У меня есть полусерьёзная версия из-за чего, в том числе, развалился когда-то СССР. Дело в том, что тогда почти у всех было хобби, которым занимались с большим удовольствием, чем работой. Инженеры, проектирующие «Москвичи», пели бардовские песни, а профессиональные певцы ради заработка занимались пропагандой, а не творчеством. В итоге вся страна мечтала об импортных машинах и слушала кто ABBA, кто The Rolling Stones.
Максим Никонов отличный юрист – знаю это не понаслышке, он отстаивает в судах интересы нашей редакции – и одновременно музыкант в кавер-группе, играющей в ресторанах. Зачем ему это? Не вызывает ли его хобби диссонанса у людей, чьи интересы он представляет и не мешает ли ему самому. Об этом мы с ним и поговорили.
- Ты успешный юрист с обширной практикой, директор правового департамента в юрбюро «Константа». Зачем тебе занятия музыкой и зачем ты играешь в ресторанах в составе кавер-группы.
- Тут два вопроса – о музыке и о кавер-группе. Музыкой занимаюсь с шести лет, когда меня отдали в хор Жуковского – презюмировалось, что я могу петь. Видимо, потому, что дед, Вадим Васильевич Буданов, в свои девяносто лет живой и почти здоровый, всю жизнь поёт. У него прекрасный оперный баритон, даже пел «Онегина» в Колонном зале Дома союзов. Считали, что музыкальные гены и слух передаются по наследству. Но петь у меня не получилось абсолютно – в течение года это поняли все, и я продолжил занятия в музыкальной школе. Я бы и её бросил, потому что не испытывал сильного удовольствия от классики и академической музыки, если бы в 13 лет не попал в вокально-инструментальный ансамбль «Арго» в Ивтексе. Там мы со сверстниками играли инструментальную музыку, прикоснулись к электронным инструментам – синтезаторам, гитарам. Это был бэнд. Мы там пропадали днями и ночами, ездили на гастроли – это была инъекция другой музыки, которой не учат в музыкальной школе и которая в меня поселилась. Мы до сих пор общаемся с художественным руководителем, недавно даже сделали дистанционный ролик.
С тех пор музыка всегда рядом, а с 17 лет стала и дополнительным заработком. Студентом подрабатывал в ресторане «Белый рояль», принадлежащем дочери Валерия Троеглазова (с 1996 по 2000 годы – глава города Иваново). Потом играл на бас-гитаре на танцах, которые на музыкальном сленге называют «кому за». Самые известные комузы были в ДК ЖД и в Ивтексе, где я выступал. Потом другие группы.
- Продолжаешь играть, потому что основная работа не приносит достаточно денег?
- Никогда не играл из-за того, что не хватает денег – это удовольствие, драйв и стиль жизни. Основная работа позволяет содержать себя и семью, и дальше, надеюсь, будет только лучше. Но и музыку рассматриваю как заработок – это подспорье.
- У твоих клиентов, с которыми ты работаешь как юрист, не возникает когнитивного диссонанса: днём ты представляешь их интересы в суде, а вечером, когда они празднуют твою победу (или с грустью обмывают проигрыш) в кабаке, видят тебя на сцене?
- Наверняка возникает, но такие пересечения редки. Иногда на корпоративах или на свадьбах, где работаем с группой, я вижу со сцены людей, которые знают меня в другой ипостаси. Однажды выступали на юбилее у Александра Германовича Фомина (с 2005 по 2010 годы – глава города Иваново) в ресторане «Шафран» и там были все топы, главы и руководители ведомств – и вот тут мне было странно. Вроде, знаком со всеми, здороваюсь, а они глаза отводят. Видимо, им было неудобно видеть меня в другом качестве.
Никогда не лезу общаться в таких случаях, я на мероприятиях не гость, а обслуживающий персонал, и не должен, видимо, с ними здороваться.
- Когда-то я был поражён подобным на десятилетии «Консалта» Сорокиных. Всё проходило в «Бомбе» и на входе играла группа Александра Сакурова, а на клавишных сидел Роман Петров, совладелец ТДЛ. Музыканты потом куда-то ушли, а Роман, как ни в чём ни бывало, переместился за столик.
- Абсолютно не стыжусь подобных ситуаций, но выше вспомнил реальный случай, когда было немножко странно. Вроде, люди меня знают, но отводят глаза, чтобы не было повода поздороваться со мной как с музыкантом. Вероятно, они чувствуют какую-то опасность: человек, представляющий интересы клиентов в их ведомствах, видит их в неформальной обстановке, на празднике, с алкоголем. Все по-разному к этому относятся, и они могли увидеть опасность: вдруг заснимет, как я подвыпивший танцую, а я руководитель серьёзного учреждения. Какая-то неловкость, наверное, возникает. Но я из этого никогда проблемы не делал.
- До коронавируса ты активно продвигал в соцсетях группу Bride Town, а потом вдруг начал писать о новом проекте. Смена проекта – это последствия жёсткой самоизоляции?
- Не совсем так. Когда из-за изоляции прекратились все выступления и концерты, я заинтересовался домашней звукозаписью, которой раньше не занимался, сделал у себя небольшую студию. Стал записывать музыку и монтировать снятое в разных местах видео. От нечего делать записал на гитаре композицию Sunny от Boney M в своей аранжировке и выложил её, спровоцировав стихийный флэшмоб в сториз инстаграма – знакомые девчонки-вокалистки начали подпевать и тоже выкладывать видео. Это было очень здорово, я всё сохранил: люди пели и играли в разных локациях, но всё можно было свести, записать, сделать продукт. И я начал целенаправленно дистанционно записывать музыку и вокал, хотя с некоторыми партнёрами по записи лично не был знаком. С Настей Шутовой, например, с которой записали Let It Be, в жизни мы никогда не пересекались. Начал эти коллабы (домашние коллаборации) монтировать и выкладывать: где-то людей больше участвовало, где-то меньше, но это не было новым музыкальным проектом.
- Но после пандемии ты и в Bride Town не вернулся.
- Не уверен, что это надо обсуждать. Кризис не только по экономике и финансам проходит, но и сказывается на деловых, личных и дружеских отношениях. Когда люди остаются без работы и денег, есть две модели поведения. Одни ищут проблему в себе и начинают больше работать, развиваться и учиться, чтобы выбраться из ситуации. Другие считают, что проблема во всех, кроме них самих, и говорят: ты продолжаешь работать, не лишился дохода? Значит, ты вражина. Кто-то купил машину, продал квартиру? Значит негодяй. В их неудачах виноваты все кругом – друзья, враги, власть.
- Это спич о фронтмэне Bride Town Денисе Рабынине?
- Я только абстрактно говорю о двух подходах к выходу из кризисной ситуации (улыбается).
- Продолжишь музыкальную карьеру в составе другой группы?
- Ты не первый спрашиваешь, почему я в новой группе и не увожу ли из прошлого проекта музыкантов, но история другая. Саша Шаботинский вернулся с кастинга проекта «Голос», хотел создать живую группу и выступать, гастролировать, куда-то ездить. Саша собирает музыкантов: сначала пригласил гитариста и барабанщика из Bride Town, они даже концерт один отыграли, только после этого меня туда позвали.
Очень надеюсь, что проект будет развиваться. Сейчас вся ивент-индустрия сидит без работы, без корпоративов и свадеб, если это не какая-то подпольная история, но мы всё равно сделали репертуар, регулярно репетируем. Сняли клип, которого, на мой взгляд, в Иванове точно ни у кого нет.
- Ты активный пользователь соцсетей, в которых выкладываешь вести и с судебных полей, и с музыкальных. Зачем тебе создавать образ такой разносторонности?
- Почему создавать образ? (смеётся) Думаю, я вполне разносторонний человек, ничего не придумываю и из себя не выжимаю.
На карантине послушал несколько курсов по продвижению в соцсетях, даже пытался написать контент-план – но не пошло. Не могу принудительно что-то делать, или надо только этим заниматься. Пишу посты только о том, что реально случилось. Недавно клиент прислал представление прокурора, а там лютый пипец. Отскринил, выложил, написал комментарий – всё естественно и интуитивно. Это не какое-то планирование, это моя текущая жизнь.
- Не боишься, что лёгкость музыки, которую ты играешь, не соотносится с твоим весом как юриста?
- Абсолютно не боюсь. Я в том возрасте и статусе, когда, как говорится, «зачётка работает на тебя». В Иванове много практикующих юристов, играют в музыкальных группах. Дима Эверстов руководит известнейшей кавер-группой Cool Jam. У нас в группе был басист, судебный юрист. Так что я в этом плане совсем не уникум.
- Политические высказывания в соцсетях для тебя табу? Это запрет по работе?
- Как это? Я же писал про Конституцию, про выборы. Никакого прямого запрета работодателя на такие темы, естественно, нет, но презюмируется, что люди, работающие в компании, грамотные, взрослые и адекватные. Что никто своей публичной активностью не поставит под удар компанию и клиентов.
- Но иногда всё-таки перехлёстывает?
- Почему перехлёстывает? Мне кажется, то, что я пишу, не переходит грани. На мой взгляд, самый удачный пост за всё время – это одно предложение в день задержания Павла Алексеевича Конькова (с 2013 по 2017 год губернатор Ивановской области): «А вышел ли уже журнал «Власть» с обложкой Я/Мы Павел Коньков?». Этот пост набрал несколько сотен комментариев. Знаю, что даже жаловались моему руководителю.
Я понимаю, что могу совершенно осознанно что-то или кого-то спровоцировать. В этом, наверное, и есть некоторое удовольствие от ведения соцсетей. Блог – это дневник. Раньше их писали для себя, а теперь, чтобы все немедленно читали мысли и смотрели фотографии – такова современная цифровая жизнь.
- Помимо занятий юризмом…
- Юристикой, как говорит один мой товарищ.
- …и музыки по вечерам, ты возглавляешь бюро по защите прав предпринимателей и инвесторов при «Опоре». Тоже хобби?
- Нельзя назвать это хобби. Хотя бы потому, что это профессиональная юридическая работа.
- Но это общественная работа.
- Общественной работы у меня много. Вхожу в общественные советы при приставах, налоговой, УФАС, член квалификационной коллегии судей Ивановской области, занят в «Опоре», в Ассоциации юристов России.
- Зачем всё это?
- Я так вопрос не ставлю: «зачем» подразумевает какую-то прагматичную цель.
- Я не спрашиваю, приносит ли это деньги.
- В конечном итоге приносит – это возможность выхода на новых клиентов.
- То есть эти занятия не от сердца, а чистый маркетинг с контент-планом?
- Я не хочу пафоса про «служить Отечеству» – это общественные посты, на которых я общаюсь с уважаемыми предпринимателями.
- И с авторитетными?
- Для нашего поколения слово «авторитетный» уже не имеет негативных коннотаций.
Если я могу быть кому-то полезен в общественной должности… Приходят запросы: проконсультировать, провести экспертизу проекта правового акта, написать на бланке «Опоры» и за своей подписью запрос. В прокуратуру жалобу писал, в департамент строительства, в Росреестр.
- Есть смысл предпринимателям сбиваться в объединения? Всё равно же каждый сам по себе.
- Мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я не предприниматель, а наёмный работник. Некорректно говорить за предпринимателей или как-то оценивать их резоны.
- Ты как представитель общественности стал членом квалификационной коллегии судей Ивановской области. Что значит этот статус и будет ли у тебя в коллегии право голоса?
- Все члены коллегии имеют равное право голоса. Знаю, что факт включения меня в состав коллегии вызвал там очень жаркие дискуссии.
- Судейское сообщество очень закрыто и не любит выносить на публику внутренние разногласия – а тут ты со своей публичностью.
- Уверен, что это и было главным аргументом против меня. В лицо мне этого не говорили, но точно это знаю. Я считаю себя взрослым разумным адекватным человеком и прекрасно понимаю объём конфиденциальной информации и деликатность работы, которую проводит квалифколлегия. Естественно, никакой «подрывной» деятельности против судей вести не собираюсь (улыбается).
