Фото: социальные сети
Говорят, в пандемию бизнес идёт хорошо у тех, кто давно работает онлайн, не привязан к «земле», может быстро меняться и приспосабливаться. Мне казалось, что блогеры и разные инстаграм-дивы именно такие – и кризиса не чувствуют. И договорился об интервью с Ксенией Кулеминой-Заруцкой, девятнадцать тысяч подписчиков в инстаграмме у которой должны, по моему разумению, создавать неплохую финансовую и эмоциональную подушку безопасности.
- Тебя очень много в социальных сетях, но не сразу понятно, чем занимается Ксения Кулемина-Заруцкая. Как ты сама себя назовёшь – блогер из инстаграма?
- До сих пор не могу назвать себя блогером. В соцсетях всё началось со ВКонтакте, где у меня, тогда ещё фотографа, была своя аудитория. Она осталась со мной, когда я занялась визажным искусством, когда путешествовала, была художником по гриму, занималась сценариями, стала педагогом по этикету. Кто-то отваливался, кто-то присоединялся…
- Я не про аудиторию, а про то, кем ты себя ощущаешь.
- Я не блогер.
- А кто? Ты пишешь и зарабатываешь в соцсетях.
- Получается, мы все блогеры.
- А почему нет? Я перестал стесняться этого прозвища: на сайте занимаюсь журналистикой, в соцсетях блогерством.
- Наверное, слово не нравится из-за того, что так сейчас себя все называют. Говорят о том, в чём не разбираются и не являются профессионалами – известно, чем это заканчивается.
- У некоторых это заканчивается миллионными подписчиками.
- Может быть, мне просто завидно (смеётся), а может от чего-то больно – страшно бывает читать посты психологов или врачей, которые недоучились, но легко дают советы.
- У тебя в презентации написано: визаж, создание образов, фото, и это понятно – загуглил и нашёл. Но ты ещё пишешь об очерковой журналистике и редакторской деятельности – а тут тихо, ни одного упоминания. Почему?
- Можешь назвать меня продажным журналистом.
- Ты сама как-то назвала себя «текстовой проституткой».
- Было такое. Я продаю тексты за деньги: ко мне обращаются блогеры и предприниматели, для которых пишу в блоги и на сайты.
- Это не журналистика, а работа райтера. Нет?
- Может быть журналистское образование даёт о себе знать и работа в телекомпании – но я не называла бы это райтерством. Мне приходится погружаться в жизнь человека настолько глубоко, как иногда и не хочется, а это так себе занятие. Я же пишу от первого лица и проживаю все эмоции.
- Проживаешь?
- Проживаю, да – это не всегда приятно, но зато получается глубоко.
- Тебе это нравится или просто приносит хорошие деньги?
- Мне это нравится и до пандемии приносило нормальные деньги. Но оказалось, что мой доход полностью зависит от малого и среднего бизнеса – с началом карантина я потеряла часть заказчиков, потому что моя работа перестала быть для них первой необходимостью.
- Как к тебе приходят заказчики: сама себе рекламное агентство или у тебя есть штат?
- У меня была помощница, с которой я рассталась.
- Из-за пандемии?
- Чуть раньше, пандемия ни при чём. Ко мне приходят люди, которые до этого следили за мной в соцсетях и захотели со мной работать. Они формируют запрос – либо это тексты, либо сценарии, либо продвижение, в котором я тоже помогаю.
- Последнее место твоей работы до того, как стала работать на себя – киностудия «Наследники». Для меня это место, где ушлые ребята сосали деньги из Кирилла Игнатьева и превращали их в пустоту.
Чем ты там занималась?
- Алексей, ты рискуешь стать моим психотерапевтом (как-то невесело смеётся). «Наследники» были местом работы больше пяти лет назад – это уже воспоминание. Клянусь – лично я ни копейки с этого проекта не заработала. Может, кто-то другой смог.
- Я не сказал, что кто-то там тырил деньги: компашка присосалась к Игнатьеву и, создавая нулевой продукт, раскручивала сама себя. Все знают «Наследников», хотя продукта их труда никто не видел.
- Кроме последней работы, «Каждый 88».
- Что за произведение искусства, которое вне критики? А кино про инвалидов – это та тема, где невозможно говорить о художественных достоинствах, его нельзя критиковать. Это как сказать невесте, что она плохо выглядит.
- В большинстве проектов «Наследников» вся косметика, которой я там работала, была куплена на свои. Для нас для всех по деньгам это была работа в минус. Да, купили технику, но она уже устарела. Почему мы и развалились – киностудия денег не приносила, а нам нужно было на что-то жить, как-то зарабатывать. Даже от коммерческих заказов оставались такие смешные суммы… Но опыт был классный – я благодарна тому времени, потому что увидела людей, работающих за идею. Для меня и для многих других киностудия стала великолепной школой жизни, я там выступала где-то гримёром, где-то сценаристом. Там всё было по любви.
- Процесс хорош в сексе, а в проекте, тем более в коммерческом, важен результат. «Наследники» несколько лет жили в любви и согласии на чужие деньги, а на выходе – ноль.
- Мы были не про бизнес, мы были погружены в творческий процесс. Наши работы можно посмотреть, коммерческие ролики в том числе, не только на сайте «Наследников», но и на других – мы со временем стали расходиться.
- Сейчас в работе творчества больше или меньше?
- Меньше, к сожалению. Мне не хватает творческих проектов, в которых могла бы себя реализовать.
- Заказчики дураки или легче проталкивать кондовые проекты?
- Продукты массового потребления, к сожалению, проталкивать, точнее рекламировать, намного проще. Их легче покупают, безусловно. Я сейчас на творческом перепутье: получила второе высшее образование по этикету, в которое вложила много денег, но началась пандемия, а я поняла, что нахожусь не там, где должна быть.
- «Не там» географически, во времени или как?
- Не там и не там. Здесь до пандемии я чётко понимала, как всё будет, когда получу «корки», с кем буду работать.
- А с кем? Для меня образование по этикету – это что-то настолько экзотическое…
- Это нормально (смеётся), этикет – это продукт не первой, не второй и не четвёртой даже необходимости.
- И всё-таки об этикете – про что это, и есть ли у него прикладная составляющая?
- Этикет, это свод правил и норм поведения, принятых в обществе – это если сухо. Что меня туда привело? Я долго занималась продвижением личных брендов, помогая людям создавать образ. И столкнулась с тем, что мне не хватает знаний об этикете, особенно в сфере бизнеса. Плюс были вопросы по столовому этикету: поведение, столовые приборы, сервировка. И решила восполнить пробел в знаниях, чтобы полноценно консультировать заказчиков из бизнеса и других сфер, пошла получать образование. Но тут началась пандемия, и итоговые экзамены мы сдавали онлайн.
- И?
- Рестораны закрыты, у людей денег нет, кофе на вынос в картонных стаканах (такой мы во время разговора и пили). Я слово «этикет» сейчас даже произносить боюсь.
- Как думаешь, после пандемии вернётся всё к уровню, на котором оборвалось?
- Мне кажется, нет – очень многое изменилось, у людей в головах на первое место встал вопрос о выживании. И в бизнесе, и у простых людей сейчас история не про культуру, что очень грустно. А мне самой – скажу честно – хочется нарушить все законы и правила и провести подпольный мастер-класс по этикету.
- Можно же провести его онлайн.
- Нет, хочу видеть живых людей, ощущать их тепло и энергетику, хочу эмоций. Я делала онлайн-марафон – это не то. Нужен контакт. Когда рассказываешь что-то и видишь эмоции, есть ли интерес, как заходит информация. И когда есть интерес – давайте поглубже. Каждый из людей что-то несёт в себе, каждого можно считать по жестам, по мимике.
- До пандемии в этикете была потребность?
- Не поверишь – в конце марта была назначена дата мастер-класса по столовому этикету. Я билеты продавала туда – на минуточку, за четыре с половиной тысячи – и их покупали. И что? Пандемия, всё сворачиваю, возвращаю деньги. Чтобы за такие деньги сейчас продать участие – это как-то даже мифически звучит.
- С одной стороны тебя онлайн не греет, с другой у тебя когда-то было ИП с видом деятельности «предоставление услуг парикмахерскими и салонами красоты», но ты его закрыла. Офлайн-бизнес не шёл?
- Не парикмахерская – это был визаж, которым я перестала плотно заниматься, поэтому и ИП закрыла.
- Проект прогорел или стало неинтересно?
- Я в плохом смысле слова трудоголик – много работала, заработала нехорошую болячку и поняла, что с таким темпом надо завязывать. И прикрылась.
- Сейчас твой основной заработок – реклама в инстаграме?
- К сожалению, нет. Основной всё-таки подготовка материалов для заказчиков – на сегодня это тексты.
- В онлайне есть деление на столицу и деревню? Кто заказывает рекламу блогеру из провинции?
- Я птичка мелкая, лучше не по мне отслеживать. Когда блогер достигает определённого количества подписчиков, к нему с рекламой приходят менеджеры федеральных компаний. Я федералов не рекламировала, но работала с рекламодателями из соседних областей – из Ярославля, например.
- Ты занимаешься политической рекламой?
- Нет. В студенчестве написала очень нехорошую статью, за которую до сих пор стыдно, хоть мне за неё и очень хорошо заплатили. И я тогда поняла: мне политики не надо, это не моё – бе-бе.
- Хоть политика и «бе-бе», ты входишь в окружение губернатора Воскресенского, который стёр старую элиту, окружив себя молоденькими блогершами-инстаграмерами. Или это не политика?
- Я ждала этого вопроса. Это для меня просто выходы на светские мероприятия – была на балу в Шуе, например. Меня пригласили, это было приятно, и я рассказала потом о мероприятии, хотя никто такого условия не ставил, это личная инициатива. Денег за мои посты тоже не платили. И ещё звали на пресс-конференцию губернатора – меня не так часто зовут, хотелось бы больше.
- В твоих постах всегда сквозит восторженное отношение к действительности, отсутствует даже намёк на негатив, прямо какие-то розовые слюни – это часть тщательно продуманного личного бренда или искренне?
- Не всегда у меня розовые слюни, иногда я ругаюсь в сториз. А что касается светских мероприятий, где я бываю, мне там очень нравится атмосфера. Я уже много лет человек свободный и одинокий, и когда куда-то приглашают, это приятно. Искренне приятно. И я знаю, что такое организовать мероприятие, и поэтому в постах благодарю.
- Из твоего поста о губернаторе Воскресенском: «Тактичный, сдержанный в жестах, эмоциональный и чувствующий, там, где это необходимо и уместно». А на планёрках в правительстве он разговаривает с женщинами матом – тебя не приглашали в правительство обучить деловому этикету первое лицо?
- Ой, я о таком не слышала. До пандемии мне написал Владимир Николаевич (Шарыпов) и предложил провести в городской администрации серию мастер-классов по этикету. Я сказала «супер», но началась пандемия.
А из областного правительства приглашений не было.
- Ты специалист по стилю. Кто в Иванове самый стильный политик десятилетия?
- Честно? Мне Михаил Мень нравился буквально всем, начиная с прозрачных брекетов, которые он носил в каком-то давнем лохматом году.
- А самый стильный предприниматель?
- (очень долго молчит) Сложно. Наверное, Татьяна Михайлова, у неё магазин детских товаров «Акула» в «Серебряном городе».
- В Иванове есть светская жизнь кроме губернаторской тусовки?
- Не очень понимаю, что такое светская жизнь. Я бы очень хотела сказать, что да, она у нас есть – но, наверное, кроме того, что организуют близко стоящие к губернатору люди, ничего нет (с грустью). Да и те мероприятия когда будут – теперь не понятно.
- Не верю, что ты всё время живёшь в воздушно-радужном настроении, когда-то была журналисткой и явно отслеживаешь информационный поток. Для тебя «Рождественский бал» в Шуе – это светская жизнь или отмыв бюджетного бабла и пир во время чумы?
- Я была бы внутренне недовольна этим мероприятием, наверное, если бы не вышла на танцпол. Но когда начала танцевать, голову просто снесло от того, насколько это классно. Эти эмоции тогда ощутили не все приехавшие, но, если бы они оттанцевали полтора часа, это было бы здорово. Жаль, что мероприятие смогло посетить мало желающих. Может, есть смысл сделать его более доступным, чтобы человек хотел туда попасть. Тогда судили бы не по видео и фотографиям, а наслаждались бы духом эпохи, ведь это было красивое костюмированное зрелище. И сам Павловский дворец хорош. Такие достопримечательности нужно показывать и в таких местах надо что-то проводить. Такие места надо эксплуатировать: так же, как и музей Бурылина, и вообще все музеи – пыль-то вековую надо стирать.
- Почему не уезжаешь из провинции?
- Меня об этом спрашивает каждый второй здравомыслящий человек – какого чёрта я здесь сижу. А я как дурочка жду принца на белом коне, который меня увезёт. Одна объехала тринадцать стран, но нет сил уехать из этого города.
Честно? Не люблю я Иваново, очень хочу уехать, мне здесь тесно, здесь меня ничего не держит.
