О том, как работают легальные частные сады и школы мы поговорили с ивановской предпринимательницей Натальей Петровой, учредителем и руководителем образовательных проектов.
Фото: фейсбук Натальи Петровой
- И самое интересное, что в детском саду спрос на возраст с 3 до 5 лет, когда детей легко можно устроить в бюджетный сад, а не на ясли – 42 человека на данный момент в очереди в филиал на улице Советской. Это люди, которые сразу не хотят в государственный детский сад. Кто-то напуган, у кого-то что-то нелицеприятное случилось в детском саду со старшим ребенком. В нулевой класс школы мы распродали места ещё до Нового года, в начале февраля полностью закрыли набор на 2021 год. Три класса набрали, неудовлетворённых заявок осталось еще на три первых класса.
- Когда мы с тобой в декабре записывали программу «Великаны», ты перед записью сказала, что «Новой школе» вот-вот должны отдать пустующее здание «Главка» и просила не говорить об этом, чтобы не сорвалось…
- Сорвалось.
- Почему эту развалюху не отдали под востребованный горожанами проект?
- Думаю, это связано с приоритетами – здравоохранение на фоне ковида, наверное, важнее. Сейчас, наверное, нам предложат альтернативу или мы ее найдем сами. Но у меня есть ощущение, что история с муниципальными помещениями – это не мой путь.
- Новые школы не твой путь или сотрудничество с чиновниками?
- Не мой путь сотрудничество в таком виде – с коммерческой арендой всё намного проще.
- Я правильно понимаю, что сначала тебе не отдали здание на улице Ермака, куда пришел московский инвестор и он…
- Мы не могли купить и отремонтировать то здание, нашлись люди, которые смогли. Новые владельцы предлагали нам здание под школу, понимания, что локация прекрасная – а она и правда прекрасна, рядом прикормленные 32-я и 22-я школы, большая территория. Но у московских инвесторов своя финмодель в голове, а мы не можем снять 2700 квадратных метров по 800 рублей за квадратный метр – это аренда больше 2 000 000 рублей в месяц, и ценник на школу должен быть в 2 раза выше – кто ко мне пойдет? Надо будет завести туда человек 300 только для того, чтобы хотя бы аренду отбивать, я уже не говорю про заработок.
- Не получилось на улице Ермака, не получился Главк. Что дальше?
- Ищем коммерческую недвижимость по адекватной цене. Остался ещё вариант для обсуждения с Политехом, но есть ощущение, что и он нам не подойдет. Там вокруг здания нет ни вот столько территории. Мы хотим школу в новом помещении делать с первого класса, а здесь (мы разговаривали с Натальей в помещении «Новой школы» на ул. Рабфаковской, дом 8а) оставить нулевые. Школьникам нужна территория. Там рядом ничего нет – ни парков, ни вообще ничего, детям гулять будет негде.
Фото: фейсбук Натальи Петровой
- Ты мне провела экскурсию по школе, и я понимаю, что здесь, видимо, торчат все делегации профильных департаментов. Почему с одной стороны для власти ты витрина, а с другой, такое наплевательское отношение к проекту?
- Я не чувствую наплевательского отношения. Видимо, в Иванове и так всё хорошо. Зачем помогать, если и так справляемся? Может, я мало говорю о том, что мы пригодимся, что пусть за деньги, но освободим какое-то количество мест в городских школах. Сейчас на действующий второй класс стоит очередь, на 2/3 состоящая из учащихся самого крутого лицея в городе. У них закончилась психика здоровая, осталась только нездоровая часть. И треть очереди из учащихся другой частной школы. А мы не можем взять, нам негде их учить. Может быть, чиновники боятся конкуренции, что будут уходить из бюджетных школ педагоги? Они и так уходят, потому что у нас другие условия работы.
- После выпуска «Великанов», мне много звонили, и я словил две совершенно противоположные тенденции. Одни говорили: как здорово, что дети учатся без оценок, это развивает внутреннюю конкуренцию, учит общежитию. А другие возмущались: да как же это? Ребенок без оценок не будет понимать, ради чего учится, не сможет пойти в институт, не будет социализирован.
- Знаешь, какая странная история? Мы готовимся к аккредитации, и я не смогу её получить, если продолжу безоценочную систему обучения. Аккредитация – это подтверждение качества образования, которое в нашей стране измеряется оценками. Нет у меня вариантов, аккредитация – это бюджетное субсидирование. Либо альтернативные штаны, в которых мы сидим. Нет среднего варианта – на данный момент нет. Те розовые очки, с которыми мы открывали школу, уже почти все разбились, нет вариантов. Но иногда я понимаю, что в государственной системе, в ГОСТах и санпинах не всё маразм. Много маразмов, но много и обоснованного.
Детям нужны оценки, как ни странно, они лучше чувствуют себя в оценочной среде, у них друзья в других школах, которым выставляют оценки и которые в конце четверти меряются дневниками – а нашим даже показать нечего.
Может и неплохо, что так будет.
- Ты три месяца назад рвала и топила за то, чтобы…
- Мне до сих пор очень нравится эта история, позитивная педагогика, финская система… У меня есть ещё вариант – показывать одно, а делать по-другому, но понятно, что в любу проверку можно подставиться, а это репутация. Поэтому мы, наверное, будем держать безоценочное обучение до конца второго класса, а с третьего начнём аккуратненько вводить оценки.
- Чтобы ребенок, выходя из начальной школы, мог легче адаптироваться?
- Кто-то приходит к нам только на началку, хотя, думаю, они передумают в конце. Понятно, что конверсия есть на каждом этапе: не все приходят в нулевой класс, за год четверо детей переехали в Москву. Это нормальный показатель, из Иванова мигрируют. И отсевы будут на каждом этапе, но пока у нас классная конверсия, из нулевого класса в первый идет 80% учеников. Я рада – это лишний показатель того, что все делаем правильно.
Ты же сам видел, как мы ходили по школе, дети не боятся взрослых, а самое страшное, что есть в обычной школе – это вызов в кабинет директора. Я очень редко использую этот метод, потому что дети пугаются. Если только уже совсем крышу сносит, и родители не справляются. Родители не могут повлиять на процесс: никто физическую силу уже не применяет, а по-другому не умеют справляться.
- А детям сносит крышу?
- Конечно, такие есть индивиды… Была девочка, которая научила ругаться матом всю школу.
- Школа же продвинутая, вроде?
- Ага. Но как-то была такая история, еще в центре на Комсомольской, где мы набирали летний лагерь, и ребенок рассказал, что они с папой все выходные ловили животных. Я пробегаю мимо, случайно спрашиваю – а что за животные? Он такой – ну, в голове такие животные. Детеныш ходил в бассейн и принес блошек. Кого-то одного успел заразить, и началось – у вас же частная история, мы не думали, что у вас могут быть вши. Странно было объяснять, что вши не выбирают где селиться по платежеспособности и по форме собственности.
Мат, вши и ветрянка – это истории, без которых мало кто вырос. Неприятно, но не критично.
- В советское время учили, что вши, это социальная болезнь, и это осталось у родителей, которые постарше.
- Может быть. Считают, если они деньги платят, вши сюда не заходят, их не пускают на входе.
Мы в любом случае будем отличаться от других, даже если вынуждены подстраиваться, мимикрировать под окружающую среду. Слава богу, количество родителей, понимающих, что здоровая психика пригодится ребенку в жизни, в геометрической прогрессии увеличивается. С одной стороны, я рада, что мы не справляемся со спросом, с другой, меня это царапает, потому что начинаются звонки всех уровней – возьмите нас, мы важнее. Все же равны, но некоторые ровнее. Мы не можем пока взять всех желающих – не знаю, хорошо это или плохо.
Была какая-то программа, могу ошибаться в названии, про развитие конкуренции в частном секторе. В других областях показатели в образовании доходят до 15%.
- То есть чиновники должны быть заинтересованы в том, чтобы такие, как ты, развивались.
- Мне казалось, да. Но в нашей области, кажется, 2% натягивают с трудом, потому что считают только лицензированных.
- И дошкольные учреждения и школы?
- Думаю, все вместе считают. В Ивановской области с 2013 года, как мы начали лицензию получать, новых участников не появляется. Когда лицензировали школу, я поняла, почему новые не открываются. Мне казалось это настолько очевидной историей открывать школы, это настолько востребовано. Но нет, понимаешь, мы с этими 2% сидим.
Получается так, что от одного человека, сидящего на улице Воронина (ФБУЗ «Центр гигиены и эпидемиологии»), зависит развитие всего частного образовательного сектора города. Это врач, который не по-человечески принимает документ. Можно по-человечески, ничего не нарушая, сказать – что и где поправить, а мы поправим и сделаем. У нас был маленький детский сад на Полетной, в 2017 году продали его коллегам. Там была лицензия и на дошкольное образование, и на дополнительное, а они ни не могут получить новую лицензию, хотя, повторюсь, у нас она была. Пришли, показали планировку, им всё перечеркали – всё не так.
- Хотя они ничего не переделывали?
- Ничего они не переделывали, всё осталось как у нас, но им все почеркали. Они сделали ремонт, выставили новые стены. Тётя с Воронина приходит и говорит – опять все не так. Сейчас она требует отдельный вход для заноса привозного питания, а это многоквартирный дом и требуется согласие всех жителей. Как так-то вообще? Не будет ничего меняться, пока нас принимают таким образом. Но люди открывают сады и хотят лицензироваться, потому что это бюджетные субсидии.
- В итоге большая часть работает без лицензии, не попадает ни в какую статистику. И они рискуют…
- Самое главное – безопасность детей под вопросом.
- И, по сути, это серая зона.
- Да. В образовании они почему не лицензируются? Это сложно. У нас с лицензией плюс – получаем бюджетную субсидию на детей. Но мне иногда хочется сдать эту лицензию, поднять на стоимость субсидии ценник родителям, и никому не быть обязанным и не должным. Но я не хочу работать в сером секторе, что там творится – это слов нет.
