Уважаемый Александр Викторович!
Вашего прихода на должность председателя областного суда ждали, связывая с ним надежды на перемены в ивановском судопроизводстве. И да, знакомые адвокаты и судьи говорят, что атмосфера в судах меняется. Но я, простите уж, плесну ложку дёгтя и поделюсь с вами сугубо профессиональными проблемами.
В самом начале работы в Иванове вы провели прекрасную пресс-конференцию для представителей СМИ и председателей районных судов (по зуму, это были ковидные времена). Мы тогда с Сергеем Кустовым, главным редактором «Барса», жаловались вам на произвол судей, по своему усмотрению закрывающих процессы и безо всяких поводов выводящих журналистов из зала суда. Вы ответили тогда – и нам, редакторам, и своим подчинённым – что подобные вещи недопустимы. Что гласность и открытость – это альфа и омега справедливого судопроизводства. Что при вас такого не будет, а практика выдворения журналистов из судов в Ивановской области прекратится. Что даже во время карантина журналистов будут пускать на общественно значимые процессы. И так оно и было, я сам говорил в сентябре прошлого года, что «пишущие на судебные темы журналисты благодарны новому председателю за то, что он снял ограничения и стал пускать на заседания, если слушаются общественно значимые дела. Но это просто приятный штришок, главное – меняются подходы к рассмотрению уголовных дел».
Но последнее время система даёт сбои. В Ивановском районном суде слушается уникальное дело, которое в регионе окрестили «делом лесорубов». В деле 300 томов, и по нему проходят двадцать девять обвиняемых. Я пишу о нём, начиная с 2019 года. Слушается оно, Александр Викторович, прямо у вас под боком, в большом зале облсуда – ни одно другое помещение в ивановских судах не может вместить столько подсудимых и адвокатов одновременно.
Этот очень странный процесс ведёт судья Алексей Войкин, до которого, видимо, не довели ваши слова об открытости и гласности судебной системы – а если довели, то он на них забил.
Процесс открытый, идёт давно, и есть в нём изюминка – стоит мне прийти на заседание, как Войкин его сразу закрывает и требует у посторонних удалиться. То «вдруг» решает огласить медицинские справки – а это персональная информация, и судья просит приставов очистить зал, то ещё что-то. А в последний мой приход оказалось, что зачитка прослушки телефонных разговоров при мне – это нарушение и тайны личной жизни обвиняемого, и ещё каких-то положений закона «О связи». Я из зала ушёл, конечно, но не могу не сказать, что не первый год хожу на судебные заседания и при мне не раз зачитывались подобные протоколы.
Но самое смешное, Александр Викторович, что расшифровка прослушек Олима Ашурова (из-за оглашения которых судья Войкин вывел меня из зала заседания) есть в материалах дела у всех двадцати девяти обвиняемых и у несметного количества их адвокатов, ни один из которых не давал подписки о неразглашении. И я их уже читал, Александр Викторович. Более того, диалоги из прослушки я цитировал два года назад, и это ни у кого не вызвало претензий.
Адвокаты пытались возражать против моего удаления, но судья Войкин был непоколебим: посторонних вон из зала. Ещё адвокаты, принимающие участие в «деле лесорубов», рассказывают, что судья Войкин с удивительной легкостью и практически постоянно игнорирует их ходатайства и требования. Из-за этого 10 июня один из них, Сергей Одинцов, поддержанный другими защитниками, потребовал отвода судьи (на фото). Отвод Войкин, естественно, отклонил – он один в зале имеет право и трактовать закон, и давать единственно верную оценку собственным действиям. Да и Одинцов, похоже, был уверен, что его ходатайство судья Войкин проигнорирует – но выразил протест таким образом. Так же, как и я этим письмом.
Простите за эмоциональный текст, Александр Викторович. В нём, что называется, «ничего личного», речь только о профессиональном отношении к делу и о том, что закон должен быть един для всех – и для журналистов, и для судей.
С уважением, Алексей Машкевич, главный редактор сайта «Слухи и факты»
