Фото: Варвара Гертье
- Много ли было обращений от дольщиков Ивановской ДСК и что конкретно для них было сделано?
- Они были на трех приемах, первый раз пришли ко мне в апреле 2015 года. Уже через неделю о ситуации дольщиков был уведомлен губернатор Павел Коньков. Мы договорились, что он выходит на главу Минстроя Михаила Меня, а я тогда на уполномоченного по правам человека в РФ Эллу Памфилову, чтобы она помогла, что было и сделано. Затем я вошла в комиссию по проблеме дольщиков. Все формы и методы работы, которые у меня есть как у уполномоченного по правам человека, мы исчерпали. Мы можем эту проблему ставить и заострять. Права дольщиков, безусловно, нарушены. Наше государство социальное по Конституции, и каждый гражданин имеет право на жилье. Человек в государстве должен быть защищен, он вложил свои средства. Рискует он или не рискует, государство должно гарантировать ему жилье. Очень многие дольщики продали свое жилье, взяли ипотеку, в итоге у них дома не построены, они живут на съемных квартирах и платят ипотеку. Они рассчитывали на три года, ладно на полгода задержались, но когда эта ситуация растягивается не на год и не на два, как жить? Они вложили все, что у них есть.
- Работа с заключенными, которые постоянно жалуются на систему ФСИН, занимает огромную часть вашего времени. На что жалуются заключенные, почему таких жалоб становится больше?
- Количество обращений выросло, потому что выросло число приемов уполномоченного в учреждениях ФСИН. В 2014 году я провела 9 приемов, а в 2015 уже 18. Приемы я провожу без сотрудников ФСИН, тет-а-тет. Иногда заключенные приходят, жалуются, но не всегда эти жалобы подтверждаются. Но мы все равно фиксируем. Многие жалуются на слишком строгое наказание. Когда начинаешь разбираться, в 80% случаев оказывается, что наказание назначено правильно. Они тоже пытаются использовать уполномоченного по правам человека. Я первый год работы в этом не разбиралась, а сейчас прекрасно вижу. Но при этом я считаю, что унижения человеческого достоинства в местах лишения свободы быть не должно. И на всех встречах с УФСИН эти вопросы постоянно поднимаю. Они слышат нас, но не всегда это получается. Очень много жалоб было от заключенных второй колонии. В ноябре пришло 28 человек на прием. Тогда холодно было очень, а у заключенных не было зимней одежды, многие жаловались как раз на это. И им сразу начали выдавать зимнюю одежду. Медленно, но изменения происходят. Хотелось бы, чтобы укреплялась материальная база учреждений ФСИН в Ивановской области. По материальной базе плачевная ситуация в СИЗО-1. Это прекрасно понимает начальник УФСИН по региону Федор Рубцов, что это ахиллесова пята и ею нужно серьезно заниматься. Но где денег взять?
- И все же какие нарушения наиболее часто встречаются в тюрьмах? Знакомые правозащитники много рассказывали о трудовом рабстве…
- Да, трудовое рабство. Я дважды была в третьей колонии по обращениям заключенных (подробности читайте в материале Алексея Машкевича – 1000inf.ru), повторно приглашала обратившихся на свои приемы, у них все наладилось – теперь работают два через два. А раньше они работали в течение нескольких месяцев с одним выходным в месяц, прокуратура и трудовая инспекция провели проверку и подтвердили все факты, о которых ваш портал писал. И неправильная оплата за работы в выходные, и сверхурочные.
- Правозащитница и член ОНК Елена Масюк сделала для “Новой газеты» расследование о екатеринбургском СИЗО «Медведь», где вскрылись факты избиения и издевательств над спецконтингентом. Были ли подобные случаи в вашей практике?
- У нас было, но не до такой степени избиения. Были применения физической силы со стороны сотрудников колонии. Например, там видеокамера должна работать, и она показывает, а потом не видно. Мы занимались этими проблемами. В 2014 году во 2-й колонии серьезно занимались.
- Но если сотрудники колонии избивают зеков, к ним применяются какие-либо санкции или они остаются безнаказанными?
- Понимаете, в чем дело – это тяжело доказать. Даже во второй колонии они сначала пожаловались, но когда комиссия начала работать, когда я написала письма в прокуратуру и УФСБ, очень многие потом отказались. На них же давление оказывается. Но некоторые заключенные могут и оговорить сотрудников учреждения. Такое тоже бывает.
- Чем закончилась история с сотрудниками 13-й колонии, которые пожаловались на свое руководство?
- Сейчас там ситуация нормализовалась. Они остались работать, они не уволены. В колонию приезжал Федор Александрович Рубцов, и прокурорская проверка проводилась, мы от аппарата уполномоченного организовали свою встречу. Все было очень серьезно.
- На пресс-конференции вы сказали, что из всех жалоб на действия или бездействие силовиков 46% приходится на ивановскую полицию. Почему так?
- Во-первых, полиция наиболее близка к народу – это обычно первая инстанция, куда обращаются, когда нарушают права. Жалуются на участковых. Но я понимаю, как тяжело работать участковым – к ним приходят со всеми, какими можно, вопросами. Но и с их стороны есть нарушения. В основном из жалоб на полицию – отказ в возбуждении уголовного дела.
- В регионе продолжаются посадки известных лиц – посадили Матвеева, Чужбинкина, под арестом (правда, теперь домашним) Морозов, Кабанов, взяли Сверчкова и Крупина, идет суд над генералом Никитиным. На что жалуются «высокопоставленные» заключенные, есть ли у них какие-то преимущества?
- У меня из них всех была только одна жалоба – от Морозова. Я ходила в СИЗО, его поместили в камеру, где постоянно работала вентиляция, очень влажно – 80% влажности. Все эти моменты мы на месте выяснили. Но если «высокопоставленные» ко мне не обращаются, я не пойду к ним – считаю, что это некорректно. Потом скажут: а почему Ковалева пошла к тому, а к этому не пошла? Я сходила к Морозову по жалобе, так умудрились написать в СМИ, что я пошла к Морозову, а к другим не ходила. Так там начальник медчасти, когда я попросила измерить при мне влажность в камере, говорит: «Наталья Львовна, что это вы так внимательно к нему относитесь?». Я говорю: «А я к вам не обращалась по тому, тому и тому»? И начала загибать пальцы. И у него вопросов больше не было. Морозов внутреннего распорядка не нарушал, а находился как в ШИЗО. К Чужбинкину я специально не ходила, но когда наблюдали за выборами в СИЗО, я зашла в камеру – как раз он сидит. Я не просила пустить меня в определенную камеру, так получилось.
Ивченко ко мне еще обращался из Ростехнадзора. С ним я встречалась, он обращался по адвокату – не пускали в СИЗО. И мы этот вопрос решили.
Матвеев и Чужбинкин сейчас в пятой колонии (в Кохме). Строгий режим. Работают нормально, замечаний нет. Матвеев уже не просто шьет, а руководит процессом, бригадир. К нему нет никаких вопросов.
- Мы все про тюрьму, давайте перейдем к социальным вопросам. Как вы считаете, Наталья Львовна, сокращение финансирования программы приобретения жилья для детей-сирот в регионе – критическое?
- Я считаю, что да, ситуация критическая. Очень серьезная проблема. В 2014 году на жилье для сирот выделялось 144 млн рублей. В 2015 году – всего 69 млн, вдвое меньше! В этом году планируют.
С 2014 года очередь детей-сирот на жилье в Ивановской области выросла на 249 человек. В конце 2015 года в очереди состояли 1895 человек от 14 лет и старше. Из них 1276 уже достигли 18 лет, им уже нужно жилье! В 2014 году жилье получили 133 сироты. А очередь растет. Катастрофическая ситуация, я считаю, и нужна федеральная программа для решения проблемы. Субьект не справится.
- Как вы оцениваете соблюдение прав человека в Ивановской области в общем? Сейчас в России с этим, мягко говоря, проблемы, но тема хотя бы стала обсуждаться.
- Права человека закреплены Конституцией. Большинство нарушений прав человека происходит по вине государства. Вот например, в Вичуге студент-сирота живет с бабушкой в аварийном жилье. Он там что-то сам ремонтирует, но помещение непригодно для проживания. Мы поехали к нему вместе с телевизионщиками, с комиссией, и жилье действительно признали непригодным. И департамент соцзащиты поставил его в очередь на получение жилья как сироту. Теперь у него есть перспективы.
- Вы два года работаете уполномоченным по правам человека, много историй уже услышали от людей, много проблем помогли решить. Вы их пропускаете через себя или стараетесь абстрагироваться?
- У меня не очень получается абстрагироваться. Иногда я прихожу домой как выжатый лимон. Но стараюсь, чтобы дома это не заметили. Много судеб через меня проходит, и все это остается у меня. Но это я вам рассказываю про студента, сироту и так далее. А для меня эти люди реальные, я их знаю.
- Какая история вас тронула больше всего?
- Это история об инвалидах. Мать получила инвалидность по заболеванию сердца, у нее 23-летний сын с тяжелым заболеванием, он ходит под себя, не говорит. Но у него всего лишь вторая группа инвалидности, и ухаживать за ним, получается, некому. И он стал проявлять агрессию. Отцу пришлось уволиться с работы, потому что не мог оставить больную жену наедине с ним. Семья еле выживала материально, жили только на две пенсии. Мы помогли ребенку получить инвалидность 1-й группы, и отец может за ним ухаживать, получая пенсию по уходу за ребенком. Пять тысяч – это тоже деньги. Еще одна похожая история – про девочку из Иванова, которая страдает ДЦП, состоит на учете в психиатрической клинике, но не может посещать врача. А на дом к ней врачи не выезжали долгое время. Департамент организовал ей на дому осмотр специалистов, оформили документы, на дому прошло и освидетельствование бюро медико-социальной экспертизы. Разработали индивидуальную программу реабилитации инвалида – с противопролежневым матрасом, коляской с ручным приводом, подгузниками. Ей все выдали, и девочка под контролем врачей. Все, что касается медицины, особенно орфанных заболеваний, очень тяжело.
