Ивановский художественный музей впервые за последние десятилетия знакомит зрителей с избранной частью своих графических коллекций — рисунками русских художников II половины XIX – I половины XX века.
Репин И.Е. Женщина-врач. 1879. Бумага, карандаш
В экспозиционном ряду – тонко проработанные акварели, пейзажные зарисовки, жанровые и исторические рисунки, портреты, книжная и журнальная графика, эскизы и наброски академистов, передвижников, художников «Мира искусства» и «Союза русских художников», «Бубнового валета», ОСТа, группы «13» и других объединений первой половины XX века. В этот ряд органично встают выполненные в различных авторских техниках произведения «классиков» ивановской школы.
Пырин М.С. Пряха с самопрялкой. 1924 г. Бумага верже, ит. карандаш
Работы мастеров, родственных по крови и духу или, напротив, непримиримых в искусстве и принадлежащих противоположным направлениям, гармонично объединены в одном пространстве. В их рисунках — меняющиеся вехи истории, эстетические ориентиры и подходы мастеров к технике, характеру и назначению рисунка.
Виртуозное владение академической акварелью сменяет импрессионистическая, а затем и «темповая» или импровизационная манера. Акварель ложится то легко, сохраняя свою прозрачность, то становится яркой, почти лубочной раскраской в работах авангардистов.
Кузнецов П.В. Сочи. 1926. Бумага, акварель
Беглый карандаш передвижников то замедляет свой ход в рисунках Пырина и искрится артистизмом и виртуозностью у Малявина, то становится угловато-ломким в «бубнововалетском» пейзаже Фалька и напористо «ахровским» в портретах Корыгина.
Уголь превращается в первобытный материал у Софроновой и, словно сопротивляясь, оставляет на листе скупые, почти процарапанные линии. А весь светящийся рисунок углем визионера Чекрыгина совершенно иной: плоскость листа заполнена фигурами, охваченными экстатическим состоянием или ужасом. И в этом – напряженное взыскание Града, стремление вырваться и обрести воскресение.
Чекрыгин В.Н. Композиция. 1918. Бумага, уголь
Тушь прихотливыми пятнами заливает силуэты гуляющих парижан у Кругликовой, экспрессивно-нервным мазком очерчивает фигуру обнаженной натурщицы в рисунке Кравченко, становится по-восточному лаконичной в сельском пейзаже Купреянова, а тушь Верейского стремительным, полусухим мазком заполняет листы с ленинградскими видами, добавляя в них суетности и городского шума.
Купреянов Н.Н. Стадо баранов. Конец 1920-х. Бумага, тушь
Наконец, сам рисунок, традиционно камерный, к середине XX века становится не только станковым, но и практически монументальным в трактовках Нисского, Попкова или Грибова.
Любой графический материал в руках настоящего мастера несет в себе большие эстетические и эмоциональные возможности. Творческий выбор художника влияет на назначение, степень выразительности и завершенности каждой конкретной работы. Об этих непростых особенностях авторского рисунка и следует помнить будущему зрителю выставки Ивановского художественного музея.
