомфортно на сцене, я плохо слышал гитару.
- Ты сегодня играл бесплатно?
- Не буду лукавить, мне организатор обещал что-то подсыпать. Да, в Хеллоуин можно было и побольше заработать, но у нас особые личные отношения. Есть мероприятия, которые ты сам организуешь и за которые несёшь ответственность. Есть твой сольный концерт, и пусть даже не ты его организуешь, люди приходят именно на тебя. Все зависит от семантики, от того, что вокруг происходит. Здесь сегодня вообще фестиваль, сабантуй, мастер-классы. Мы, по большому счёту, не более чем соучастники общего праздника, и наша задача просто в углу поиграть музыку для тех, кому это будет интересно, а людей могло вообще не быть. Или, например, наше выступление могло совпасть по времени с мастер-классом по лепке, и люди туда бы пошли – мы бы не обиделись.
- Где ты черпаешь больше энергии – в таких квартирниках или выступая на сценах и в местных и столичных барах?
- Я черпаю вдохновение всегда, когда происходит игра.
- Игра?
- Да, как в детстве, как в спорте – когда происходит спонтанное взаимодействие между участниками, когда есть какой-то материал. Вот, например, мы с Таней играем, а на самом деле не знаем, что произойдёт в следующую секунду. Порой на полуслове, полувзгляде, на интонации какой-то угадываем, куда везём: хотим ли закончить пораньше или ускорить. И от этого я ловлю кайф. В такие моменты много людей в зале или мало – роли не играет. Есть игра – это в кайф, нет игры – не кайф. Но могу точно сказать: когда сцена большая и людей много, музыкантам сложнее взаимодействовать. Как раз в интимной атмосфере, когда вы видите друг друга в упор и буквально носом чуете… Джазовая импровизация вся вышла из маленьких клубов, а стадионные концерты убили музыку, потому что там ты не видишь ни публики, ни партнёров по группе, ты должен действовать по чёткому сценарию и там невозможно по ходу пьесы как-то передоговориться о репертуаре или о тональности произведения. Это как опера.
- А может быть, ты завидуешь тем, кто на стадионах играет?
- Может быть.
