Он сам по себе резвится или с одобрения старших товарищей? И есть ли ещё какая-то жизнь в красной оппозиции? Об этом мы и поговорили с Александром.
Фото: личная страничка Александра Короткова в ВК
- Да. Хотя сейчас надо говорить не о каких-то движениях, а о конкретных ещё оставшихся людях, для которых политика – это борьба, а не способ решения личных меркантильных вопросов.
- В Иванове такие есть?
- Надо подумать.
- Что значат слова «оппозиционный политик»? Это неуловимый Джо, инакомыслящий или неудачник, который не смог встроиться в вертикаль власти?
- Это политик, который стоит в оппозиции к действующей власти не потому, что «Баба Яга всегда против», а потому что видит проблемы и недостатки того или иного уровня власти, публично о них заявляет и предпринимает определенные действия, чтобы исправить ситуацию. Или, как минимум, обличить власть.
- По-моему, все так называемые оппозиционные политики сегодня молчат. Почему?
- Почему молчим? Нет! Я уже четвертый год как восстановился в компартии, присутствую на всех совещаниях и могу сказать, что мы – оппозиция.
- И на этих совещаниях друг другу по секрету рассказываете, что вы против власти?
- Есть разные проблемные направления: обеспечение лекарственными препаратами, экологические вопросы – по ним всегда есть позиция Ивановского обкома КПРФ.
- Алёна Тихомирова из Родников, которая там борется за экологию, говорит: «Я член КПРФ, но партия тут ни при чем».
- Мы и самостоятельно этим направлением занимается, но у нее неплохо получается, ей как таковая поддержка политической силы на этом этапе не нужна.
- Тогда где вы занимаетесь экологией?
- Тихомирова же член КПРФ и занимается экологией в Родниках.
- Вам не кажется, что в Ивановской области КПРФ превратилась в партию обиженок?
- Что вы имеете в виду?
- Вам постоянно чего-то не дают и не разрешают, а вы на это жалуетесь. То трамвай отменили, на котором вы ездили, то на митинг не пустили флагами помахать. Никаких реальных дел.
- Я понял вопрос. Когда мы говорим, что нам где-то что-то не дают, мы это делаем не для того, чтобы вызвать жалость, а чтобы опубличить действия властей, которые нам мешают. К примеру, объясняем людям: «Товарищи, у вас должно быть вот так, и мы выступаем за это. Но есть депутаты «Единой России», которые этот вопрос блокируют. Или чиновники». Мы это делаем, чтобы обличить действующую власть, показать, что с нами борются, а значит, мы правы. Люди иногда спрашивают: «А коммунисты ещё есть?» А почему? Потому что на местном уровне де-юре идут запреты. Запрещают публичные мероприятия, например. Крестные ходы можно, а одиночный пикет с палаткой и раздачей информационного материала нельзя – короновирус. Коммунисты заразные, видимо.
- Почему на последних выборах в областную думу кинешемские коммунисты так легко продались?
- Почему продались?
- Они там сдулись, целыми отделениями выходили из партии.
- Мне кажется, вы нагнетаете. Не было никого массового исхода из партии, вышла одна бывшая депутат из Кинешемского района, я уже даже фамилию её забыл. Насколько известно, ей действительно пообещали какие-то золотые горы, и она сделала то, что сделала – в том числе в публичном пространстве.
Ситуация в Кинешме была показательна другим. Мы увидели, как власть, используя административные рычаги, может перевернуть с ног на голову картинку. Мы же знаем, какой там процент был за КПРФ на выборах в Государственную думу – коммунисты там победили, реально сделали «Единую Россию». Кинешемский округ – это красный округ.
- Почему Дмитрий Соломатин, один из самых ярких коммунистов предыдущего десятилетия, замолчал и никак не отсвечивает на красном фронте?
- Этот вопрос, наверное, лучше задать ему. Для меня это тоже удивительно. Мне почему-то кажется, что здесь что-то личное. Может, человек устал от публичной политики. Может, ещё что-то. Но его там точно не купили, он остается коммунистом, исполняет уставные требования.
- А Светлана Протасевич пошла на праймериз «Единой России» тоже из-за того, что устала от публичной политики?
- Она сделала свой выбор, причем давно. Идя на пост уполномоченного по правам детей, она не приостановила свое членство в КПРФ, а сразу вышла из партии. Хотя в интервью с вами говорила: «Я вышла, чтобы не быть зависимой». Сказала: «Вообще ни на какие политические мероприятия ходить не буду, моя задача – это дети». И что решение о выходе из партии приняла после согласования со всеми уровнями власти. Лично для меня её поступок – это предательство. Мне её даже немного жаль – если прогнулся хотя бы раз и кардинально поменял свои принципы, тебя постоянно будут ставить в разные, даже самые неудобные, позы.
Я вспоминаю один случай, который для меня, наверное, стал отправным. Мне было 17 лет, я возглавлял городской комсомол. Ко мне подошли авторитетные представители «Единой России» – тогда была буча с Тихоновым, партия раскололась, и комсомола-то почти не было. И они сделали мне предложение: тридцать тысяч заработной платы и должность руководителя «Молодой гвардии «Единой России». Сказали: «Саш, возглавляй!».
- Вы могли не пустить в политику Мурванидзе?
- Легко. Я тогда даже времени на раздумье не взял. Сказал: «Я комсомолец, коммунист и не могу себе этого позволить». И этот принцип я сохранил до сих пор: есть рамки, через которые переступить не могу. И мне почему-то кажется, что у Светланы Александровны определенные рамки и принципы тоже есть – не думаю, что ей легко далось решение пойти на праймериз. Я не сочувствую, но мне её жалко: за большую зарплату и служебную машину приходится платить. Но мне кажется, что в плане какого-то дальнейшего продвижения будущего у неё нет.
- Я спрошу не про КПРФ, а в принципе про оппозицию. Мне кажется, что сейчас у любого оппозиционера, чтобы остаться в паблике, есть два пути. Первый – приползти в условный комплекс внутренней политики и работать по их программе. Второй – заняться общественной работой и практически полностью уйти из политики. Как это делаете вы.
- Мы с вами как-то уже говорили на эту же тему, и вы сказали: «Ты не политик, а общественник». И я согласился. Для меня вообще слово «политика» имеет негативный окрас – это интриги, что-то меркантильное, частнособственническое. А я действительно общественник, правозащитник. Человек с обостренным чувством справедливости, который хочет хоть что-то привнести, что-то изменить.
- То есть вы поняли, что власть в открытом бою не победить и решили сделать обходной маневр?
- Не совсем так – своей общественной деятельностью я так же борюсь с властью.
- А можно ли сейчас с ней бороться?
- А почему же нет-то?
- А всегда ли нужно бороться?
- Считаю, что да. Я всю жизнь иду на таран, хотя от этого много страдал. Но если я сейчас отступлюсь, меня сломают. Ввязался в драку – бейся до конца.
- Что для вас значит работа в общественной наблюдательной комиссии?
- Это борьба с несправедливостью, изъянами и проблемами, которые есть в уголовно-исправительной системе.
- В отличие от политики, в этой борьбе вы идёте на компромиссы. И с не совсем адекватной, на мой взгляд, руководительницей ОНК Шишкиной находишь общий язык, и с руководством УФСИН, которое явно считает вас врагом.
- Даже в силу закона я там много чего не могу, чтобы не лишиться мандата. Имея юридическое образование, я стараюсь действовать в рамках закона, основываясь на законе и предъявлять конкретные претензии к тому же УФСИНу. Я уверен, что они меня недолюбливают. Но я уже столько мест принудительного содержания проверил и проинспектировал, что понимаю – заключенные находятся в самом неудобном положении. И в первую очередь меня заботит исполнение законодательства по отношению к ним. Но я понимаю и проблемы УФСИН организационного и кадрового характера. Работа там не сахар, платят копейки, кадровый голод жуткий. Проблемы есть с обеих сторон. Я не раз обращался к представителям УФСИН, говорил: «Ребята, почему вы молчите?»
- Они же вылетят с работы, если скажут что-то.
- Вот! В полиции нет-нет, да и повышают заработную плату. И прокурорским, и судьям… А сотрудникам УФСИН, я так понимаю, если когда-то и повышали, то на копейки. Я их спрашиваю, почему молчат, а в ответ: «Саша, нас всех сразу почикают». Как почикают всех-то, у вас и так кадровый голод? Но если молчите, значит всё устраивает. У меня даже были мысли какие-то публичные мероприятия провести в защиту сотрудников УФСИН.
- Я думаю, они вас сами отговорили.
- Если человек не хочет, чтобы ему помогали…
- А дедушка, у которого дом сгорел, сам к вам пришёл за помощью?
- Нет, тогда ко мне обратились сотрудники приюта «Майский день». Они знали, что у меня уже есть такой опыт. Я первого погорельца, по-моему, в 2017 году заселил в жильё. И я довел дело до конца, потому что понимал, какую они ответственность и нагрузку на себя берут – он у них там жил почти полгода, его кормили, поили, одевали. Я вызвался помочь, потому что могу. Это, конечно, съело кучу времени и сил, потому что приходилось его еженедельно возить к врачам. Это действительно было тяжело.
Фото: личная страничка Александра Короткова в ВК
- Вам виднее. Я, кстати, не называю пиаром то, что в соцсетях публикую. Называю это отчетами о своей деятельности. Я всё-таки нахожусь в публичной общественно-политической сфере и должен говорить о том, что делаю.
- Почему коллегам по партии не подсказываете делать то же самое? Вы единственный в КПРФ, кто хоть как-то заметен в паблике.
- Мы говорим об этом постоянно, но тут от людей зависит. Я-то, конечно, всё время... Но есть члены партии, которые много что делают, но им чуждо каким-то образом это публичить. Или они в силу возраста не дружат с интернетом, который сейчас единственная, скажем так, возможность.
- То есть КПРФ – это партия стариков, которые не дружат с интернетом?
- Почему? Вообще нет. Хотя эта мулька ходит насчет партии стариков.
- Она ходит уже 30 лет.
- Но сейчас особенно. Пожилые люди в партии есть, но без них не знаю, что сейчас было бы. Обязательно нужны те, кто передаёт прошлый опыт: Ковалёва Наталья Львовна, Завалишин Владимир Петрович. Я с безумным уважением к ним отношусь, они хранители правил и посылов. Но и с молодежью неплохо все идет – просто надо этим заниматься.
- Сколько вы говорили у вас комсомольцев – сорок человек?
- 49 сейчас и ряд кандидатов на вступление.
- Это больше чем ноль, конечно...
- Мы говорим про членов организации, которые действительно что-то делают.
- А что они делают?
- У нас много направлений деятельности, начиная от патриотических мероприятий и заканчивая агитационно-пропагандистскими. Сейчас будет юбилей Ленина, хочу к нему большое количество комсомольцев принять, а многие комсомольцы вступят в партию. Партия требует омоложения, это бесспорно. Я почему занимаюсь комсомолом и молодежью? Хочу вокруг себя собрать людей и воспитать их, чтобы они видели, что происходит на самом деле. И чтобы боролись.
- Именно за это вас когда-то и выгнали из партии?
- Меня когда-то выгнали из партии, потому что нашла коса на камень. Не нашли общего языка с новым руководителем.
- А теперь нашли?
- Теперь нашли.
- КПРФ – партия маргиналов или партия будущего?
- Я уверен, что Коммунистическая партия – это партия будущего.
Фото: личная страничка Александра Короткова в ВК
