Я не выношу приговоры и не трактую нормы закона, но не могу не видеть нарушений – и пишу о них. Я за то, чтобы нарушители – и гражданские, и в погонах – получали по заслугам. За то, чтобы законность насаждалась законными способами. Не считаю правоохранительную систему злом, а тех, кто там служит – преступниками. Но вижу, как тонка грань и как легко её переходят люди, обладающие большей, чем у простых смертных, властью (а в местах лишения свободы, например, эта власть бывает неограниченной).
Поэтому пафос материалов, посвящённых силовикам, как правило, правозащитный (при всей неоднозначности и засаленности этого термина) и сводится к призыву быть взаимно вежливыми, не нарушать закон, не переступать черту, не считать, что кому-то всё позволено.
Именно об этом серия материалов (здесь, здесь и здесь) о деле Анатолия Грудистова, рассказ об адвокате Михаиле Андрееве и многие другие. Не считаю героев материалов ангелами, как не мажу огульно чёрной краской правоохранительную систему – я вообще не об этом. Рассказываю о том, что кажется странным, о тех моментах, где (как мне кажется) люди в погонах нарушают закон или попирают чьи-то права.
Люди не всегда считывают смысл и часто обвиняют меня в продажности и потакании криминалу – переживу, привык и продолжаю пребывать в уверенности, что закон един для всех, а звания и погоны не дают силовикам права переступать правовые и моральные установки, что присяга накладывает дополнительные обязательства.
И вот ещё один разговор с адвокатом Сергеем Травиным о его подзащитном Исе Эдильсултанове, представителе главы Чеченской республики в Ивановской области. О том, как развивается уголовное дело и как протекает заключение Исы Хакашовича в СИЗО и о том, какие нарушения видит адвокат.
Слово Сергею Васильевичу:
- Иса говорит, что беспокоится в СИЗО не за себя – сам выдержит всё и ничего не боится. Ему обидно, что страдают те, кого взяли вместе с ним: младший брат Леча и, особенно, юрист Светлана Индейкина. Её, как и Ису, недавно посадили в карцер на пять суток (не на пятнадцать, как его – но за что?) О себе рассказывает: днём устал и сел на постель – замечание. Вошли, посмотрели – не очень чисто убрано в камере. Вы дежурный? Ещё замечание и за эти нарушения на пятнадцать суток в карцер. На пятнадцать! – это максимальная мера наказания. Полмесяца человек один, отрезан ото всех сидит в подвале в тяжёлых условиях.
Индейкина пожилая женщина, пенсионерка, в камере кроссворд разгадывала или ли ещё что-то – тоже несущественное нарушение, и пять суток карцера. Иса говорит, что ладно он, предприниматель, член чеченской диаспоры, его могут в чём-то подозревать. Но за что юриста посадили, понять не может. Получается, теперь можно посадить в СИЗО любого юриста или адвоката только потому, что помогали предпринимателю, которого в чём-то подозревают. Любого.
Иса считает, что такими способами сотрудники – ФСБ, УВД или Следственного комитета, не знаю – намекают, что он должен надавить на младшего брата Лечу и юриста Индейкину, которые отказываются давать показания. При этом за три месяца, что мой подзащитный провёл в СИЗО не проведено ни одного следственного действия. Иса дал показания, в которых изложил, как всё происходило – больше ему рассказать нечего.
- Следствие считает Ису организатором?
- Да, но он не признаёт вины. Он предприниматель, и если видит возможность законного заработка и извлечения выгоды, то почему не попытаться её извлечь?
В стране рассматривается множество подобных дел, и там или идёт отказ в возбуждении, или – есть прецедент в Выборге – суд ограничивается домашним арестом. Никто не избирает мерой пресечения помещение в следственный изолятор.
И ещё – следователи почему-то не хотят разбираться в деле. Три месяца мой подзащитный под стражей за – подчеркну – не совершение, а покушение на мошенничество. Никто не получил денег, о которых говорят оперативники, никому не нанесён ущерб. Они только предположительно могли получить эти деньги – и находятся под стражей. Почему не под домашним арестом? Выступая в суде, я говорил, что домашний арест, это те же ограничения: в интернете, телефонной связи, во встречах. Предлагал внести залог в пять миллионов рублей – эта сумма сопоставима с тем ущербом, который мог быть нанесён, но суд на это не пошёл.
- Почему Ису хотели перевести во владимирский изолятор?
- Это непонятный и абсурдный момент: видимо, обвинение таким образом хочет добиться, чтобы Иса ни с кем не общался и ни на кого не воздействовал. Но ведь он что угодно может передать через адвокатов, которые общаются между собой, анализируют ситуацию, вырабатывают общую позицию. Это бессмысленные действия, но суд, тем не менее, решил отправить Ису в СИЗО №2 в Кинешму. На мой взгляд, это абсурд.
Я спрашивал следователя по делу полковника юстиции Сафонкину Наталью Александровну, не с её ли подачи на моего подзащитного, Индейкину и Лечу оказывают такое давление. Она говорит, что нет, и я верю – она человек очень порядочный. Скорее всего, это инициатива оперативников, которые таким образом пытаются оказать ей помощь. Сафонкина говорит, что ей такая помощь не нужна, что она работает со свидетелями независимо от того, дают ли показания фигуранты, что будет проводить очные ставки.
- Вы обращались с жалобами на содержание подзащитного в СИЗО к уполномоченному по правам человека или в ОНК?
- Я писал жалобу в Генеральную прокуратуру, считаю, что это более действенно – при всём уважении к уполномоченному. Несколько депутатов Госдумы обратились с просьбами и ходатайствами к руководству Следственного комитета, прокуратуры и областного суда об изменении меры пресечения в отношении моего подзащитного, полномочного представителя руководителя Чеченской республики. Обращались сами, без нашей инициативы и без его просьб.
И в качестве постскриптума
Кажется, совсем недавно я брал интервью у Исы Эдильсултанова в книгу «Ивановская область. Почему так получилось». Говорили о чеченцах на постсоветском пространстве и об отношении к ним, и на один из вопросов Иса ответил, что «с правоохранителями у чеченцев, к сожалению, бывают проблемы: авторитетность чеченских предпринимателей вызывает негативные ассоциации, они всё ещё не воспринимают нас нормально».
Как в воду смотрел.
