«Всё остальное – ссать против ветра»

25 августа прокурору Ивановской области Андрею Жугину было передано обращение матери кинешемского полицейского Юрия Моторина, в отношении которого в сентябре 2024 года по рапорту сотрудника ФСБ было возбуждено уголовное дело. В ИВС Моторин уехал с обвинением во взятке, а в суде по мере пресечения – буквально через пару дней после задержания – ему без всяких объяснений переквалифицировали обвинение на превышение должностных полномочий. А потом, уже в декабре, в деле появилось ещё шесть эпизодов за неправомерный доступ к компьютерной информации.

Дело Моторина целиком построено на показаниях бывшего начальника кинешемского ОЭБиПК Александра Тужикова и предпринимателя Александра Куртакова, которому полицейский «оказывал содействие» за взятки (об этом деле подробно и много писали кинешемские коллеги из издания «168 часов»). Оба пошли на сотрудничество со следствием и в рамках заключённых досудебных соглашений давали показания на Моторина, которые несколько раз менялись. Расследование сначала вели сотрудники регионального Следственного комитета, но дело не клеилось, областная прокуратура несколько раз возвращала материалы в следствие, не согласовывая обвинительное заключение. И материалы уехали в Следственный отдел по городу Кинешма.

Сам Моторин вины не признал и не признаёт. Он отсидел шесть месяцев в СИЗО, потом был отпущен под домашний арест, а теперь, по ходатайству кинешемских прокуроров, снова заехал в следственный изолятор. И вот его мать пишет областному прокурору, что «после того, как уголовное дело поступило в Кинешемский Следственный комитет, в адрес сына стали поступать предложения, чтобы он признал вину при условии сокращения объема обвинения до привлечения его к уголовной ответственности, только по ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями)». Кинешемский прокурор Смирнов предлагал Моторину частично признать вину, получить судебный штраф и успокоиться – к радости всех участников процесса, носящих погоны на разного цвета и покроя кителях. А после того, как Моторин не согласился на это «щедрое» предложение и решил до конца отстаивать своё честное имя, и его отправили в СИЗО во второй раз.

Мать Юрия Моторина пишет Андрею Жугину, что её сын невиновен, что сотрудники ФСБ, Следственного комитета и прокуратуры сфабриковали дело. Ну конечно, какая мать по-другому про сына скажет? Я тоже сначала так подумал, но меня разубедила флешка с записью разговора обвиняемого Юрия Владимировича Моторина с заместителем прокурора города Кинешма, юристом 1 класса Александром Андреевичем Смирновым . Мать Моторина утверждает, что запись была сделана её сыном на диктофон 22 апреля 2025 года. Да, конечно, юристы в погонах скажут, что процессуальной силы у этой записи нет, но она, тем не менее, крайне интересна. (А я сразу вспомнил историю, описанную мной в 2018 году в материале «Судьи «Вечного странника» – везёт же мне на флешки с матерными разговорами.) Если бы не знал контекста, в этот раз ни за что не догадался бы, что слушаю официальную беседу в Следственном комитете. Подумал бы, что беседуют два закадычных другана: обращения на «ты», сомнительные метафоры и густой мат, из-за которого прикрепить аудиозапись к материалу не представляется возможным – Роскомнадзор не поймёт.

Поэтому публикую разговор с флешки в небольшом сокращении, но предельно близко к тексту.

Обвиняемый Юрий Моторин прокурору Александру Смирнову: Да ну нафиг, Cань, зачем (мат) мне судимость нужна? Я буду бодаться.
Прокурор: Я тебе объясню политику партии – я же не просто так пришёл. Мы же обсуждали, что это всё неправильно, но есть сила свыше. И если мы сделаем статью 285…

Моторин: Это ФСБ что ли?
Прокурор: Да. То ты можешь соскочить на судебный штраф. Как дело замглавы администрации Комаровой, помнишь? У неё была 185.1 (злостное уклонение от раскрытия или предоставления информации) и 169 (воспрепятствование законной предпринимательской деятельности), а она соскочила на судебный штраф. Причём я сам его обжаловал, а она в апелляшке сказала: иди на (мат). Вот, смотри, у тебя сейчас 286-я – иди, бодайся, но можно и уехать. Я знаю, что с тебя адвокат владимирский бабки тянет.

Моторин: У меня не владимирский, а два ивановских.
Прокурор: Ты время потеряешь (матом) только. (Дальше Моторин со Смирновым обсуждают сумму адвокатского гонорара.) Смотри, если сейчас все будем выделываться (матом) – мы снимать, вы тянуть, мы в этом году не разведёмся.

Моторин: Но все же понимают, что это дело – брехня (матом).
Прокурор: Обманывать (матом) тебя мне смысла нет, я никого никогда не обманывал. Судебный штраф, особый порядок, и всё.

Моторин: Судебный штраф, я так понимаю, в счёт моей сидки уйдёт?
Прокурор: Да. Ты соглашаешься, останется один состав, и через год всё погашено. У тебя один состав всё равно останется, хоть ты умри.

Моторин: Ну а чем он подтверждается, этот состав? Только словами.
Прокурор: Они дали такие показания. Показания отличные (матом), никуда ты от них не отвертишься. Я, конечно, до конца эту херню не читал…

Моторин: А какие? Там нет, что я приказ даю. И меня никто ни о чём не просит. Есть стенограмма, что Тужиков ко мне обращается. Я был пятый человек, кому он позвонил.
Прокурор: Тужиков сейчас будет лить и лить, потому что ему надо жопу спасать – мы с тобой уже об этом говорили. И Куртаков напоёт чего угодно. Будет тупить, тупить, тупить… Ему же помогли. Чего он будет в колонии сидеть?

Моторин: Обнальщик, блин (матом). А ему за обнал ничего (матом) вообще?
Прокурор: Возбудили (обсуждают детали).

Моторин: Сань, честно, я не знаю – это же скажется на детях.
Прокурор: Судебный штраф не скажется на детях.

Моторин: Как не скажется – судимость.
Прокурор: Это не судимость. Там будет: освободить от наказания в связи с тем-то, и зачёт туда-сюда. Через год судимость погашена.

Моторин: А если такой вариант: меня оправдывают, и я ни к кому претензий не имею. Напишу, что жалоб не буду ни на кого катать.
Прокурор: Не дадут.

Моторин: Это здесь не дадут.
Прокурор: И там не дадут.

Моторин: До Москвы дойду, значит.
Прокурор: Были у нас такие ходоки. Ты просто потратишь (матом) денег немерено, и все равно у тебя одна статья останется. А тут тебе предложение, за которое я отвечаю, согласованное и с моим командованием, и с тем командованием. Судебный штраф сейчас позволяет дальше работать. Ту же Комарову с администрации уволили, а она сейчас почту возглавляет. И смотри, у тебя остаётся звание, пенсия и вся фигня (матом). Всё остальное – ссать против ветра. Веришь адвокату? Пожалуйста.

Моторин: Она не даёт 100%.
Прокурор: Вот я тебе и говорю. Я сейчас даю указание всё квалифицировать в один состав и направить в суд. Кидаешь сотку на СВО и говоришь в суде, что у тебя есть деньги на счету, плюс ходатайство о назначении судебного штрафа. Мы (видимо, имеется ввиду прокуратура – ред.) не возражаем.

Моторин: Вообще не хотелось бы уголовки. Ведь на ровном, блин, месте.
Прокурор: А чего ты хотел?

Моторин: Я хотел по-честному.
Прокурор: У нас вот дело было. (Дальше идёт дикий рассказ о том, как для выполнения плана по «палкам» было реализовано одиннадцать уголовных дел в сфере сотовой связи – ред.) Они (обвиняемые – ред.) говорят: это не наши подписи. Экспертиза говорит: да, не ваши подписи. И всем наплевать (матом). Я работаю в этом и знаю, как у тебя будет.

Моторин: Понятно, знаю я вас. Но у меня желание дойти до конца с этой ерундой (матом). Если дело прочитать досконально, я там вообще красавчиком получаюсь. Так ведь? А здесь меня за это крячат. В чем суть работы ГАИ? Преступление пресечь или, как если бы пожарный приехал и говорит: давай подождём, пока разгорится, потом тушить будем. Сидят четыре человека, бухают – это четыре машины. Я один. Ты знаешь, кто мне звонит и говорит: нужна машина. А четыре человека пьют, и он это знает. Поедет четыре пьяных человека? Почему у него нарушения нет? Это надо пресечь было, а не ждать, когда они разъедутся. Представь, четыре машины выезжают, включаются маячки, у них начинается разгон. Кто (мат) знает, они, может, народ посшибают в этих гонках.
Прокурор: Я тебе не за то говорю. По-человечески, может, так и получается…

Моторин: Я понял. Всё так потому, что я уже посидел в СИЗО. Если бы не сидел, может и закрыли бы это дело.
Прокурор: Нет, не закрыли бы.

Моторин: Почему?
Прокурор: Потому что команда идёт свыше. Моё предложение действует до завтра. Если нет, тебе вменяют всё, что в деле есть, и мы пойдём до талого. Если да, расклад такой: один состав, судебный штраф, особый порядок. Всё. Приговора не будет, будет постановление. Сейчас ещё изменения будут в закон «О полиции», с судебным штрафом можно будет работать.

Моторин: Если бы я чувствовал вину какую-то, знал бы, что поступок совершил незаконный, то вопросов не было бы. Не стал бы бодаться. А здесь оговорили – я же вообще ничего не делал.
Прокурор: Из песни слов не выкинешь.

Моторин: Согласен, эти два мудака досудебщика, они чего угодно наплетут, только чтобы им сроки не такие дали. Пускай говорят, я-то знаю, что ничего не делал.
Прокурор: Ну, в общем, смотри: либо так, либо так. Я знаю чуть больше.

Моторин: Я знаю, что эти заинтересованы.
Прокурор: Я ещё и с судом общаюсь и знаю, что эти товарищи туда заходили, и там всё нормально будет.

Моторин: Если – в худшем варианте – устоят все обвинения, что мне светит?
Прокурор: Ты заедешь.

Моторин: На сколько?
Прокурор: Трёшечка. Зачем (мат) тебе это надо?

Моторин: Согласен. Зачем (мат) мне сидеть за то, чего не делал?
Прокурор: Там вообще до восьми, плюс лишение звания и всего остального. Это же не просто так работает.

Мужчины встают и прощаются до четверга.
Занавес.