Фото: архив Николая Юшкова
- Я всегда тебя воспринимал шоуменом и человеком-движухой, далёким от спорта и, тем более, педагогики. И вдруг – детская футбольная школа. Что тебя связывает с футболом?
- Ты воспринимаешь меня шоуменом из-за того, что сам к этому близок. А есть люди, знающие меня как преподавателя, радиожурналиста. И я был хорош: выигрывал конкурсы, оброс огромным количеством связей. Так же кто-то знал, что я связан с футболом. Моя трудовая книжка начата, когда мне было 13 лет, и первая запись там «ремонтировщик плоскостных спортивных сооружений». Звучит красиво и мощно, но на самом деле я сажал траву на «Текстильщике», когда там ещё был настоящий газон. Это самая прекрасная работа в жизни, чистая медитация: лето, у тебя целое футбольное поле. Ты на него никого не пускаешь. Ставишь поливальную машину рано утром, пока не взошло солнце, которое может сжечь траву, и вечером. Смотришь, как растёт травка. Наблюдаешь за тренерским тренировочным процессом, за футболистами. И потихоньку втягиваешься в футбол.
В детстве как все мальчишки я играл в футбол, ходил в секцию. Потом, отходя от футбола, я всегда был где-то рядом с ним. Мой папа был связан со спортом, работал в футбольных оргструктурах. И в футбол я, наверное, пришёл не из игры, хотя многие считают, что футболом может заниматься только тот, кто был профессиональным футболистом.
- У нас же кастовое общество. Когда я с дипломом художника пришёл в в медиа, меня сообщество всерьёз долго не воспринимало. А Саша Горохов (редактор газеты Ивановского района «Наше слово») до сих пор говорит, что «какой ты редактор, ты художник».
- Чтобы стать хорошим жокеем необязательно до этого быть призовой лошадью. Есть футбольный тренер Жозе Моуринью. Он выиграл всё на свете и его называют «особенным» – бывший переводчик. Сборную Бразилии приводил к победе журналист.
- А что тебя связывает с образованием? В твоём проекте два слова: «футбольная» и «школа».
- Давай поговорим и о педагогике. Этот год унёс много хороших людей, в том числе не стало Ольги Евгеньевны Кашаевой. Когда я учился на первом курсе госуниверситета – а она очень непростой человек – мы разговорились, и она сказала, что не надо мне на сцене в КВН выступать, «иди в жюри». А потом больше: есть первокурсники, объясняй им всё. В итоге я наступил на горло желанию быть на виду, стал неким тренером и пришёл в педагогику в возрасте семнадцать лет. Футбольная школа – это тонкий вопрос. Я в проекте занимаюсь вИдением и запуском. Там есть профессиональные тренеры, и моя задача объяснить им, что делать.
- Получается, ты главный редактор футбольной школы?
- (улыбается) По большому счёту, да, абсолютно верно.
Наш проект начинался как спортшкола для дошкольников. Во всём мире дети начинают заниматься футболом очень рано. В России теперь до семилетнего возраста спорт – это частная история. А пять-шесть лет назад, когда мы начинали, эта территория была ничья, этим никто не занимался.
- Как пришла идея сделать бизнес на том, что всегда считалось вотчиной государства – на спорте и на детях?
- Всё шло от запроса. Детей в семилетнем возрасте отбирали в спортшколы, и часть родителей готовились к этим конкурсам. При поступлении в вуз нанимают репетитора и, может, перед спортшколой его нанять – но как и где? Тем более, футбол – это командная игра, ребёнок не может тренироваться один на один с тренером. Был запрос, и надо было «подогнать» родителям такую команду, нанять тренеров, обеспечить менеджмент и инфраструктуру. У нас же футболом четыре-пять месяцев можно заниматься на открытом воздухе, остальное время – это закрытые пространства. Мы высчитали экономическую модель, выгодную всем: доступную родителям, интересную тренерам и менеджменту. Тогда очень повезло с ребятами, которые были вокруг меня и поверили в эту идею. С которыми мы начали проект, а потом – по разным причинам – разошлись. Кто-то вернулся к предыдущим занятиям, кто-то ушёл в другую сферу. И я от этого немного отстранился, остался учредителем и автором методики.
- Я забиваю в строчке поисковика «Николай Юшков» и выскакивают футбольный клуб ID и футбольный клуб «Звезда». Что это за история?
- Сначала выскажу огромный респект Ивану Кутузову, потому что ID – это он и его жена Дарья. И сказал бы большое спасибо Антону Раковскому – от тоже поверил мне, хоть и не был близок к футболу. На мне была педагогика и понимание, как всё должно быть устроено в футболе. Антон понимал, как работает маркетинг и как привлекать людей. Иван Кутузов когда-то в Иванове сделал современную танцевальную школу, у него был огромный организационный опыт, было интересно с ним работать…
-…но?
- Но дальше начались проблемы. Иван – это всё равно история про танцы, он сконцентрирован там. Плюс мы что-то не так простроили, и иногда получалось, что у семи нянек дитя без глаза – каждый думает, что помогут соучредители, а нет. Но расстались мы – надеюсь, как минимум – полюбовно.
- То есть, нет двух клубов – ID и «Звезда» – Иван ушёл названием, но без футбола.
- Да, и не знаю, насколько интересно дальше говорить на эту тему. Я же до сих пор не могу бросить это дело – это уже про «Звезду». Меня снова привлекли к работе уже после того, как мы трое вышли из бизнеса. Новой команде нужна была помощь, и я не мог их совсем оставить. Сейчас это футбольная школа четвёртой категории «Звезда».
- Четвёртая категория – это высшая или низшая?
- Отличный вопрос. Присваивает категорию Российский футбольный союз, в стране более пятисот официально зарегистрированных спортивных школ. Мы первая и сегодня единственная частная школа, имеющая категорию. И, да, это самая низкая категория. Мы полгода объясняли в РФС, зачем нам это надо. Они говорили: будете собирать бумаги, будете должны соответствовать каким-то требованиям, а мы вам ничего не дадим. А нам и не нужно ничего. Они не понимали, зачем тогда мы хотим к ним. А у меня такой взгляд на это: есть Российский футбольный союз, там ребята видят весь футбол в стране. И если я не там, то меня не видят. И я не могу быть за его пределами.
- А зачем нужно, чтобы видели?
- Бизнес привык, что если тебя не видят, то спокойнее – но здесь другая история. Я хочу, чтобы видели детей, которые у нас занимаются футболом. Чтобы в РФС знали, что эти дети существуют.
- Бизнес к чиновникам идёт за преференциями, как правило.
- Нет никаких преференций.
- Местные спортивные чиновники хоть как-то когда-то помогали?
- Ты знаешь, что в американском бюджете нет графы «спорт»? Там олимпийская сборная ездит на соревнования на пожертвования и случайные деньги.
- Я про наших чиновников спросил, а не про американских олимпийцев.
- Не считаю нормальным вливание бюджетных денег в каких-то определённых детей. Ничего плохого не скажу про чиновников – но я их никогда и ни о чём не просил, самостоятельно справился. Если спорт не может сам себя финансировать, то это не очень правильный спорт.
- А они как к тебе относятся?
- С подозрением. Привыкли, что к ним приходят просить или требовать. А я прихожу и говорю: «спасибо вам». Они начинают спрашивать, что, может, на открытие приехать – а мне не надо.
- И они ждут подвоха?
- Да, но его нет. Мы работаем, у нас своя миссия, нам не нужна помощь. Мы сами справимся. У меня есть некое непонимание того, что делает государство.
- Некое или полное?
- Есть какие-то не очень понятные половинчатые решения. Государство забывает о том KPI, который от него ждут граждане. На мой взгляд, основная задача спортивных чиновников – вовлечь в спорт максимальное количество людей, а они заинтересованы в спорте высоких достижений, в победах, в первых местах. О чём можно рапортовать и чем можно гордиться. Все спортивные школы построены на отборе, везде отбирают самых лучших ребят. В этом есть логика, но получается, что доступный спорт – это не они, а я. У нас достаточно трёхсот рублей и медицинской справки для того, чтобы я занимался с вашим ребёнком. Пусть он будет не очень хорош – занимаясь, он становится лучше, прогрессирует. Любая частная школа так работает, у нас нет отбора. А когда государство начинает отбирать, сразу появляются касты.
- А как к твоему проекту отнеслись коллеги по цеху, ведь у вас не первая футбольная школа в городе? Есть взаимодействие?
- Не знаю, как здесь и сейчас, но расскажу про конец 90-х в Саратове. Там всё было хорошо, потому что было понимание того, что спорт, это прежде всего конкуренция. Когда есть с кем конкурировать, становишься лучше, не бронзовеешь. В Саратове было две футбольных школы и безумное количество сильных команд. И те мои коллеги, которые понимают, что конкуренция – это здорово, отнеслись к нашему появлению хорошо. А если кому-то удобнее и привычнее зачистить поляну и быть единственными, то это история не про спорт.
Горжусь, что дети, которые не подошли «Текстильщику» или были оттуда отчислены, возвращаются туда после занятий у нас.
- А что сейчас?
- Всё равно пренебрежительно относятся, говорят: у них там полный парень бегает, ещё какой-то не такой. Но им тяжело с нами. Почему они перестали с нами играть? Мы как-то проиграли им 6:4 и у нас дети довольные: проиграли, но забили сильному сопернику четыре гола. Родители наши сказали: достойно. А там что началось… Родители орали на тренера, что какой-то человек, похожий на пельмень, забивает им с тридцати метров. Зачем тогда всё это, если приходит какая-то голытьба – а в их понимании мы дворовая команда – а они выигрывают всего 6:4? Конечно «Текстильщик» победил – кому же здесь ещё побеждать? Но их даже ничья угнетает, и победа не радует. А нам ничья была бы победой. И игр с нами стали избегать.
Это не про тренеров – это ожидания части родителей, которые забивают в детей амбиции, но видят картинку только внутри Иванова. А в области конкуренция забита в пользу единственной команды. Когда-то в Вичуге играл «Кооператор», в Кинешме была команда, в Шуе «Спартак-Телеком» – но ивановский клуб забил всех, оставшись один. Даже в соседнем Владимире во втором дивизионе играют и «Торпедо», и Муром. А у нас считают, что если бить, то в одно место.
- Как быстро проект встал на ноги как бизнес?
- Начиная путь, мы не знали, каким он будет. Сначала занимались с дошкольниками, которые неожиданно повзрослели (смеётся). А дети когда взрослеют, не все хотят уходить. И ещё рядом с клубом живут ребята, которые уже не дошколята, им лет по 12. В итоге за шесть лет мы стали полновозрастной детской школой, дети от нас не уходят. И это проблема – бизнес невозможно закрыть. Как скажешь детям: всё, теперь играйте во дворе?
О бизнесе: первый год было сложновато, но работало. Потом мы открыли восемь школ по стране, направили силы в развитие, и это было стратегически неправильно. Какие-то школы в итоге закрыли, какие-то продали, и сконцентрировались на Иванове. После двух лет проб и ошибок это заработало.
- Часто вас упрекают в том, что вы делаете бизнес на детях?
- Я с этим не сталкиваюсь – все понимают, как всё устроено.
- Как прошла пандемия?
- Ответ был молниеносный, короткий и нецензурный
- Расшифруй.
- Детей закрыли на карантин, когда слово «пандемия» ещё не начали говорить – в начале марта. Нас закрыли первыми, закрыли по полной программе и не давали заниматься спортом до середины июля. Мы отнеслись к этому с пониманием, и сейчас по объективным причинам количество детей на занятиях маленькое. Болеют родители. Часть родителей не пускают детей на занятия, боясь, что заразятся. Часть площадок в Иванове так и не открылась. Сбились все графики. Проверяющие ходят. Мы работаем по полной программе: чек-листы, проверка температуры, всё делаем как надо и не жалуемся, всё понимаем – мы же с детьми работаем.
- От государства финансовую помощь получили?
- Да, получили обещанные копейки – такие же, как все.
- Что с клубом будет дальше как с бизнесом – планируешь дожить до постпандемии?
- Бизнес завязан на людях, и как только они успокоятся, всё вернётся.
- Футбольная школа доживёт до этого чудесного времени?
- Доживёт. С большим трудом, но доживёт.
