Говорят, в июле исполняющему обязанности руководителя Следственного комитета РФ по Ивановской области Константину Василевичу предстоит пройти переаттестацию. Высокое московское начальство на основе оценки результатов его профессиональной деятельности будет решать, соответствует ли сам Константин Игоревич и уровень его квалификации замещаемой должности. Не знаю, как это происходит и что влияет на результат, но вряд ли в Москве прошли незамеченными публичные конфликты последних недель, в ходе которых стало понятно, что в местном управлении СУ СК не всё гладко.
Ушедшие профессионалы, не выдержавшие показного хамства Василевича, заменяются молодыми недоучками, в том числе такими, как старший следователь Фрунзенского следственного отдела лейтенант юстиции Александр Зяблицкий, совершивший преступление сексуального характера в отношении двенадцатилетней девочки. Василевич изо всех сил пытался скандал замять, задним числом уволил любителя девочек, но информация всё равно просочилась в СМИ.
Потом к нам в редакцию пришла старший лейтенант юстиции Ольга Чернец и рассказала о «чёрной кассе» Следственного комитета. Вы думаете, в комитете организовали проверку чтобы искоренить коррупцию? Нет, Ольге Игоревне сначала пригрозили судом офицерской чести, а потом уволили по надуманному поводу, выкинули из Следственного комитета. Нечего сор из системы выносить – так сказал мне один высокопоставленный собеседник в погонах – она этого не прощает.
Вслед за Ольгой Чернец сор из системы вынес подполковник юстиции Вячеслав Машуков, заявивший, что «следственное управление скоро останется без кадров, а расследовать опасные преступления будет просто некому». А Вячеслав Витальевич - человек опытный, много лет в прокуратуре работал и не побоялся сначала подать на ведомство Василевича в суд, а потом придать процессу публичности. Чем закончится его история, пока непонятно.
Поэтому я не удивился, когда в редакцию пришла Кристина Царёва, когда-то работавшая и в местном СК, и в прокуратуре и рассказавшая очередную историю о том, как верхушка регионального Следственного управления в «ручном режиме» решает – возбуждать уголовные дела или нет. Как всегда, в зависимости от того, кто в них фигурирует. Помните, как недавно отмазали экс-главу Фурмановского района Романа Соловьёва? Кристина же рассказала свою, но очень похожую историю, подтвердив её морем скринов своей длительной переписки со Следственным комитетом и прокуратурой.
Вот её рассказ без купюр и комментариев:
«С февраля по апрель 2022 года я получила ряд процедур в ивановской лицензированной косметологической клинике DOZA.clinic (ООО «Доза.Клиник»), где работает гендиректором и главным врачом Василий Сергеевич Артемьев. Он мне эти процедуры и проводил. Мы с Василием познакомились около двух лет назад, когда ещё не было этой клиники, а он был просто кольщиком – так называют вольных косметологов. У него была частная практика без лицензии: сначала кабинет на улице Степанова, потом он на Крутицкую переехал, а теперь феерично открылся на улице Калинина, 10.
Всё было нормально, Василий всегда говорил: «Кристина, я никогда ничего никому не навязываю».
В феврале 2022 года он сделал мне процедуру, потом предложил вторую. И я ушла домой «ожидать омоложения» (так мне потом сказали в Следственном комитете). Прошла неделя, пишу ему: «Вася, мне всё хуже и хуже, когда я дождусь обещанного результата?» «Омоложение» не наступило, зато лицо стало краснющим, кожа перестала адекватно реагировать на косметику и даже на воду после умывания. Я покрылась яркими красными пятнами, потом к ним добавились отёки.
Когда Василий предлагал мне лазерную процедуру, он сказал, что это будет всего один раз, и стоит это 27 тысяч рублей, но «тебе как другу со скидочкой, пятнадцать». А когда я приехала с проблемами и сказала, что у меня что-то не так с лицом, то услышала, что «надо бы ещё несколько процедур сделать». И оказалось, что я каждый раз по 15 тысяч должна платить, как же по-другому? И у меня сложилось впечатление, что какие-то процедуры мне просто навязываются. На последней Василий, ничего не спрашивая и не беря никаких подписей о согласии, что-то сделал мне, какую-то масочку. Ни перчаток на нём не было, ни шапочки – типа, дружим же мы. А я перевела ему все деньги, которые должна была: десять тысяч рублей на карту Тинькофф и порядка пятнадцати через терминал. И платёж через терминал потом оказался моим спасением, потому что только так потом через налоговую я доказала, что платила ему деньги за лечение. А сам он в Следственном комитете объяснял, что я была должна ему денег за ресторан, вот и перевела на карту – а так он мне всё делал бесплатно, по дружбе.
Также я направила в налоговую документы о том, что платила деньги Артемьеву. Налоговая провела проверку и выявила, что он помимо кассы проводит всю эту наличную историю и строго ему на это указала.
Другой косметолог, глядя на моё опухшее лицо, сказала – не должно так быть, лицо должно было быстро прийти в норму. Я тогда спросила: «Вась, а не могло так быть, что ты что-то не так сделал? Пришли мне, пожалуйста, перечень всех процедур». Он прислал, но без самой первой, которую делал в феврале (введение филлера), после которой и началось осложнение. Как потом мне объясняли врачи, были слишком маленькие промежутки между процедурами, которые он мне делал и которые нельзя было совмещать. И, скорее всего, от этого моё лицо поплыло и поехало. Так говорят профессионалы-косметологи.
Ещё я спросила у Василия – есть ли у тебя сертификат на аппараты? Он мне в ответ ничего не прислал. Потом, правда, предоставил какие-то ксерокопии сертификатов без подписей, что учился работать на этих аппаратах. Но Следственный комитет никакого внимания на отсутствие подписей не обратил.
Я Артемьеву говорю – у меня проблемы с лицом очень серьёзные, фотографии ему шлю. А он в ответ предположил, что это аллергия. Потом сказал, что это из-за того, что бросила курить. И как подытог предложил мне сдать общий анализ крови.
Странно же, да, что косметолог-дерматолог сначала делает процедуры и только потом отправляет на анализы? А в конце общения Вася, сертифицированный дерматолог-косметолог, просто порекомендовал мне «попить расторопшу с вареньицем» – это цитата. Тут я пошла сдавать не только общий анализ крови, но вообще все анализы в ковидный госпиталь первой горбольницы, где новая аппаратура: ЖКТ, УЗИ, ФГДС и много чего ещё. Анализы ничего не выявили, я вышла счастливая, мне даже полегчало, хотя лицо моё горело ярким пламенем, на нём образовалась корка.
Написала Артемьеву – будьте любезны, Василий Сергеевич, предоставьте полную информацию обо всём, что вы два года в меня вливали. И какие процедуры делали. Он не ответил. Тогда я к нему через Инстаграм (запрещён на территории Российской Федерации) обратилась, со всеми никами и отметочками – Василий Сергеевич, дайте документы, либо деньги верните, либо окажите помощь. Он в ответ на ту же аудиторию выставил меня наркоманкой. И тогда 6 июня 2022 года я написала заявления в полицию, Следственный комитет, в прокуратуру и в Росздравнадзор.
В итоге один раз сотрудники полиции вызвали меня на объяснение, но материал потом потерялся. Я и не надеюсь на полицию, они фразу «объёмообразующее вещество» переписывали десять раз под мою диктовку, там бесполезно что-то ловить. Они ещё разок меня вызвали, а потом «потеряли».
Я когда-то на практике во время учебы на юрфаке полтора года работала помощником следователя в Следственном комитете, и комитет был моей великой надеждой – я написала туда. И сейчас я в шоке – как материалы пишутся и как отказники выносятся я прекрасно знаю, но те абсурдные вещи, которые мне оттуда приходят… Меня просто трясёт, когда я вижу их выводы в отказниках – такого и так писать нельзя. Я в областной прокуратуре работала четыре года, потом в транспортной – знаю, как работает система.
Идя к бывшим коллегам, я уповала на помощь и в июне написала электронное заявление на сайте ивановского Следственного комитета –попросила провести проверку, оценить доводы, закуспировать всю эту историю. В ответ тишина. Написала в областную прокуратуру, поскольку не знала, по какому району они будут работать, начались проверки по моему заявлению. Облпрокуратура перенаправила обращение в какой-то район, но перепутала подведомственность. В итоге я дописалась до зампрокурора области, который взял моё обращение на контроль и строго указал сотрудникам, что нельзя перенаправлять его то в Ленинский, то в Советский, то во Фрунзенский.
Но в Следственном комитете от этого ничего не поменялось – как не было материала проверки, так и нет. У них есть 3, 10 и 30 дней (в особо сложном случае) для принятия решения о возбуждении уголовного дела, но они два месяца ни материал проверки скомпоновать не могли, ни номера ему присвоить. Прокуратура взяла дело на контроль, и в декабре во Фрунзенском межрайонном следственном отделе появился материал проверки. Я решила, что теперь всё будет хорошо, - но нет.
Я морально очень сильно устала от этой истории, ненавижу такое отношение. Я им пишу в обращении – ребята, всё тянется так долго, что скоро где-нибудь между вашими организациями я рожу уже (Кристина пришла в редакцию буквально на последних днях беременности).
В январе мне звонит подполковник юстиции Ольга Николаевна Дыдыкина из Фрунзенского следственного отдела и говорит, что все они в СК меня помнят, что я тут не сбоку припёка. Про первый ответ, который я получила из СК, она сказала, закатив глаза, что-то типа того, что «ой, тут сейчас такие работают, что не обращай внимания. Я поэтому сама и вызвала, сейчас со всем разберемся». Потом спрашивает – как же я, такая дурочка, попала к этому косметологу. Вот они в СК – нормальные женщины, не ходят по таким процедурам. Чего ты попёрлась-то? Потом Дыдыкина взяла с меня объяснения, всё отксерокопировала – квитанции, документы о лечении. И через полтора месяца (с пропущенными сроками) прислала мне ничем не мотивированное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Это же правило: что есть в материале проверки, должно быть кратко описано в постановлении об отказе. Так вот – там не было ничего, кроме моего объяснения. Получается, Дыдыкина мне отказала на основании моего объяснения – без каких-либо документов и объяснений Артемьева.
Естественно, я это постановление обжаловала в прокуратуру, и тут появляется старший следователь Баркун Анастасия Станиславовна – молодая девочка, которая пишет «кАсметологический» (через «а»), а я на всё это смотрю и тихо обалдеваю. Очень внимательно она ко мне отнеслась, переживала, говорила – будем возбуждать, будет интересное уголовное дело. Назначила судебную экспертизу на проспекте Текстильщиков, 48.
Я сама бывший судебный эксперт-психолог, как проводятся экспертизы процессуально представляю. Приехала к экспертам, лицо моё горит ярким пламенем. Они посмотрели, выявили повреждения, корки, гиперемию – у меня же прорастают сосуды, никуда не деваются. Если покраснение ещё корректируется, то сосуды уже никуда, постоянная история. Повреждения на лице есть, но какая связь с Артемьевым? Я же не могу утверждать, что это он виноват во всём, хотя проблемы начались с того периода. Эксперты всё это описали и сказали – милочка, ты же бывший процессуалист, неужели не понимаешь, что тебе не ту экспертизу назначили? Иди к следователю, пиши ходатайство, назначайте комиссионную, с привлечением врача-косметолога. Я экспертам в ответ – следователи нынче этого не понимают, они только от меня узнали, что в рамках материла проверки я имею право ходатайствовать о назначении экспертизы.
Написала Анастасии Станиславовне Баркун, которая так радела за это уголовное дело: «Экспертиза назначена не та. Переназначите?» И она мне просто перестала отвечать.
Потом я ей дослала ещё документы о том, что страдаю из-за действий Артемьева, но она к экспертизе их не все приложила. Я писала, что обращалась в кожвендиспансер, что там один из ведущих дерматологов мне поставила диагноз. Но поскольку обращение было анонимное, сказала – пусть Следственный комитет запрос сделает. И хотя я дала телефон врача, запрос не был сделан. Баркун произвольно берёт первый попавшийся диагноз, вставляет его в вопросник экспертам для комиссионной экспертизы и спрашивает экспертов о степени тяжести вреда и о связи с процедурами Артемьева. А меня даже с этими двумя вопросами не ознакомили – это же не уголовное дело, никаких процессуальных ознакомлений. Я написала: «Анастасия Станиславовна, вы забыли меня ознакомить с постановлением о назначении второй экспертизы». С первым постановлением, где было написано «кАсметологических» вместо «кОсметологических» она меня знакомила, а тут не стала почему-то.
Ближе к весне звонит мне эта милейшая девочка Анастасия Станиславовна – срочно приезжайте. Я срочно приезжаю. «Давайте ещё раз возьмём с вас объяснения». Забирает у меня наконец-то всю переписку с Артемьевым, всё отксерокопировала, пронумеровала. Говорит – я всё это приложу. И отправляют меня на экспертизу, как любят наши органы – прямо завтра с самого утра. Приезжаю туда, говорю, – покажите постановление о назначении экспертизы, вы же можете меня ознакомить. Они стушевались. Что происходит? Я ходатайствовала о назначении комиссионной экспертизы с привлечением врача-косметолога, кто из вас будет определять, что с моим лицом-то происходит? Они говорят – у нас нет врача-косметолога, следователь не указала. Осматривают меня, фотографируют, линеечку приставляют, сверяют мои фотографии до/после, говорят: «Батюшки, другое лицо, вообще другой человек был, боже мой, боже мой». А зачем всё это, если в составе нет врача-косметолога?
Выхожу с экспертизы, пишу старшему следователю Фрунзенского МФСО Баркун: «Анастасия Станиславовна, почему экспертиза опять не та назначена?» Она: «Как не та?». И присылает постановление о назначении экспертизы, в котором нет врача-косметолога.
Ремарочка: когда я сидела у неё в кабинете перед назначением второй экспертизы, она говорила: «Для чего вам эта экспертиза, Кристина Алексеевна? Вы же понимаете, она ничего не найдёт». Я говорю – вы лицо моё видите, вообще, чего здесь не найти-то? «Поживём – увидим», – сказала она тогда.
В итоге Баркун показывает мне мою готовую экспертизу и говорит прямо в кабинете следователя: «Нужно заплатить денег». Каких денег? Кому? А она: «Дело в том, что эксперты не могут написать заключение. У них в штате нет косметолога, его надо оплатить». Я говорю, что это было понятно изначально, а в ответ: «В рамках проверки государство не оплачивает экспертизы». И получается замкнутый круг – не хотят возбуждать уголовное дело, потому что нет экспертизы, а чтобы получить экспертизу, должно быть возбуждено уголовное дело. Баркун мне: «Ничего не знаю». Я звоню в Октябрьскую прокуратуру, там тоже не знают. А кто тогда знает? Может, нужно идти к Василевичу (исполняющий обязанности руководителя Следственного управления), у него якобы на контроле стоит этот материал? На что Баркун говорит: «Мне сверху не было указаний возбуждать это уголовное дело. Вы же понимаете, мы люди подневольные».
Я тогда говорю – у кого спросить, каких не хватает оснований для возбуждения моего уголовного дела? А она: «Вы знаете, я бы сама заплатила за вашу экспертизу». Спасибо, говорю, дайте хотя бы эту экспертизу. Там опять есть повреждения, но связи с Артемьевым и его процедурами, естественно, никакой не установлено, потому что нет специалиста. И степень тяжести тоже оценить из-за этого невозможно. И следователь Баркун грустными глазами проводила меня из кабинета.
А за три дня до этого я отправила в Генеральную прокуратуру обращение, потому что исполняющий обязанности прокурора области Зеленкин три обращения назад написал, что надо туда писать, потому что «мы всё сделали, что могли». Сказал, что материал у него на контроле, что делается всё возможное: «отменяем всё в сроки, как положено».
И в этот момент Василий Артемьев на меня подал в суд за клевету, оскорбление и всё прочее. Не я на него, а он на меня. В рамках судебного гражданского дела он представил мою медицинскую карту, и началось самое интересное. Ни прокуратура, ни Росздравнадзор, ни Следственный комитет, дважды вызывая Артемьева на дачу объяснений, никто не додумался запросить мою медицинскую карту. Все выводы и заключения строились только на словах – Царёва обвиняет Артемьева, а Артемьев говорит, что Царёва не в уме. И я написала об этом письмо в Генеральную прокуратуру, которое, естественно, вернулось сюда. Приложила туда медицинскую карту, которую предоставил Артемьев. А там 4 листа на коленке исписанных, вордовский документ и никаких моих данных, кроме фамилии – ни СНИЛС, ничего. То есть, формы 025/у, утвержденной двумя федеральными законами, нет, а у лицензионной клиники есть обязательные стандарты. И я попросила Генпрокуратуру лишить лицензии клинику DOZA.clinic за грубое нарушение.
А в суде по иску Артемьева судья, улыбнувшись, спросила его: «Вы хоть подпись Царёвой когда-нибудь получали вообще, предлагая и оказывая ей услуги?». И он пошёл искать медицинскую карту с моими подписями, где есть противопоказания и прочее-прочее – а как можно найти то, чего нет? И всё это я отправляю в прокуратуру. Пишу – как же проверяли Артемьева и DOZA.clinic? И Росздравнадзор трижды не выявил никаких нарушений.
Но вот буквально на днях мне опять отказали в возбуждении уголовного дела. Следователя Баркун очередной раз написала, что в действиях Артемьева нет состава преступления и что экспертиза не выявила повреждений.
Мне в этот раз сразу два отказа прислали в одном конверте, потому что в марте забыли первый вовремя отправить. Теперь они постановления об отказе присылают мне раз в три месяца куда только можно – на адрес прописки, на адрес фактического проживания, на адрес квартиры, которая у меня в собственности. Жаль, что они это делают редко и не очень полно, не очень достоверно и не очень объективно.
Ещё пришёл ответ, что моя прекрасная Октябрьская прокуратура в очередной раз отменила постановление Следственного комитета об отказе в возбуждении уголовного дела с намёком, что экспертиза вроде как нужна.
Месяц назад я сказала старшему следователю Баркун: «Анастасия Станиславовна, варианта два. Первый – вы реально ничего не понимаете, потому что в деле сложный материал и вы не можете в нём разобраться. И поэтому пишете отказы. Второй – вас кто-то конкретно тормозит». А она: «Я умею работать, просто не читайте последнее постановление, я там не очень хорошо написала». А потом добавила: «Я Артемьева видела всего два раза, а ваши документы (те, которые я три месяца назад передала в комитет) получила на днях, не знаю, где они до этого были и почему».
И буквально на следующий день написала очередное постановление об отказе.
А я недавно записалась на приём к заместителю областного прокурора Зеленкину, хочу спросить его – куда мне идти, раз следователи Следственного комитета и Октябрьская прокуратура не знают, что делать с моим материалом. Плюс, может быть, высокопоставленный прокурор знает, кому и зачем я должна заплатить деньги за экспертизу?
Ну и в конце, просто так, без всякой связи с DOZA.clinic, ивановским Следственным комитетом и прокуратурой.
У Василия Сергеевича Артемьева мама работала (а может, и до сих пор работает) начальником следственного отдела полиции в одном из городов Владимирской области. Серьёзная женщина.
Ещё у Василия есть интересные подружки, которые меня и познакомили с ним – знаю, с кем они в правоохранительной системе области общаются. Все их проблемы решаются через общение со Следственным комитетом».
