Фото: объединённая пресс-служба судов общей юрисдикции Ивановской области
31 октября судья Ольга Быкова удалилась в совещательную комнату, пробудет там аж до 22 декабря (что тоже беспрецедентно долго) и потом огласит своё решение. Сегодня мы публикуем несколько реплик адвокатов и последнее слово Исы Эдильсултанова (всё в сокращении, но без искажения смысла). Почему? Потому что со стороны речь гособвинителя Виолетты Кирпичевой очень логична. Но когда начинаешь сопоставлять ее слова с материалами дела, возникают вопросы.
***
Адвокат Рустем Эмир-Асан, оппонируя гособвинению, заявил: «То, что раньше было анекдотом теперь тестируется обвинением в реальном деле Исы Эдильсултанова, как будто на нём проверяются границы дозволенного. И только от суда зависит, станет ли этот черный юмор суровой реальностью». И вот выдержки из выступления защитника, в которых он развивает свою мысль.
«Заслуживают внимания некоторые тезисы (гособвинителя. – ред.), которые, без сомнения, являются революционными в области права.
Чего стоит призыв к суду абстрагироваться от сложностей банкротного законодательства в уголовном деле по обвинению в покушении на мошенничество в делах о банкротстве организаций. Вместо применения закона обвинитель предложила искать здравый смысл, но в чем он состоит, умолчала, ограничившись неуместной, на мой взгляд, иронией и сарказмом.
Наверное, удобно абстрагироваться от законодательства о банкротстве и от гражданского права: можно лепить всё что угодно и выдумывать то, чего не может быть по определению. Тогда ведь вообще не важно, чем обосновывать обвинение.
Мы все очень надеемся, что судом не будет всерьёз воспринято утверждение гособвинителя о недопустимости переоценки судом доказательств, полученных в ходе предварительного следствия. Зачем тогда мы з в суде уже более двух лет чем-то занимаемся, если всё уже доказано следователями? Зачем заслушивать свидетелей, ведь они на допросе у следователя все лучше помнили, а теперь в суде всё подзабыли и не дают нужных стороне обвинения показаний. И не важно, что именно показания в суде свидетели называли правдивыми и объективными.
Не подлежат, оказывается, переоценке в суде первой инстанции доказательства, полученные на следствии. То есть от сложностей уголовно-процессуального закона суду тоже предложено абстрагироваться и руководствоваться позицией государственного обвинителя.
Заслуживает внимания и оригинальный довод государственного обвинителя о доказанности обвинения в связи с уничтожением подсудимыми следов причастности к инкриминируемым преступлениям. Прозвучало это так: «С учетом длительного и тщательного характера подготовки к преступлениям у подсудимых имелось достаточно возможностей уничтожить ряд следов своей причастности, которые орган предварительного следствия уже не смог добыть по объективным причинам.
Подводя итоги, можно уверенно констатировать: в этом уголовном деле не выводы делались на основе собранных доказательств, а доказательства подгонялись под определенный сценарий».
***
Адвокат Сергей Колотухин, выступая в суде, сильно пожалел, что прокурор Виолетта Кирпичёва не захотела услышать ответные выступления защитников и ушла в отпуск. Зачем что-то доказывать – спрашивал Колотухин у суда, – если можно просто пошутить? Авось и так сойдет.
А ещё, говорил адвокат, ответственность по статье 210 УК РФ наступает лишь при объединённости умыслов, осознания общих целей функционирования сообщества и своей принадлежности к нему. А с этим в деле беда. Так, досудебщик Алешин на допросе в зале суда говорил, что не было никакого преступного сообщества и он, тем более, не был его членом.
И дальше: «Безусловно можно критически относиться к доказательствам стороны защиты, вот только стоит ли пенять на зеркало, коль обвинение кривое? Надеюсь, что суд не доверится государственному обвинителю, и перепроверит ту информацию, которая она сообщала в репликах и в прениях».
***
Высказался о позиции обвинителя и подсудимый Иса Эдильсултанов:
«После таких речей мне кажется, что Виолетта Юрьевна (гособвинитель – ред.) не в отпуске сейчас, а поехала в Голливуд, «Оскар» получать за наш криминальный сюжет. На самом деле она очень умный тонкий человек, но, к сожалению, законов не соблюдает. Ей не в прокуратуру надо было идти, а в актеры или в сценаристы – всё перевернула, все обстоятельства переиграла. Но на самом деле, она дала в суде ложные показания.
По версии следствия я сформировал преступное сообщество не позднее марта 2013 года. По версии обвинения, я прямо Усама бен Ладен или Шамиль Басаев, или Радуев. Травин у меня, начальник одного подразделения, в котором ещё четверо участников. А вторая преступная группа – это Индейкина, и никого, хотя должно быть не менее двух человек в группе. То есть не было кворума у меня в марте 2013 года – посчитать-то несложно. А значит, нет у нас 210 статьи.
Дальше Виолетта Юрьевна сказала, что деньгами, которые зарабатывало ООО «Хлопок» распоряжался лично я. А кто должен был? Я там и учредитель на 100%, и директор. У меня там бухгалтером с самого начала работает Любовь Александровна, которой обвинение попросило семь лет. У организации не было за все годы ни одного штрафа, «Хлопок» сдавал помещения в аренду, легально зарабатывал деньги и меня обвиняют за то, что я ими распоряжался.
Ни Тихоновы, ни Лобаев, ни тем более Любовь Александровна (бухгалтер ООО «Хлопок») похищать у самих себя ничего не хотели. А мой бухгалтер вообще ничего не знает, даже на прослушке она говорит: «Я не знаю, что вы там задумали».
Московский следователь Смирнов ко мне пришел 12 октября 2022 года вместе с руководителем второго отдела по расследованию особо важных дел ивановского СУ СК Натальей Сафонкиной и говорит: у вас 210-й статьи нет, потому что в деле нет денег. Следствие уже было окончено, он из 18 томов, которые получил из Иванова, оставил десять, остальные выкинул. Но потому ему кто-то что-то сказал, и он вдруг увидел 210-ю. Но и после этого в присутствии моих защитников говорил: «У вас 210-й нет, суд разберется, вы домой спокойно уйдете».
В материалах дела есть два рапорта от ФСБ на имя начальника Следственного комитета и моей фамилии там нет. Это меня потом уже следователь Сафонкина нашла. Следствию почему-то был нужен именно я, меня никак было не взять если не привязать к Травину с Индейкиной, сколотив преступное сообщество. Но Александр Травин Светлану Индейкину нанял как помощника, это даже из прослушки следует – он ей задание давал, она исполняла. В обвинительном заключении написано, что они с ней всё совместно делали: вместе печатали, вместе в суд носили. Какие две группы? Тем более у Светланы в её «группе» нет второго человека.
Хочу вернуться к досудебному соглашению, который заключил Алешин. Он говорит: «Иса хотел мне помочь». Иса не организовывал преступление, а помогал ему. Алёшин это говорил с самого начала, но следствие его не слышало.
Еще Виолетта Юрьевна сказала, что я звонил судье в Чечню. Да, я об этом сказал в первые дни следствия и свою позицию не менял. Если в этом есть преступление – накажите именно за него.
Ещё Виолетта Юрьевна про четыре квартиры красиво расписала, но она не весь наш разговор с Травиным процитировала, она просто зациклилась на цифре четыре. Мы говорили о том, что было построено общежитие в пять этажей вместо четырёх, разрешённых Ростехнадзором и меня просили помочь. И Кирпичёва привязывает цифру четыре не к четырём этажам общежития, а к четырём квартирам жилого дома на Перегрузочной, 26, который строили пенсионеры Тихоновы. Она ведь не может не знать, что это не так, но фальсифицирует доказательства.
Ещё прокурор часто говорит о моём брате Ахмеде и о подписанных им документах. Но в уголовном деле есть экспертиза, что Ахмед эти документы не подписывал – за него это сделал кто-то другой. Почему Кирпичёва об этом не говорит?
Теперь по поводу якобы запретной переписки в СИЗО: нам никто и никогда ее не запрещал. Почитайте её внимательно. Вот мне Индейкина написала, что Травин недоволен показаниями моего племянника. А я в ответ пишу ей, что всем надо говорить правду. Я все пять лет говорил, что надо правду говорить. И я, и Леча (Эдильсултанов), и Баудин (Бексултанов) не стали обманывать, с первого дня как дали показания, так больше их не меняли.
Я свое достоинство сохранить хочу. Спасая свою шкуру, никогда не стал бы скрывать что-то, кого-то оговаривать или давать ложные показания».
