Александр Дельфинов
В свежем номере журнала "Сноб"был опубликован материал Ксении Соколовой под названием "На стороне Ройзмана" . Суть статьи проста, как выстрел: глава екатеринбургского фонда "Город без наркотиков"Евгений Ройзман — волшебный мужчина, специалист по иконам, честный ювелир, водитель внедорожника, он — о, чудо из чудес! — победил в войне с наркотиками в отдельно взятом городе, хоть и использовал негуманные методы. Да ведь наркоманы — это твари позорные, не люди практически, их жалеть нельзя. Ну а Ройзман, говоря словами автора статьи, — "воин, поэт, чемпион, спасатель, герой, депутат, отец трех девочек". Супермен практически. Заметно, что Ксении он понравился, что называется, чисто по-женски.
Буквально в первых строках текста поминается "крокодил"— стремительно разрушающий тело кустарно произведенный наркотик-дезоморфин, которым колются каждые полтора часа озверевшие наркоманы. Вот что пишет про "крокодильщиков"Ксения Соколова: "Никакой христианской жалости к наркоманам, которых видела близко впервые в жизни[sic! — А.Д.], я не испытала... Этих людей бессмысленно лечить гуманными методами... Полным, искренним безразличием к любым категориям добра и зла наркоман живым людям и опасен".
А вот что говорит про дезоморфин профессор-нарколог Владимир Давыдович Менделевич: "Любой опиат — а дезоморфин именно из этой группы — формирует опиоидную зависимость. Дезоморфин, однако, страшен не зависимостью, а крайне опасными последствиями для здоровья. И эта опасность не в веществе — чистые медицинские опиаты сами по себе не опасны для здоровья. Опасность в том, как и на чем готовится "крокодил". Язвы на коже и прочая патология не от дезоморфина, а от примесей, например, бензина, на котором и готовят зелье. Что же касается того, как часто необходимо зависимому употреблять "крокодил", то действительно, он не очень надолго вызывает у потребителя искомый эффект (ослабление болей, снятие абстиненции). Но этим он схож с героином — если человек зависим, то нужно через каждые 3-4 часа делать инъекцию, а то — ломка. Все эти страшилки про жуткую распространенность "крокодила"— для несведущих. Его употребляют только те, кому в силу болезни уже никак не обойтись без наркотика-опиата. Никто еще не начинал с "крокодила"свою "наркотическую карьеру".
Если перекрыть героиновым наркоманам доступ к героину, они от этого не вылечатся и не перестанут колоться — они от безысходности сядут на "крокодил". Никакого лечения, никакой психологической помощи, никакой реабилитации им не предлагается. К примеру, на всю Москву есть единственная наркологическая больница №19, в которой действует более-менее работающая психологическая реабилитация. Именно в эту больницу работающие с наркозависимыми волонтеры привозят пациентов из Екатеринбурга, где дела совсем плохи. Там ситуация усугубляется атмосферой морального террора в отношении наркоманов, а появлению этой атмосферы поспособствовал герой статьи "Сноба"Евгений Ройзман.
У шокирующих сцен, с которых стартует текст Ксении Соколовой, существует сложная и многоуровневая подоплека. Но автору недосуг разбираться. "Цель моей поездки в Екатеринбург к Евгению Ройзману была далека от темы наркотиков", — пишет Соколова, и тем не менее ее материал посвящен именно войне с наркотиками. И сходу практически упав в объятия своего визави, она оказалась под могучим обаянием "стойких сил добра, которые вовсе не спешат рядиться в ангельские одежды, а наоборот, ведут себя даже очень жестко и круто".
Насколько круто и жестко, выясняется сразу же: автор не только отправилась вместе с "оперативниками"Ройзмана на "операцию"по захвату наркопритона, но и выдала полный пакет компромата — благодаря ее статье появился реальный повод начать проверку "Города без наркотиков". Уже много лет правозащитники и юристы собирают материал, подтверждающий нарушения закона Евгением Ройзманом и его коллегами. Под давлением общественников и независимых специалистов пару лет назад удалось заставить ройзмановцев прекратить практику приковывания наручниками к кроватям в их так называемых "реабилитационных центрах". Люди неискушенные скажут: "А что плохого в том, чтобы приковать наручником наркомана, если иначе его не спасти?". Проблема в том, что Ройзман своими гестаповскими методами никого и не спасает. Одним "детоксом"наркоманию не вылечить. Преодолев "ломки", человек не выздоравливает. Евгений Ройзман, похоже, вообще не считает этих людей больными, а, скорее, распущенными асоциалами, которым просто требуется "твердая рука"в воспитании.
Как же устроено воспитание по Ройзману? Автор с симпатией описывает офис Ройзмана, украшенный живописью, а пока она разглядывает картины, "Ройзман, Маленкин и фотограф Константин обсуждают детали вечерней операции. Сотрудники фонда собираются накрыть наркопритон. По словам Ройзмана, подобных операций проводится триста в год. Полиция в них не участвует — ее вызывают потом[обратите внимание на этот совершенно ведь потрясающий момент! — А.Д.], когда наркоманы пойманы и во всем признались на камеру, а факт продажи, если он имел место, доказан". Из истории сталинского террора мы помним, что признание у нас — царица доказательств, но все же мне интересно: каким образом добиваются от наркоманов признаний и показаний фондовцы-ройзмановцы, пока туда не приехала полиция? Видимо, они вежливо беседуют, цитируя русскую поэзию (в начале статьи сама Ксения Соколова не очень к месту цитирует Александра Еременко).
Итак, дело происходит "на кухне однушки в спальном районе Екатеринбурга, превращенной в притон". Московская журналистка не скрывает восхищения грубой силой: "Двое парней в черных джинсах и майках — "боевые единицы"фонда... Дверь в квартиру вышибается ногой... На полу вповалку лежат трое парней-наркоманов — так лечь им приказали фондовцы”. Обратите внимание: не полицейские, не сотрудники ФСКН или иных спецслужб, а просто парни в черных майках, которыми командует Ройзман, фактически взламывают жилище российских граждан, врываются внутрь, устраивают обыск, укладывают людей лицом в пол. Всё это — абсолютное беззаконие, но разве это смущает госпожу Соколову? Никого у нас не смутишь насилием, лишь бы цель была благая!
По моей просьбе со статьей ознакомился адвокат Михаил Голиченко, бывший сотрудник УНП ООН, а ныне ведущий аналитик Канадской правовой сети по ВИЧ/СПИД. Его выводы: "В статье описывается, как Ройзман вез журналистку в город, пересекая сплошные. Очень похвально, так и действуют супергерои, зачем соблюдать ПДД? Но это, конечно, мелочь. Судя по тексту, там как минимум совершается незаконное проникновение в жилище с применением насилия — преступление, предусмотренное статьей 139-й УК РФ. Затем, выбив показания из наркоманов, команда Ройзмана передает материалы в полицию, которая использует его для уголовного преследования людей. Между тем статья 50-я Конституции РФ и статья 75-я Уголовно-процессуального кодекса РФ запрещают использовать доказательства, полученные с нарушением закона. Можно предположить, что триста операций в год, о которых говорит Ройзман, заканчивались уголовным преследованием как минимум одного лица. Сделанные им признания должны повлечь пересмотр по вновь открывшимся обстоятельствам всех дел, в основу которых легли доказательства, полученные командой Ройзмана и переданные полиции. Если же полиция знала о том, как были получены эти доказательства, и продолжала их использовать, то речь должна идти уже о должностных преступлениях — превышении должностных полномочий (статья 286-я УК РФ), принуждении к даче показаний (статья 302-я УК РФ). Если же об этом знал и суд, то необходимо ставить вопрос о вынесении заведомо неправосудных приговоров (статья 305-я УК РФ). Этот список можно продолжить незаконным задержанием, заключением под стражу и содержанием под стражей (статья 301-я УК РФ) и т.д".
Гляньте, что случилось в той квартире-однушке далее: "Самый молодой из обитателей притона нашел на полу лезвие и исполосовал себе запястье на наших глазах... Наркоманы делают так, чтобы их повезли не в реабилитационный центр "Города без наркотиков", а на скорой в больницу".
Что может заставить молодого человека исполосовать себе руки лезвием, лишь бы не попасть к Ройзману? Ксения Соколова тоже упоминает, чисто риторически, о наручниках, которыми "якобы"кого-то к чему-то там пристегивали у Ройзмана, но явно не видит ничего плохого в том, чтобы действовать с наркоманскими отбросами жестоко, еще жестче, жестоко как только можно. Вслед за Ройзманом она повторяет традиционные для "Города без наркотиков"байки о том, что наркоманы не хотят лечиться, и потому их надо насильно "реабилитировать"на фондовских мощностях, то есть без суда и следствия сажать в частные тюрьмы (потому что не медицинские это учреждения ну уж ни в каком виде).
Наркозависимость — не единственная болезнь, которой люди заболевают по собственной вине и, более того, в результате опасного для общества поведения. Человека, который превысил скорость, попал в аварию и стал инвалидом, никто и не думает зачислять в "отбросы общества". Скорее, он вызывает сочувствие — даже если в результате аварии пострадал не он один. То ли дело наркопотребитель. В фонде "Город без наркотиков"используется специальный жаргон, лишающий наркоманов человеческого лица: "нарколыгой"называют потребителя инъекционных опиоидов; "говном"называют нелегальные психоактивные вещества. Проблема описыватеся формулой "нарколыга — животное, барыга — людоед". Те, кто действует с соответствии с этой формулой, должны казаться себе практически мифологическими борцами с потусторонней нечистью. Ну и, разумеется, никаких прав человека ни у животных, ни у людоедов быть не может.
Странно: я вот уже больше десяти лет занимаюсь темой наркозависимости, наркополитики, наркопотребления, с конца 90-х участвую в аутрич-работе с самыми бесправными и стигматизированными уличными наркоманами — и не встречал никаких животных, а встречал несчастных, больных людей, которым никто не хочет помогать, которых шпыняют и гоняют все, кому ни лень, и которые сами страстно желают выбраться из той социальной ямы, куда свалились кто в силу жизненных обстоятельств, кто в силу безграмотной наркополитики нашей страны, набирающей репрессивную силу с конца 90-х. У нас десятки, а то и сотни тысяч людей находятся в местах лишения свободы по "народной статье"228, по делам, связанным с наркотиками. Несмотря на все это, наркоситуация в России что-то улучшаться не торопится. А между тем наша страна не первая, столкнувшаяся с проблемой злоупоребления опиатами и другими нелегальными, да и легальными (алкоголь, табак) психоактивными веществами. За последние 30 лет в мире наработано немало эффективных методик работы с наркопотребителями, и давно уже развеян миф о "неизлечимости"наркомании. Да, это хроническое заболевание, и некоторым людям от него не избавиться до конца их дней, но даже они могут повысить уровень жизни и уменьшить вред от наркотиков. Диабет — тоже хроническое заболевание, и больным тоже нужно регулярно колоться, и без уколов инсулина они не могут жить.
Снижение вреда (harm reduction) — это целая философия, включающая и работу с теми группами населения, кто далек от наркопотребления, и с опиоидными наркозависимыми на самых тяжелых стадиях. В России от программ снижения вреда упорно отказываются, немногочисленные активисты и волонтеры работают "за идею". Еще одна запрещенная в нашей стране практика — заместительная терапия. Суть ее в том, что наркоману вместе грязного уличного наркотика выдается, к примеру, питьевой раствор метадона (синтетического опиоида с более продолжительным действием, чем у героина). Результат: наркоман перестает покупать "товар"у дилеров, уходит с улицы, не занимается крайне рискованными инъекциями, не заражается ВИЧ и гепатитом, получает возможность передохнуть, собраться с мыслями, а в перспективе и прекратить наркопотребление вовсе. Сегодня на территории бывшего СССР заместительной терапии нет только в Узбекистане, Туркменистане и в России. Но публичное упоминание метадона в нашей стране вызывает настоящую истерику у государственных наркологов и сотрудников ФСКН, в один голос обвиняющих сторонников заместительной терапии в "наркопропаганде".
Есть, впрочем, и вполне эффективные разрешенные у нас методы реабилитации — например, система "двенадцати шагов". Наркопотребители собираются в группы самоподдержки, делятся опытом и пробуют начать "чистую"жизнь. "Вчера отпраздновал 10 лет чистоты", — сказал мне недавно коллега, бывший наркоман, а ныне отец двоих детей и социальный работник. Против 12-ти шагов часто выступает Русская православная церковь — не в последнюю очередь потому, что в создании этой системы участвовали протестантские священники из США.
Но судя по статье, в Екатеринбурге какая-то особая наркомания. Соколова бабахает с атомной силой: "Высокая эффективность излечения в центрах, созданных Ройзманом, была признана официально". Это кем, простите, признана? Не было НИ ОДНОЙ независимой экспертизы, нет НИКАКОЙ достоверной статистики. Если проанализировать высказывания самих ройзмановцев за разные годы, то картина получается самая парадоксальная: то результативность излечения в реабцентрах "Города без наркотиков"находится в районе совершенно фантастических 85%, то она вообще на нуле, потому что, ясное дело, наркомана только отпусти — и он сразу пойдет торчать, он же не человек, а зомби. Поэтому самое правильное — посадить его под замок.
В конце статьи Соколова приводит слова Ройзмана о том, что в Екатеринбурге война с наркотиками выиграна. Я спросил Людмилу Винс, руководителя благотворительной организации "Шанс плюс", работающей с наркопотребителями на улицах по методам снижения вреда, можно ли этому верить. "Нет, конечно, верить нельзя. Наркоманов становится все больше, "крокодил"процветает, аптеки продают препараты с содержанием кодеина без рецептов — просто в два раза дороже. Появилась "легалка"— не входящая ни в один список запрещенных препаратов китайская соль для ванн: ее можно нюхать, а можно и колоть. Она стала очень популярна в Екатеринбурге, от нее у людей совершенно едет крыша, а все это из-за того, что героина нет в доступе или он очень плохого качества. Еще люди используют тропикамид — капли для глаз. Эти аптечные препараты и соли вызывают, судя по всему, очень сильную психологическую зависимость, так что наркопотребители вообще отказываются от героина, хотя побочные эффекты ужасные. Сегодня людей не берут ни в какие больницы, смерти происходят на каждом шагу. В 2008 году мы участвовали в статистическом исследовании, в Екатеринбурге насчитали от 17 000 до 36 000 наркоманов. Пока Ройзман бомбит единичные наркопритоны, отнимает детей у родителей, отправляет торчков в лагеря, ситуация только ухудшается. Из-за его активности наркопотребители оказались совершенно маргинализованными, это скрытая социальная группа, они боятся вылезать из своих нор, над которыми стоит чистый, красивый город, в котором якобы побеждены наркотики, они соглашаются общаться только с нами, а нас — пять человек на все районы! Да, попав к Ройзману, человек на какое-то время, пока он там, перестает употреблять. Но выйдя, большинство вновь возвращается к наркоманской движухе — потому что ситуация-то в городе не меняется, никакой социальной политики нет".
Неожиданный, но вполне логичный вывод: жуткая ситцация с наркотиками в Екатеринбурге — это и есть результат работы фонда "Город без наркотиков". Чудовищ, с которыми борется Ройзман, во многом порождает он сам. Вместо разветвленной сети наркопомощи, психологов и соцработников, работающих с уличными наркоманами, — "оперативники"Ройзмана и полицейские, которым надо сделать план. Вместо контактно-консультационных центров для наркозависимых — частные тюрьмы, где людей избивают и хорошо хоть наручниками больше не приковывают. Избавили город от героина? Люди стали торчать на "крокодиле". Будет перекрыт доступ к аптечным наркотикам — наркозависимые, прячась по "притонам", будут колоться любой дрянью, а мы, московские журналисты, не будем испытывать к ним никакого христианского милосердия.
Ройзман не скрывает, что в войне против наркоторговцев ему помогали бандиты из группировки "Уралмаш". Лидер "уралмашевских"Александр” Хабаров (обнаруженный в 2005 году повешенным в камере одного из СИЗО Екатеринбурга) проехал по региону и наказал своим подчиненным наркотиками не торговать ("ведь это ментовской бизнес"): "Вор в законе произвел этой поездкой эффект, на который было неспособно все МВД России! Я сказал ему: "Ты очень сильно сделал". А он мне говорит дословно: "Женя, а хули душу-то ебать? Я скорее себе язык вырву, чем на черное скажу белое". — "А можно я себе эти слова возьму в качестве девиза?"— спрашивает Ксения Соколова. "Можно. Это правильные слова", — дает свое благословление Ройзман.
Прямо на наших глазах происходит моральная диффузия, когда блатная лексика незаметно проедает мозг и, хули душу-то ебать, становится стимулом к реальному действию у интеллигентного по происхождению человека. Некритическое мышление заражает. Жаргон ройзманизма — как вирус. Вспомните, пожалуйста, было ли хоть одно крупное дело в этой войне с барыгами, которую якобы вел Ройзман с помощью воров в законе против ментов? Конечно, менты и наркополицейские порой приторговывают наркотиками, но тут уже прямо полный переворот и подмена ценностей! Хоть одного барыгу — настоящего оптовика поймали по представлению ройзмановских оперативников? Хоть одну наркомафию вскрыли? Нет, не было таких дел. Было дело Евгения Конышева, наркопотребителя, который публично критиковал "Город без наркотиков"за пытки в помещении фонда и которого недавно посадили на 4 года по сфабрикованным доказательствам с подброшенными 3,72 граммами неустановленного вещества. Были десятки или даже сотни дел с количествами героина или иных наркотиков на считанные граммы. Ройзмановцы ловят мелких розничных дилеров или просто наркоманов и заставляют давать друг на друга показания — и так делается милицейская статистика.
Все помнят, как красиво Ройзман и его помощники разгромили поселок цыган, торговавших наркотиками. И что? Полесок снесли, а цыгане... переехали в другие места, подальше от города, и продолжили свой бизнес. Не хочу здесь обсуждать, по каким причинам цыганские общины или таджикские нелегалы занимаются наркобизнесом. Я не знаю, кто их крышует, не знаю точно, как устроена глобальная российская наркоторговля — но, похоже, после десяти лет существования "Города без наркотиков"ничего об этом не знает и выдающийся иконовед и ювелир Евгений Ройзман. А если и знает, то не говорит.
Давайте не будем обманывать себя, дамы и господа. Ведь, как учит нас фильм "Брат-2", а за ним и Евгений Ройзман, сила — в правде. А правда такова: в Екатеринбурге десять лет назад фактически была создана неправовая, военизированная структура, контактирующая с криминальным миром с одной стороны и правоохранительными органами — с другой, занимающаяся незаконными силовыми операциями против граждан РФ и мигрантов, лишенных возможности эффективно защищать себя и подвергающихся насилию, шельмованию и обструкции. Вооружившись псевдонаучными и дискредитировавшими себя еще в 1970-х годах идеями так называемого "депрограмматорства", то есть силового перевоспитания, ройзмановцы наводят свой "новый порядок"и даже пытались распространить этот сомнительный опыт на всю страну. Вооруженные мужчины, работники негосударственной структуры, патрулируют улицы Екатерибурга, мучают хронически больных людей под видом борьбы с наркоманией.
Журналистка "Сноба", внезапно полюбившая мачо и героя Евгения Ройзмана, приехала в Екатеринбург, побывала на яркой "спецоперации"и написала некритичный, апологетичный очерк, даже не пытаясь создать видимость объективности. Из этой статьи читатель не может узнать ни альтернативного мнения о "методах"Евгения Ройзмана, ни получить достаточно сведений о самой проблеме, с которой Ройзман столь героически сражается.
Но все-таки несомненная польза от этой публикации есть. Свидетельства о подвигах "фондовцев", изложенные в статье Ксении Соколовой, будут изучены юристами и станут вскоре основой для обращения в правоохранительные органы. За статьей Соколовой последуют другие: статья 140 УПК РФ о поводах и основаниях для возбуждения уголовного дела и статья 146 УПК РФ о возбуждении уголовного дела на основании публичного обвинения.
