Даниил Болдин, 25-летний музыкант из Иванова, был среди тех, кого задержали вечером 21 апреля на площади Революции. Мы попросили его рассказать о том, что происходило на площади и затем в отделе полиции по Советскому району (его доставили именно туда), а также задали несколько вопросов. Потому что есть несколько моментов, которые важны для понимания и того, что произошло на площади Революции, и политической ситуации в целом.
Фото: Антон Лосев
Достаточно долго на площади Революции было все спокойно, но в какой-то момент люди решили пройти в центр площади. Но там уже стоял не очень плотный кордон полицейских, которые просто аккуратно останавливали людей. Через этот кордон многим удалось просочиться, мы сгруппировались у памятника со стороны администрации, кричали лозунги. К этому месту начали стягиваться полицейские, оцепление стало более плотным. Некоторые из участников решили уйти, понятно, что кому-то стало страшно. Но не всем это удавалось: полицейские не выпускали из оцепления.
Приехали автобусы с росгвардейцами, и в этот момент еще часть людей отошла от памятника.
Потом полицейских стало очень много, они встали в плотную сцепку и пошли на нас. Мы тоже встали в сцепку. В какой-то момент полицейские начали пытаться выхватывать людей. Первых несколько человек нам даже удалось отбить: они выхватывают человека, мы его обратно затаскиваем. Когда они на нас налетели и разбили сцепку, то мы уже сопротивляться не могли.
Я не могу сказать, что послужило причиной начала задержаний. Странностей никаких не было, за исключением парочки сомнительных лозунгов, но никаких оскорблений сотрудников полиции или чего-то подобного не было. Максимум, что кричали: «Полиция с народом!».
Забрали из сцепки, думаю, не всех. Когда меня забирали, нас к памятнику прижали. Я слышу разговоры полицейских: «Ну что, кого берем? Вот эту, в розовом, берем? Ну давай. Вот этого в желтой куртке тоже берем? Давай».
До автозака меня вели аккуратно: руки за спину, но перегибов не было. Единственная претензия: на задержавших меня полицейских не было жетонов, и когда я попросил их представиться и сообщить причину моего задержания, они отказались.
В автозаке, куда меня завели, было уже человек пять. Какое-то время мы стояли, затем нас повезли. Куда именно везут не сообщили, но по геолокации мы определили, что в Советский РОВД. В целом в автозаке мы просидели где-то около часа, затем нас привели в отдел и начали оформлять задержание: брать объяснительные, составлять протоколы.
Я немного знаком с законодательством, поэтому отвечать на некоторые вопросы отказался, взяв 51-ю статью (51 статья Конституции дает право не свидетельствовать против себя и своих близких – прим.ред.). С другими молодыми людьми полицейские вели задушевные беседы: где работаешь, зачем ты сюда пришел, кто позвал? Это выглядело довольно странно. Основная часть людей, которых доставили вместе со мной, подписали все, что им давали.
Я подписал протокол и копию, копию протокола мне выдали. Но после этого подходит полицейский и говорит: дай мне копию обратно, я там что-то ошибся. Я говорю: нет, конечно. Он начал со мной довольно агрессивно разговаривать. Но я настоял на своем.
Потом – это, видимо, какая-то стандартная процедура – они решили взять у меня отпечатки пальцев и сфотографировать. Но я знаю, что по закону, если они не собираются меня арестовывать и если установили мою личность, я не обязан позволять дактилоскопировать и фотографировать себя. Я отказался, сотрудники полиции не стали возражать. Говорят: хорошо, без проблем, подпишешь протокол о задержании и пойдешь домой.
Приводят меня, видимо, в дежурную часть, там сидит сержант полиции Сметанин Олег Евгеньевич, который опять пытается взять у меня отпечатки пальцев и сфотографировать меня. Я говорю: нет. Он спрашивает: почему? Я: не хочу, и у меня есть такое право. Он: хорошо, без проблем. Но ты понимаешь, что тебе сейчас могут впаять статью 19.3 – неповиновение требованиям сотрудника полиции? Я: вы мне угрожаете? Он: нет-нет, ни в коем случае. Угроза – это когда как в 90-е, когда подходит к тебе человек, приставляет нож к горлу и говорит – деньги давай! А я тебе просто предлагаю.
К сожалению, я не записал этот разговор, хотя надо было достать диктофон и записывать.
При этом присутствовали еще несколько сотрудников, они стоят, смотрят в пол. В помещении были еще две женщины, которые снимали все происходящее на мобильный телефон и пытались меня воспитывать, что ли: говорили, что я неподобающе веду себя в отделе полиции, что надо понимать, где находишься, рассказывали, что при таком поведении я не смогу на работу устроиться. Когда я попросил их представиться и пояснить, на каком основании они ведут съемку, они отказались, добавили только, что снимают работу полиции.
Забавный эпизод: одна из них достала из сумки конфету и предложила мне. Я говорю: так вы же не представились, а моя мама учила, чтобы я не брал сладости от незнакомых людей, это опасно. Она: Мудрая у тебя мама.
Копию протокола Олег Евгеньевич мне не дал, хотя я до того как подписать, уточнил этот момент и он подтвердил, что даст. Такое впечатление, что он воспринял мой отказ откатать пальцы как обиду.
После этого я вышел из отделения.
Вопросы от редакции «Слухов и фактов»:
- Ты, когда шел на мероприятие, понимал, что это несогласованное мероприятие? Что ты осознанно идешь на противостояние с правоохранителями?
Даниил Болдин: - Да, я знал, что оно несогласованное. И прекрасно понимал риски. Но при этом я также понимал, что ФБК (организация признана в России иноагентом) объявляют экстремистской организацией. И тут нужно выходить на какой-то новый уровень противостояния.
Р.: - Получается странная логика: когда ты попадаешь в отдел полиции, закон должен неукоснительно соблюдаться, а когда ты на площади, ты можешь не соблюдать закон?
Д.Б.: - Нет. Я считаю, что Конституцией нам дарована свобода собраний. И согласно этому праву я просто вышел на улицу. Я не вышел с оружием, я вышел в маске, я никого не оскорблял при этом.
Р.: - А когда вы отбивали людей, ты понимал, что у тебя могла быть более тяжелая статья, тебе за одно это могли сопротивление органам правопорядка впаять. Ты осознанно все это делал?
Д.Б.: - Насчет кордона. Почему, собственно, полицейские перегораживали проход людям на площадь – мне это не совсем понятно. Люди могут проходить на площадь. А полицейские не могут перегораживать проход просто так, без каких-либо причин. Когда я стоял в сцепке, я не атаковал полицейских. Как только ко мне прикоснулся полицейский, я тут же сдался.
Р.: - С одной стороны, ты спокойно гулял по площади, с другой – ты стоял в сцепке. Мы ни разу не гуляли в сцепке. Это сейчас модно?
Д.Б.: - В сцепке гулять по площади? Чрезвычайно! Поспрашивайте у людей.
Р.: - То есть это нормально?
Д.Б.: - Я считаю, что это ненормально. Но это те действия, на которые нас вынуждает власть, к сожалению.
Протест радикализуется не нами, а теми, кто пытается отравлять людей, кто сажает в тюрьму людей, приехавших в свою страну, кто не согласовывает митинги, кто бьёт людей электрошокерами, как в Питере, например. Эти люди радикализуют протест, а не я, который вышел на площадь – мирно, спокойно. Хотя это место и не гайд-парк, конечно, но на площадь. Это мое конституционное право. А если травить людей, объявлять их экстремистами за политическую деятельность, не связанную со взрывами, то это и приводит к радикализации протеста. И эти действия другой стороны, а не мои.
Р.: - Последний вопрос. Ты на выборы ходишь?
Д.Б.: - Конечно. Каждый раз.
