Фото: Варвара Гертье
- С моим доверителем Андреем Юрьевичем Кабановым происходят вещи, на мой взгляд, абсолютно непотребные. Ещё до ковида, в апреле, я подал ходатайство о замене Кабанову меры наказания с содержания в колонии строгого режима на принудительные работы. Тогда это сильно затянулось и, с одной стороны, это плохо, а с другой хорошо, потому что мы собрали для суда документы, копии которых я вам передаю. Это обращения различных уважаемых людей со всей страны с просьбой смягчить участь Кабанова. Вот Ковалёва Наталья Львовна подписала, это Зельников Юрий Иванович (уполномоченный по правам человека в Калужской области), Шмелёва Светлана Анатольевна (уполномоченный по правам человека в Ивановской области), Оздоев Джамбулат Эдалгиреевич (уполномоченный по правам человека в республике Ингушетия), из Новосибирска ещё… (Всего 12 заявлений) 5 июня в удовлетворении ходатайства было отказано.
- Лежневским районным судом?
- Нет больше Лежневского районного суда на белом свете, есть постоянное судебное присутствие Ивановского районного суда в посёлке Лежнево. И там встал вопрос о том, что Кабанов не достоин уйти из колонии строго режима на принудительные работы, потому что заплатил очень мало штрафа и не продал картины, которые не смогли продать приставы. Хотя вот документ о том, что на то время Андрей Юрьевич уже несколько месяцев как официально работал (и по сей день работает) и добровольно выплачивал деньги (справка в редакции). Обращаю внимание на публикацию гражданина Мокрецова, утверждающего, что Кабанов ничего не хочет платить – это откровенная ложь. Андрей Юрьевич об этой публикации знает и оставляет за собой право подать на Мокрецова в суд с целью публикации опровержения и так далее. Достаточно будет принести в суд справку о движении денег на личном счёте осужденного Кабанова, где по графам расписано: сколько и когда он добровольно заплатил в счёт погашения штрафа.
После я подал другое ходатайство – об условно-досрочном освобождении, но 2 сентября мы получили отказ и опять из-за картин, которые судебный пристав почему-то не продал. У Кабанова изначально изъяли все предметы интерьера, именуемые громким словом «картины» – там нет ни одной ценной вещи. Часть потом вернули, потому что это были вещи жены и матери. Часть как-то реализовали, но большинство картин никто не купил, с них сняли арест и вернули Марине Борисовне (супруге Кабанова).
Не понимаю как можно, сидя в колонии строгого режима, приторговывать картинами – а Кабанову пеняли, что это именно он не продал. В результате это сделала супруга, и сразу внесла вырученные деньги на депозит судебного пристава для погашения тридцатимиллионного штрафа, который Кабанов выплачивает в качестве дополнительной меры наказания (основная – 6 лет лишения свободы).
Потом, после удачно проведённого эксперимента с Вячеславом Михайловичем, прокуратура Ивановской области вспомнила, что 31 августа 2020 года истекает срок подачи каких-либо исков к Кабанову, исходя из материалов его дела – три года назад вступил в силу приговор. И что они сделали? Обозвали взятку сделкой, применили к сделке последствия недействительности, и уже в гражданском порядке взыскали с Кабанова 8 миллионов рублей в доход государства. Якобы он на эту сумму обогатился.
Но здесь возникает много интересных вопросов. Почему эти же 8 миллионов не взыскиваются с Жукова, который везде и сразу говорил, что это деньги не его – чьи они тогда? Если расторгаете сделку, то установите стороны этой сделки. Одна сторона сидит в колонии строгого режима, посредник выступает как сторона сделки, хотя в приговоре написано, что деньги не его – он их тоже у кого-то взял. У кого? Почему-то это никому не интересно, а если бы кто-то этим заинтересовался, Кабанов бы не сел в тюрьму, потому что это не взятка, а что-то другое.
Почему это происходит? Потому что стоит цель: не допустить ни условно-досрочного освобождения Кабанова, ни его перевода на принудительные работы, а максимально долго держать его в колонии строгого режима.
- У кого такая цель?
- Исходя из того, что я наблюдаю в суде – это непоколебимая позиция прокуратура по наблюдению за соблюдением законности в местах лишения свободы. В обоих исках колония была «за» перевод на принудительные работы или условно-досрочное, колония положительно характеризует Кабанова и поддерживает наши ходатайства. Но встаёт прокурор и категорически всё отрицает, ссылаясь на невыплаты. Уже и картины проданы, и сам Кабанов добровольно выплачивает долг из зарплаты и инвалидской пенсии – и на тебе, ещё восемь миллионов. Теперь можно вставать и говорить, что есть ещё сумма, по которой он не выплатил ничего.
- С чем вы связываете превращение прокуратуры в последние год-два из органа, наблюдающего за законностью, в карательную организацию, чему сегодня множество примеров?
- Началось это не в последние два года. Думаю, такое «строгое» направление рассмотрения уголовных дел прокуратура связывает с общей тенденцией борьбы с коррупцией, которая (борьба) якобы существует в нашем государстве.
- Но ведь ужесточаются не только коррупционные дела.
- Это стремление быть в тренде.
- Тренд на жестокость?
- Естественно.
- А кто его задаёт?
- Он очень сильно востребован общественностью, этого требует недавно поменявшееся руководство Генеральной прокуратуры. Поймите, это же статистика – туда уходит отчёт, где указано, сколько подано протестов, какие решения приняты судом и почему. Я далёк от мысли, что это самодеятельность исключительно органов прокуратуры Ивановской области – это не та организация, где проявляют самодеятельность. Это направление, взятое в целом прокуратурой России.
- Дожать до конца и если дело возбуждено, оно должно завершиться обвинительным приговором?
- Желательно да. Либо прекращение уголовного дела за применением судебного штрафа – если какая-то мелочь.
- Раньше мне казалось, что это прерогатива Следственного комитета времён уехавшего генерал-майора Булаева.
- Да, у Булаева была такая прерогатива, а у нового руководства Следственного комитета её пока нет.
- И место Булаева заняла прокуратура?
- Нет, место Булаева занял полковник Антохов, который только-только осматривается в Ивановской области. А влияние прокуроров на следствие и, тем более, процессуальный период исполнения приговоров, возрастает.
- Вернёмся к Кабанову: говорят, у него проблемы со здоровьем.
- На самом деле, он в тюрьме стал инвалидом – ему дали третью группу и назначили пенсию. У него огромный букет заболеваний, связанных с сахарным диабетом второго типа – подробности рассказывать не могу, скажу только, что он сам себе ежедневно колет до семидесяти восьми единиц инсулина и чувствует себя плохо. Но работает, потому что не может не работать, плюс продолжает заниматься научной работой, как ни странно покажется это. За два первых года в колонии он 237 дней провёл в стационаре: его клали, пролечивали, выписывали, опять клали. А когда здоровье стабилизировалось, Андрей Юрьевич тут же пошёл на работу.
- Есть ли у Кабанова какие-то перспективы или прокуратура дожмёт его до «звонка»?
- Они будут дожимать. Дожмут ли, посмотрим – это не они решают, а суд. В настоящее время в постоянном судебном присутствии Ивановского районного суда в посёлке Лежнево рассматривается моё ходатайство о переводе Кабанова из колонии строгого режима в колонию-поселение. Я убеждён, что позиция прокуратуры будет неизменна. Просто убеждён, хотя созданы все процессуальные условия для того, чтобы это ходатайство удовлетворили. Раньше не были проданы картины, мало заплачено… Теперь прилагается справка: добровольно из зарплаты выплачивает столько-то, из пенсии – Мокрецову привет – удерживается столько-то, реализовано столько-то. Говорить дальше, что Кабанов что-то прячет или не хочет отдавать – нонсенс.
- Как думаете, Вячеслава Сверчкова выпустили из-за того, что выплатил штраф или из-за того, что когда-то пошёл на деятельное сотрудничество, и теперь рыцари плаща и кинжала выполнили-таки обязательства перед ним?
- У меня есть решение Ивановского районного суда относительно человека, к Сверчкову никакого отношения не имеющего. Там написано, что при решении вопроса об условно-досрочном освобождении уплата штрафа не является предметом рассмотрения и учёта – так по закону. А что касается конкретно Вячеслава Михайловича, не могу судить ни о чём, потому что в его деле не соучаствовал.
