«Всё пространство Советского Союза – это наша Родина»

Алексей Машкевич

В гостинице «Иваново» после начала СВО разместился один из пунктов временного размещения (ПВР) граждан, прибывших на территорию РФ. Мы разговариваем с Владимиром, отцом четырёх детей, приехавшим из центральной Украины с семьёй и пожилой матерью, в гостиничном кафе – в номере тесно, дети, жене неудобно за беспорядок. Он просит не фотографировать его и не называть фамилию в материале – у жены на Украине остались родственники. Мне рассказали, что Владимир и его семья столкнулись с равнодушием местных чиновников всех уровней, что он с февраля ходит по замкнутому кругу, что почти отчаялся и хочет придать проблемы переселенцев огласке. Сам Владимир несколько раз подчёркивает, что наш разговор – не его личная инициатива, он говорит от лица нескольких семей, которые столкнулись с аналогичными проблемами в Ивановской области. Но говорит, конечно, в первую очередь о себе и о своём.

- Почему вы оказались в Ивановской области?
- У меня на Украине была активная жизненная позиция. Наша многодетная семья с четырьмя детьми православная, мы воцерковлённые люди. В 2018 году в нашей области начались безобразия с установлением лжецеркви, где были опробованы методы рейдерского захвата православных храмов. Единственный епархиальный архиерей ушёл в Православную церковь Украины – церковные люди, которые разбираются в вопросе, меня поймут – и тогда они отработали механизм захвата храмов. И вот в декабре 2018 году мой духовник благословил меня организовать молодых ребят для защиты храма (у нас был целый храмовый комплекс – детский сад, школы), потому что ситуация накалялась. Это не какие-то боевики, не уголовники – просто ребята, живущие церковной жизнью, постоянно ходящие в храм. Они спортивного телосложения, но не боевики. Когда у нас была информация, что будут захватывать церковь, мы приезжали, стояли, пели акафисты, молитвы – противостояли захватам. Видимо, с того времени я стал публичной личностью, потому что это всё снимали и фотографировали. В начале 2019 года меня благословил священник, и я давал интервью для Первого канала о захвате храмов нашей епархии.

- Вы, гражданин Украины, давали интервью центральному российскому телевидению?
- У нас в городе появилась съёмочная группа, инкогнито конечно же, они не афишировали, что с Первого канала. Мы общались, когда нужно было осветить какие-то сюжеты, которые уже в интернете ходили, потому что очень много людей в России не видели, не представляли, что там реально происходило, для этого надо было быть там вживую. Я давал им комментарии.
Когда случилось 24 февраля, скорее всего, на меня уже был готов материал. В конце февраля три сотрудника СБУ (Служба безопасности Украины - ред.) с автоматами заявились к моей маме и требовали, чтобы та сказала, где я живу, хотя я не скрывался. Затем 7 марта мою машину остановил патруль СБУ на машине с гражданскими номерами, и меня взяли. Приехали домой, был обыск. Потом меня увезли в СБУ, посадили в «клетку», были и словесные унижения, и оскорбления. Они конфисковали у меня телефон, сняли с него всю информацию. Я предварительно из машины взял «Акафист Спиридону Тримифунтскому» и в «клетке» молился ему. Считаю, что только благодаря его заступничеству я сегодня на свободе. Следователь, которая вела дело, предложила тогда: «Вы раскаетесь в том, что сделали, и вам будет условный срок».
С начала СВО я слишком эмоционально себя вёл, хотя жена говорила, что мне нельзя с моими убеждениями открыто выступать. У меня в Facebook (Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ) была страничка, я там репостил материалы об СВО, о погибших российских солдатах, писал, в том числе: «Упокой, Господи, души усопших». По сути я молился и призывал других молиться, но это вызывало ярость СБУ – я молился за русских солдат. Кроме того, у меня была подписка на некоторые российские группы, например, «Я за Владимира Путина». Это тоже было для них красной тряпкой.
Статья, по которой меня обвинили, – «Глорификация (возвеличивание – ред.) вооружённого вторжения и его оправдание». По этой статье положено до пяти лет тюрьмы, но в СБУ меня убеждали, что будет условный срок. И мы успокоились. Однако судья на последнем заседании огласил приговор – три года реального заключения. Но меня тогда не сразу взяли под стражу, потому что я обещал, что никуда не уеду, буду здесь – у меня мама больная и дети, мне экономически невозможно уехать и так далее. Я готовился к апелляции, у нас был на это месяц, но я быстро понял, что реальные сроки – это не шутка, что уже сажают и пенсионеров, и многодетных, и инвалидов. Духовник меня благословил, и мы поехали через Польшу в Россию. Я взял маму и детей, а жене ещё нужно было уволиться и хоть за что-то, хоть по бросовой цене продать квартиру. Это, конечно, была сумасшедшая гонка, я восхищаюсь женой, как она всё провернула.

- Почему не остались в Польше?
- Мы православные люди, нам ментально Россия ближе, хотя многие друзья уехали в Польшу на постоянное жительство, воспользовавшись программами временного убежища. Очень неплохие программы и на Кипре, в Греции, в Италии, в Болгарии – полный пансион, шведский стол, обеспечение. Оно, конечно, соблазнительно, но мы какое-то время побыли в Белоруссии в Могилёве у дальних родственников моей мамы, а потом, дождавшись супругу, рванули в Россию.

- Я пришёл к вам из-за информации о том, что в Иванове вы столкнулись с практически неразрешимыми жизненными проблемами, не можете получить того, что вам обещали власти.
- Начнём с того, что это не только моя личная проблема. Я вижу, как многие люди, которые находятся здесь, в ПВР, невзирая на то, что… Спасибо огромное, конечно, России – мы имеем крышу над головой, мы не где-то в пионерском лагере или заброшенном санатории, а в областном городе, в комфортных условиях. Но много семей, столкнувшись с теми же проблемами, уехали отсюда в Европу.

- Европа принимает даже из России?
- Безусловно. Люди могли даже уже получить российский паспорт, но воспользовались оставшимися у них украинскими документами и как беженцы уехали в Европу. Я знаю людей из нашего ПВР, уехавших в Германию, Польшу, Финляндию.

- Из-за чего они уехали?
- Там предложили более комфортные условия. Возможно, там более оперативно решаются социальные вопросы. Хотя могу предположить, что Европа не будет кормить их вечно, что дальше не будет таких социальных выплат. Там будут стараться, чтобы беженцы влились в западное общество. Но мы здесь тоже не собираемся быть нахлебниками.

- С чем вы столкнулись в Иванове?
- Не хочу об этом много говорить, но мы, русские люди, получали документы наравне с приехавшими с Кавказа или со Средней Азии.

- Какие документы?
- Мы сразу решили получать паспорта граждан России. Возможно, были варианты временного убежища или получения статуса вынужденных переселенцев, но я даже не вникал, какие преференции они дали бы.

- Вы получили что-то, кроме гражданства и комнатки в гостинице – юридическую и социальную помощь, ещё какую-то поддержку?
- К нам сюда приходили сотрудники из различных служб, помогали оформлять документы – СНИЛС, налоговый номер, карточку в «Сбербанке». Они просто оказывали нам услуги.
У меня друг, офицер, он в 2014 году уехал в Германию через Польшу, когда после двух инсультов его на Украине хотели взять в армию. Он продал квартиру, половина стоимости которой у него ушла на немецкого адвоката, который гарантировал, что семья друга останется в Германии и будет иметь все те преференции, которые могут иметь беженцы, а в конечном итоге – гражданство. А здесь не было даже консультаций юристов, которые нарисовали бы нам дорожную карту. Хотя я считаю, что такая дорожная карта должна была быть разработана на федеральном уровне.

- Её нет?
- Я о ней не знаю. Многодетные, пенсионеры, инвалиды – что им делать, на что они могут рассчитывать в плане социальной помощи?

- Ваша мама получает пенсию?
- Нет. В мае нам объяснили, что можно получать социальную пенсию и мы подали документы. Через месяц позвонила сотрудница соцзащиты и сказала, что мы не сможем получать пенсию, если не предоставим документ о том, что мама снята с реестра на Украине: «Как хотите, но вы должны предоставить этот документ». Но мои друзья, которые находятся в Псковской области, никакого запроса не делали, у них ничего не спрашивали. Нужен был паспорт, заявление и справка о регистрации иностранного гражданина – у них ещё не было гражданства России. По-видимому, псковские органы соцзащиты устроил их пакет документов.
Получается, законы в Российской Федерации везде одинаковые, а подходы, отношение сотрудников и алгоритмы действия по этим законам отличаются в зависимости от региона.
Но мы же теперь граждане России, а мама до 1991 года проработала 30 лет ещё при Советском Союзе, и здесь этот стаж считается. В России есть социальная пенсия и есть трудовая пенсии. Я спросил в пенсионном: «А по трудовой книжке можно пенсию получить?». Да, приходите, по трудовой оформим. Я пошёл в конце июня и подал документы с трудовой книжкой. Приходили с Пенсионного фонда, с соцзащиты, и я им: «Послушайте, я же заявление написал, зарегистрировал его 22 июня, значит, ответ мне должен прийти 22 июля». А мне объяснили, что почта долго идёт, поэтому «ждите ответ о том, что мы не можем получить никаких документов из Пенсионного фонда Украины». До сих пор ждём этот ответ. Если там будет тот же ответ, что по социальной пенсии, – значит, опять замкнутый круг. Надеюсь, что он всё-таки придёт, потому что мы как-то в прокуратуру написали, а я копию не зарегистрировал. Так уже шесть месяцев из прокуратуры ответ идёт.

- А на что живёт мама, на деньги от проданной женой квартиры?
- Да, мы меняли эти деньги и покупали лекарства. Потом мама в феврале пролежала в больнице, спасибо, её немножко подлечили. Сейчас немножко хуже.
Недавно супруга устроилась на работу, – правда, неофициально – то есть теперь имеются средства, чтобы и детям купить мороженое, и бабушке лекарства.

- А вы сам работаете?
- В данный момент нет, потому что есть проблемы со здоровьем, нужно подлечиться – или кочевая жизнь, или стрессы сделали своё. Непонятно, врачи по-разному говорят.

- Когда поправите здоровье, будете трудоустраиваться?
- Безусловно. Но на тяжёлый физический труд в моём возрасте идти нерационально, буду искать работу, которая мне подходит. На Украине в семье я был добытчиком – у меня был свой бизнес, я торговал на рынке, было несколько палаток. Затем был директором мини-пекарни. Ещё работал торговым представителем компании, которая занималась дистрибуцией чайно-кофейной группы, там четыре года подряд я получал поощрения – сначала ноутбук, потом три раза iPhone. Не знаю, где я здесь буду востребован, жизнь покажет.

- Ещё какую-то помощь получаете?
- Да, безусловно, ходим по врачам. Но, конечно, всё это немножко… Дети учатся, спасибо огромное, хорошая школа №1, там трое старших детей, младший пошёл в детский сад.

- А льготы многодетным получили?
- Мы ими, конечно же, не пользуемся.

- Почему «конечно же»?
- Потому что по российскому законодательству, чтобы тебя признали многодетными, не главное родить троих или четверых детей – они нужны, конечно, но нужно иметь постоянную регистрацию. А её нам никто не даст, пока не будет своего жилья. Какие-то волонтёры предлагают какие-то варианты, чтобы получить эту регистрацию, но мы не хотим нарушать российское законодательство, нас это не устраивает. Я думаю, это просто пробелы в законодательстве, как и с моей мамой. Я предполагаю, что когда началась специальная военная операция, законодательная база не подстраивалась под её реалии. По-видимому, были разработаны какие-то программы по приёму беженцев, но чтобы те стали полноправными гражданами России, об этом никто не задумался.

- Живя в маленьком номере гостиницы, кем вы себя ощущаете – беженцем или гражданином России?
- Трудно сказать. Жильё, слава Богу, хоть такое есть. Но у моей мамы проблемы, и ей бы желательно номер с душем. И ведь есть такие номера.

- А если более широко?
- Если мы приехали сюда, если мы здесь, если дети учатся в школе и если у нас тут уже появились друзья… Нам нравится воскресная школа и храм, в который мы ходим, в монастыре монахи нас радушно встретили, наши земляки, кстати. Мы хотели бы жить в Иванове, хотя многие моменты…

- Мне говорили, что с вас недавно за водительские права пытались какие-то немыслимые деньги взять.
- Действительно, есть такой закон или инструкция. Мне поменять права, как объяснили сотрудники ГИБДД, не проблема, нужна только медицинская справка. Но из-за того, что я менее года нахожусь на территории РФ, чтобы получить справку в наркодиспансере, я должен пройти всю процедуру полностью. А это денежно, стоит почти 4000 рублей, а не просто 550 за справку. И мне тяжело на это решиться, потому что лишние четыре тысячи у нас просто так не вынимаются из кармана. Будем думать.

- Для воевавших сегодня создаются центры социальной помощи и там, как декларируется, есть юристы, поддержка, централизованная помощь. Работает она или не работает – это другая тема. Вы участники того же процесса. Есть ли какая-то организация или общественная сила, которая вам целенаправленно помогает?
- Если говорить о какой-то моральной поддержке, я не могу сказать, что её нет. Народный фронт приходил, поздравляли с Новым годом, несколько раз был Дед Мороз, детям подарки вручили. У нас был шикарный культпоход в цирк.

- Есть ли какое-то одно окно, куда беженец может прийти и сказать: «Мне нужно то-то, что мне делать»?
- Я не уверен, что есть такое окно. Как минимум, нас в такое окно никто не направлял. Какого-то такого юридического центра, который бы занимался этим вопросом, я не знаю.

- Получается, вас разместили в гостинице, дали ключи от номера и бросили?
- Ну, если жёстко подходить, то да. Если бы был юрист, который говорил бы: «Вам нужно пойти туда, и вы получите то»… Многое из того, что и как нам делать, я узнавал от соседей – они уже сделали то-то, получили такие-то документы. Раз у них получилось – и я пошёл. Приходили разные чиновники из разных служб, но какого-то импульса не было. Может, я глупенький какой-то, может, не понимаю того, что эти люди объясняли. Не знаю. Я старался быть на всех приёмах, задавал вопросы.
Я недавно зашёл на официальный сайт правительства, чтобы попасть на приём к губернатору, а оттуда ссылка переводит – сначала пообщайся с юристами. Те говорят: «Приходите в наш офис, пообщаемся». Я им рассказываю, объясняю проблему, и в ответ: «Замечательно. По закону вам всё положено, должна быть регистрация, давайте попробуем. А если вы хотите попасть к губернатору, нужно написать заявление. Мы вам поможем, но за дополнительную плату».

- Это правда был переход с официального сайта?
- Да. Хотя, может, я в чём-то ошибаюсь, чего-то не понимаю…

- Кроме губернатора к кому-то ходили?
- У меня сложилось впечатление, что пообщаться вживую с кем-то из властных структур и донести ту боль, что люди уезжают из России в Европу – практически невозможно. Но ведь эти люди больше сюда не приедут, они там социализируются, выучат язык, их дети не будут говорить по-русски. Они не вернутся ни в освобождённую Украину (я верю, что она будет освобождена от нацизма), ни в Россию, где столкнулись с бюрократией.
О чём говорит наш верховный главнокомандующий – нужно повышать рождаемость, улучшить демографию каким-то образом. А тут приехали люди и сразу уехали.
Когда мы пересекали границу Белоруссии с Россией, у меня была беседа с сотрудником ФСБ. Он говорит: «Зачем вы в Россию едете, с ума сошли? За моё дежурство проехали 16 машин в Россию и 15 уехали в Европу». Я показал ему свои документы и уголовное дело, которое стало причиной въезда, и мы въехали в страну.
А дочь моей знакомой уехала с мужем и детьми в Германию, где них хорошая квартира, которую государство им снимает, они на каждого члена семьи получают по 600 евро. На эти социальные выплаты они могут себе позволить приобрести технику, съездить в интересные путешествия и прочее. Её муж выучил немецкий и через пару месяцев пойдёт работать поваром. Ко всему ещё и питание там бесплатное. Дети ходят в детский сад.
Кстати, интересный момент. По весне нам говорили, что существует какая-то программа оздоровления детей, которые якобы поедут в какие-то пионерские лагеря. Один раз я спросил – когда и куда. Неизвестно – ответили мне, и я потом уже никого не обременял своими просьбами. Понял, что лето идёт к концу, а обещания остались где-то очень-очень далеко. Никто из детей, которые здесь находятся, в детских лагерях не был. Живём в четырёх стенах.

- Вы в чём-то нуждаетесь? Часто слышу, что нужна одежда, посуда…
- Нет, спасибо, всё это есть, всё нормально. Мы стараемся лишний раз никого не обременять.

- Не жалеете, что сюда переехали?
- В принципе не жалеем, хотя и сталкиваемся с множеством проблем. Но эта страна – наша, мы рождены в Советском Союзе. Всё пространство Советского Союза – это наша Родина. Хотя мне и невдомёк, почему из Таджикистана по программе переселения соотечественников по сто-двести тысяч человек принимают, а мы, русские с Украины, под эти программы не подходим. Но опять же, по этому вопросу нас никто не консультировал. Наверное, есть какие-то причины, по которым за полгода в одну из областей России 67 000 таджиков приехали вместе с семьями. В социальном фонде мне говорят: «Да, это огромная нагрузка на социальную сферу, они никогда и ничем не были не связаны с Россией, но мы обязаны выполнить свои функции».
А на нас это не распространяется, хотя мы русские и фамилия у нас русская.