Сегодня другая история. Александр Панкратов в возрасте чуть за сорок решил резко поменять жизнь. До этого был юристом, муниципальным управленцем, чуток позанимался бизнесом, а потом ушёл в искусство и околопедагогическую практику, хотя ни тому, ни другому не учился. Сегодня Александр лепит из глины, занимается с детьми, в том числе аутистами, и откровенно счастлив. Счастлив настолько, что даже немного завидно.
Фото: Алексей Машкевич
- У меня произошел слом системы. Закончил два математических факультета, потом юридический, долго работал по профессии: бизнес-аналитиком, аудитором, на муниципальной службе. Потом уехал в Москву к Березкину (Березкин Илья Сергеевич, председатель избирательной комиссии Московской области, в 2016 году начальник департамента внутренней политики Ивановской области).
- В Мособлизбирком?
- Ещё до избиркома, в правительство Московской области. Работал в Московском учебном центре, делившем здание с филиалом МГИМО, и там пафос, пафос... Начал какие-то книги читать про успех в бизнесе, а в них люди мыслят иначе, не вертикально. Уже тогда у меня было понимание необходимости горизонтального движения, и я черпал совершенно новые мысли из этих банальных книг про бизнес-успех. У меня тогда возник определенный диссонанс: либо мне надо что-то менять, либо уезжать из столицы. Тупик, одинаковый во все стороны, а мне надо было двигаться, и я вернулся в Иваново, открыл бар «Закуток» и два года там барменил.
Фото: Алексей Машкевич
- Да, самый дешевый алкоголь, плюс тусовка: художники, поэты, музыканты и маргиналы всех мастей. Все, кто должны, там были. Работа в баре – это постоянный праздник и движ, плюс там я познакомился с ребятами-керамистами. Но в итоге пресытился праздником и движухой.
- Трудно быть счастливым, когда вокруг постоянно пьяные и буйные?
- Напиваются все по-разному, но да – не интересно, не весело, не смешно. Поймал себя на мысли о том, что мне нужно хобби, что хочу что-то другое делать. Я на байке катаюсь, но мне стало нужно чем-то руки занять. И вот я с керамистами познакомился. Сначала просто ходил к ним заниматься, дальше – больше, вспомнилось, что в детстве очень любил лепить. Потом понял, что нужно свое пространство. Год назад закрыл бар, открыл здесь (Дом художника, проспект Ленина, 45) мастерскую, и практически сразу началась пандемия.
Фото: Алексей Машкевич
- Правильный вопрос, очень хороший. У меня много что есть – не денег. Есть машина, не надо покупать, есть хорошее жилье.
- То есть ты упакован и тебе надо только немного на оперативку?
- Совершенно верно, потребности невысокие. Плюс есть какие-то отложенные в мою сторону обязательства, которые временами приходят, старые долги. Так что заработал – хорошо. Не заработал – потерпел. Да, наверное, я плохой бывший муж. Наверное, еще в каких-то случаях плохой. Но не могу переступить через себя – мне это нравится, я так хочу, а не бегать и сшибать бабло. Здесь нет бабла, здесь удовольствие.
И с аутистами никогда не думал, что буду работать. Более того, первое соприкосновение с такими детьми вызывало у меня непонимание – почему, зачем я должен это делать?
- Что значит «должен»? Как они здесь появились?
- Когда-то мы занимались лепкой в мастерской на улице Московской, потом уехали сюда с керамистом Ильей Бирюковым, который сейчас в Москве – он был знаком с Галиной Анатольевной Вороновой, председателем Союза художников, которая сдала это помещение. А на Московской традиционно занимались керамикой эти дети. Мы уехали, а родители говорят – можно мы будем с вами? Детишки эти не всех принимают, да и я перестал их воспринимать как особенных. Они добрые. Эту всю историю вытаскивают на себе их родители, которые сплочены вокруг своих детей. И молчать об этом нельзя, я много думал об этом. Вот байкеры, мои друзья – давайте, ребята, погнали, сдадим кровь. Погнали, сдали. Хорошая благотворительная акция. Давайте шмотье детдому подгоним. Вопросов нет – подогнали. А в историю с аутистами никто просто так не идет.
- Страшно?
- Именно так или просто не хотят её видеть. Я только сейчас понимаю, насколько в свои сорок пять я ни хрена не знаю и мало понимаю, насколько было зашоренное мировосприятие – я же этих детей боялся сначала. А сейчас мальчик уходит, подойдет ко мне, обнимется – пока, Саша – и мне хорошо.
Родители обычных детей как мыслят? Девочка заняла второе место в соревнованиях, а мама ее отругала – почему вторая? А эти говорят – у нас, если ребенок лишнее слово сказал, это праздник в семье. Эти люди прямо герои, потому что это навсегда, это с ними постоянно. И они думают о том, как научить своих не похожих на других детей жить в этом мире, не отдавая в спецучреждение.
Фото: Алексей Машкевич
- Во-первых, так получилось. Во-вторых, уже не могу не заниматься, мне это нравится.
Был один день очень сложный не так давно, три группы провел. Сижу выжатый и понимаю, что сейчас даунята придут – они миленькие, но все равно тяжело. А они заходят – Александр, привет, дай за бороду потрогаю – и у меня всё как рукой сняло. Всё, я опять заряжен, это такое удовольствие…
- То, чем ты сейчас занимаешься – что это для тебя?
- Я с ними расту.
- Ты больше педагог или керамист, который хочет стать художником?
- Пока керамист. Разговаривал с Васей Соколовым, это прекрасный человек, прекрасный керамист. Говорю – Вася, ты легко делишься тем, что знаешь, а многие скрывают технологии, приемы, секретики. Он ответил – я часть человечества и хочу, чтобы оно процветало. Зачем буду скрывать то, чем могу помочь?
Мне интересно детям что-то отдать, чтобы и у них получилось. Бывает, люди приходят первый, второй, третий раз – хотят налепиться, и я даю им это. Намните глину, поработайте с материалом. А когда время чуть проходит, говорю – давайте уже делать красиво. И тоже прохожу с ними определенный путь, хочу расти, хотя не всегда получается.
- Твоё окружение не крутит пальцем у виска – из бизнеса ушел, бросил…
- А я сменил окружение.
- Тот же Илья Березкин тебя вряд ли понимает?
- Я думаю, он завидует.
- А что дальше?
- Двигаться. Хочу сам учиться, меня интересует пластика человека, портрет, анималистика. Где-то год-полтора я на это потрачу. Хочу делать курсы, заниматься с особыми детьми и просто с людьми, кому нравится керамика. Продвигать искусство и творчество, создавать людям возможность заниматься чем-то кроме работы, на которой зарабатывают деньги.
Фото: Алексей Машкевич
- Нет.
- Почему? Они же декларируют помощь тем, с кем ты занимаешься.
- Это должно быть внутренней потребностью.
- Ты создал какое-то АНО, но тебя, как я понимаю, с грантами кидают.
- Можно и так сказать.
- У безликого государства, которое точно кинет, ты не стесняешься попросить, а у конкретных людей, которые знают тебя, считаешь неправильным. Это гордыня?
- Гордыня – самая большая моя проблема. Я даже в портрете понимаю, что мне мешает лепить хорошо – не могу раствориться полностью и оставляю часть себя. Делаю так, как хочу видеть, а не как есть на самом деле – и это проблема.
- Ты был фермером, муниципальным служащим, торговал алкоголем. Как думаешь, быстро тебе надоест то, чем сейчас занимаешься?
- Надеюсь, не надоест, потому что это неисчерпаемая история. Хочу со своим ребенком поработать в этом направлении – полепить игрушки.
- А что мешает?
- Пока ему два годика.
С детьми интересно, они очень разные, да и искусство не может надоесть. Бывают кризисы, когда перерастаешь все, что делаешь и не можешь двигаться дальше. Ты либо проходишь, либо не проходишь это, и тогда тебе плохо становится.
- И тогда ты уходишь: из муниципалитета, из сельского хозяйства, из бара…
- Из бара нет – это шикарный отпуск был, почти два года бесконечного удовольствия. Не хочется в юриспруденцию, потому что ее сейчас нет, а есть только воля государства. Все те принципы, которыми нас пичкали на юрфаке – верховенство закона и тра-та-та, обязательность его исполнения – это парадоксально для России.
- Ты чувствуешь себя отшельником?
- Это осознанная история. Кто-то говорил, что Россия щелистая, какие-то свои щели создает. Я считаю, здесь личная щель моего пространства и времени. И мне в ней хорошо.
- Сейчас на выборы ходишь?
- Принципиально нет.
- Надеешься на помощь от власти?
- Я честно скажу – разочарован. Думал, что раз делаю что-то хорошее и полезное… А здесь, оказывается, конкурсная история и надо опять включать теорию войны. А я не хочу воевать, не хочу спорить.
- Ты имеешь в виду процесс получения грантов?
- Конечно. Это же конкурс «кто лучше». Комиссия рассматривает – смотрите, какой он хороший, у него и паблики ведутся, и то-то, и то, и это – субъективная оценка. Дают деньги, потому что хороший, а не потому что правильные цели и задачи или человек горит своим делом. Я на сегодняшнем этапе не могу быть лучше всех, а там соревнование: кто быстрее добежит, кто качественнее подаст, кто правильнее заполнит. На муниципальной службе я сам готовил конкурсные документы, знаю процесс изнутри. Хотел поучаствовать в городских заявках – смотрю, там балльная система и основные баллы за количество лет, прожитых организацией. Конечно, я получу ноль, а это сразу огромный разрыв.
Да, я хочу с грантами заниматься, хочу донатных денег – может, не государственных, может, будут жертвовать предприятия или физлица. Но это не должно быть так, что я пришел и кого-то прошу. Они должны хотеть сделать добро, посотрудничать, я не хочу им продаваться – это должен быть и их выбор.
Может, это временная история, и я перестроюсь через полгода, год. Но сейчас какое-то внутреннее жжение не позволяет просить.
Фото: Алексей Машкевич
