Увлечение цифрами — особое свойство человеческой натуры. Пифагор и его ученики, пытаясь дать численное выражение человеческому духу и судьбе, все же внесли немалый вклад в науку хотя бы знаменитой теоремой Пифагора и исследованиями по гармонии звука. Вульгарные мастера нумерологии, жалкие подражатели пифагорейцев, пытаются объяснять происходящие вокруг нас события таинством чисел. И только Медведев с Путиным жонглируют цифрами, не пытаясь сопроводить свои манипуляции сколько-нибудь пристойными объяснениями.
Речь идет о процентном пороге прохождения партий в Государственную думу. С 1993 по 2002 год принимающие участие в выборах политические партии или избирательные объединения проходили в Госдуму, если каждая набирала не меньше 5% голосов. Так повелось с самых первых выборов. Откуда взялась эта цифра, никто не знает. В 2002 году по инициативе президента Путина была принята новая редакция закона о выборах, установившая планку для прохождения партий в парламент на уровне 7%. Почему именно семь — тоже неизвестно. Теперь, по инициативе президента Медведева, порог снова снижается до 5%. Такое впечатление, что тандемщики просто любят нечетные числа.
Повышение порога объяснялось необходимостью отсечь от законотворческой деятельности маргинальные партии и сделать парламент более работоспособным. Снижение порога объясняется необходимостью усилить народное представительство и сделать парламент более работоспособным. Что бы они ни творили, все делается ради работоспособности парламента. Так они считают, или, по крайней мере, пытаются нас в этом убедить.
Честно говоря, разница в два процента при том хамском спектакле, который у нас зовется «выборами», существенного значения не имеет. Какая, скажите, разница ПАРНАСу семь процентов или пять? И нам, избирателям, чьи партии не могут принять участие в выборах, — какая разница?
Но все-таки хотелось бы знать, откуда берутся эти цифры? Чем они обоснованы? Имеются ли какие-то исследования социологов, политологов, историков или, на худой конец, астрологов и шарлатанов? Кто нашептал Путину цифру «семь», а Медведеву — цифру «пять»? На основании чего они решают менять избирательное законодательство?
Хотя с конкретными цифрами не ясно, с мотивами все понятно. Путину, человеку служивому и образованием не избалованному, с большим количеством партий дело иметь трудно. Всех надо контролировать, встраивать в вертикаль власти, запоминать имена лидеров, принимать множество решений. Чем меньше партий, тем проще с ними управляться. Это естественно. Понимая трудности Владимира Владимировича, хотелось бы посоветовать ему поднять планку прохождения партий в Думу до 51% — тогда в парламент попадет только одна партия, и все знают, какая именно.
Дмитрий Анатольевич, в отличие от Владимира Владимировича, родился в профессорской семье, был прилично воспитан и считать больше, чем до четырех, никогда не боялся. Его не страшит, если в парламенте будут помимо единороссов, справедливороссов, коммунистов и либерал-демократов еще какие-нибудь партии. В умеренном количестве и надежном качестве. Поскольку на результатах думской работы это все равно никак не отразится, то почему бы не поддержать свою репутацию гуманоида?
Ход очень верный. Иные либералы, кто втихаря, а кто и публично, уже пролили слезы умиления и зовут голосовать за Медведева. Правда, как справедливо отметил Александр Осовцов, совершенно непонятно, где и каким образом. Но это детали, главное — найти разницу! Знаете, есть такая занятная психологическая игра: надо найти на двух почти одинаковых картинках десять различий. Вот найдите, в чем отличие Медведева от Путина. Понятен восторг нашедших наконец одно отличие: было по семь, но вчера, а стало по пять, но сегодня. Ну, по пять — но сегодня, а по семь — но вчера.
Много ли надо нашему удушенному политическому классу? Чтоб чуть-чуть ослабили удавку. Хотя бы на два процента. И восторгам нет границ. Разница показалась настолько замечательной, что, заливаясь слезами благодарности и тая нешуточные надежды, размахивая руками и хлопая крыльями, клинические оптимисты начали уговаривать окружающих:
— Смотрите, Медведев движется в правильном направлении. Он — наш президент. Давайте его поддержим. Выбор есть!
— Да чем он лучше Путина? — возражают пожизненные скептики.
— Ну, как чем? — отвечают оптимисты, раздражаясь от непонимания. — Он либеральнее. Путин предлагает бить нас по физиономии по семь раз на дню, а Медведев — только по пять. Ведь пять лучше, чем семь? Ведь свобода лучше, чем несвобода? Вы вот хотите все сразу, а надо двигаться к демократии постепенно, шаг за шагом. И вообще мы за ротацию власти, поэтому пусть Медведев остается на второй срок.
Спорить с оптимистами бесполезно. Как, впрочем, и со скептиками. Но вместо спора можно приглядеться к цифрам статистики и требованиям Конституции.
Что происходило с Государственной думой, начиная с первого созыва? Как на ее составе отразился порог прохождения партий в парламент?
Выборы 1993 года: явка избирателей 54,81%. В выборах принимают участие 13 партий. 8,72% голосуют за пять партий, не прошедших пятипроцентный барьер.
Выборы 1995 года: явка избирателей 64,76%. В выборах принимают участие 43 партии. 44,82% голосуют за 39 партий, не прошедших пятипроцентный барьер.
Выборы 1999 года: явка избирателей 61,85%. В выборах принимают участие 26 партий. 13,39% голосуют за 20 партий, не прошедших пятипроцентный барьер.
Выборы 2003 года: явка избирателей 55,75%. В выборах принимают участие 23 партии. 23,07% голосуют за 19 партий, не прошедших пятипроцентный барьер.
Выборы 2007 года: явка избирателей 63,71%. В выборах принимают участие 11 партий. 7,14% голосуют за 7 партий, не прошедших семипроцентный барьер.
Таким образом, за пять прошедших в Госдуму выборов при средней явке в 60% в среднем 20% пришедших голосовать избирателей были лишены права иметь своих представителей в парламенте. Это пятая часть голосовавших, и с их мнением не посчитались. Обращаю внимание читателя, что в соответствии со статьей 3 Конституции России единственным источников власти в стране является народ. И у этого народа отняли возможность быть источником власти. Чтобы было понятнее: 20% от принимавших участие в голосовании — это примерно 15 млн человек. Избиратели второго сорта. 15 млн «неправильных» избирателей на каждых выборах. И это согласно официальной статистике, реальные цифры были бы еще более впечатляющими.
Может быть, их партии набрали на выборах настолько мало голосов, что их кандидаты могли рассчитывать максимум на ножку от одного депутатского кресла? Посчитаем. По партийным спискам на всех выборах, кроме последних, в Госдуме распределялось 225 депутатских мандатов (на последних все 450). Это значит, что для приходящих голосовать примерно 110 млн избирателей за одно депутатское место надо отдать 0,5 млн голосов. Получается, что 15 млн кинутых избирателей каждый раз теряют в парламенте в общей сложности 30 мандатов. Большинство не прошедших в парламент партий собрали больше полумиллиона голосов и могли бы иметь там одно-два места. В самом «урожайном» 1995 году 45% пришедших голосовать избирателей проголосовали за 39 партий, не преодолевших придуманный специально для них процентный барьер. Почти половина избирателей пришла на избирательные участки впустую. Надо ли удивляться, что на следующие выборы эти избиратели придут с меньшей охотой или не пойдут вовсе?
Может быть, все эти «некондиционные» партии действительно страшно радикальные? Отнюдь. Ничего экстремистского, никаких запредельных крайностей. Если бы они действительно были экстремистскими, то не смогли бы существовать в легальном политическом пространстве и принимать участие в выборах. Так почему же они оказались слишком радикальны для того, чтобы сидеть в парламенте и принимать законы в интересах своих избирателей? Что-то плохо работает аргумент о радикальных политических элементах, которым, якобы, надо закрыть доступ в парламент.
Надо сказать, процентный порог для прохождения партий в парламент существует и в других странах, казалось бы, вполне демократических: в Италии и Швеции — 4%, в Германии и Новой Зеландии — 5%, в Дании — 2%, в Израиле — 1%, в Нидерландах — 0,67%. Мотивы для наказания мелких партий называют разные. Тут и нежелательность фрагментации парламента, и затруднения при формировании коалиционного правительства, и воспрепятствование прохождению в парламент экстремистов. К народовластию это не относится никак. Эта система откровенно антидемократическая и выстроена она не на праве, а на соображениях политической целесообразности.
Большинство проблем с представительством в парламенте большого числа партий можно решить иными способами, не ущемляющими права избирателей. Фрагментация парламента действительно создает процедурные трудности и требует кропотливости и терпения депутатского корпуса. Однако это лучше, чем монолитность парламента, обеспечивающая легкость при принятии любого решения. Кто сказал, что работа депутата не должна быть трудной?
Коалиционное правительство при изобилии партий в парламенте сформировать действительно трудно. Однако логичнее было бы изменить правило формирования правительства, чем под этим предлогом лишать граждан их избирательных прав. В конце концов, формирование правительства — это далеко не единственное, чем занимается парламент.
И, наконец, страшная опасность — экстремисты. Я как-то попросил одного знакомого немецкого дипломата объяснить, как это в демократической ФРГ существует такая антидемократическая система.
— Понимаете, — отвечал мне мой знакомый, — эта система предохраняет парламент от разнообразных маргиналов, в частности ультраправых и неонацистов, которых не так уж мало.
— Но если эти идеи так популярны в обществе, — возражал я ему, — то разве не должны они быть представлены в парламенте?
— По праву должны, но это опасно для общества.
— Но ведь это совершенно антидемократично! К тому же вы маскируете проблему, а не решаете ее.
— Поэтому я работаю в МИДе, а не в Бундестаге, — отшутился немецкий дипломат.
Демократия нигде не совершенна. Однако в той же Германии найдется множество способов компенсировать ее отдельные недостатки. Другое дело — у нас. Мы старательно импортировали из избирательных законодательств демократических стран все ограничительные нормы и не противопоставили им ничего. Поэтому сегодня в Государственной думе сидят четыре партии, похожие на четыре фракции КПСС.
Ситуация видится настолько неприличной, что Медведев, помимо снижения с 2016 года 7-процентного барьера до 5-процентного, уже на ближайших выборах предложил в качестве утешительного приза дать один депутатский мандат партии, набравшей от 5 до 6 процентов голосов, и два — набравшей от 6 до 7 процентов. Напёрсточник! Партия, набравшая 7% голосов избирателей, должна получить 7% мест в парламенте, то есть 31 депутатский мандат (из 450). 6% — 27 депутатских мандатов. На то система и называется пропорциональной, что места в парламенте распределяются между партиями пропорционально поданным за нее голосам.
Опасения тандема понятны. Демократически избранный парламент может отобрать у них власть. Тогда за многое придется отвечать и на помилование или условный срок рассчитывать будет трудно. Поэтому для сохранения власти они сделают все, на что у них хватит духу — от политических репрессий до либеральных реформ. Для того и нарисовались в правящем тандеме кнут и пряник. Каждый окучивает свой электоральный участок. В интересах общей корпорации.
После смерти Пифагора его учеников сильно преследовали. В середине V века до нашей эры многие из них были убиты и сожжены в домах, где они собрались. Уцелевшие бежали. За что их так преследовали, достоверно не известно. Но если Медведева и Путина постигнет печальная судьба пифагорейцев, мы будет знать за что — за неаккуратное обращение с цифрами.
