Текущую избирательную кампанию называют сложной для «Единой России». И это связано не только с вполне понятными трудностями ее ведения, но с дискуссионностью самих критериев победы. Что считать успехом на фоне, с одной стороны, высокого уровня представительства ЕР в нынешнем созыве нижней палаты, а с другой – достаточно высокого или, по крайней мере, явно возросшего по сравнению с 2007 годом уровня протестных настроений?
В СМИ периодически возникал вопрос о завышенных «электоральных разнарядках» для регионов, укладывающихся в эту логику. Однако уже на старте кампании (в интервью федеральным телеканалам) лидер партии сформулировал ориентир несколько иначе: получение устойчивого большинства, т.е. того уровня поддержки, который необходим с точки зрения управленческой эффективности.
На мой взгляд, уже это можно считать определенной победой – победой здравого смысла.
С точки зрения устойчивости системы власти, вопрос о конституционном большинстве ЕР абсолютно не принципиален. Многие решения, требующие квалифицированного большинства, действующей властью уже приняты (такие, как продление президентской и парламентской легислатур, укрупнение регионов, изменение порядка формирования Конституционного и Верховного судов, другие меры судебной реформы). Если подобные решения будут возникать в дальнейшем, доминирующая партия вполне справится с формированием ситуационных коалиций. Тем более, что опыт у нее достаточен – вспомним недавнюю историю, о которой некоторые предпочитают забыть – и в Думе 2000 года и в Думе 2004 года у партии не было большинства, что не мешало ей вступать в коалиции при принятии, и успешном, важнейших законопроектов.
Но главное, для любой действующей власти важно не стать заложником собственных успехов. Принцип «не меньше, чем на прошлых выборах» психологически понятен – политические долгожители ценят стабильность. Но как раз с точки зрения стабильности власти он может иметь обратный эффект – если руководствоваться им, невзирая на изменения социально-экономической обстановки и общественной атмосферы (кажется, именно в эту ловушку попал на своих перевыборах А.Г.Лукашенко).
Безусловно, это «спокойное» большинство тоже нужно уметь получить. Но как раз в этом отношении шансы «Единой России» не вызывают больших сомнений, несмотря даже на информацию «Левада-центра» о снижении ее рейтингов на старте агитационной кампании. 51% поддержки от числа определившихся – вполне достаточная платформа для финишного ускорения.
Главным фактором такого ускорения, по общим ожиданиям, должен стать съезд партии 27 ноября, посвященный выдвижению кандидатуры президента. В ходе минувших парламентских кампаний (в 1999, 2003 и 2007 гг.) Владимиру Путину удавалось передать своей партии довольно ощутимую рейтинговую прибавку. Вполне вероятно, что кампания 2001 года не станет исключением.
Другим важным событием ноября является послание президента. По жанру, это скорее обращение к политическому классу, чем к массовым аудиториям. Но сами обстоятельства дают в руки главе государства и лидеру списка ЕР сильные электоральные козыри. Я имею в виду дело российских летчиков в Таджикистане, в котором оказались завязаны в узел сразу несколько резонансных тем: защита граждан и соотечественников за рубежом, противодействие нелегальной иммиграции и наркотрафику, отношения с «проблемными» постсоветскими режимами. Повышенное (и хочется верить, действенное) внимание государства к этим темам способно серьезно повлиять на фоновый уровень поддержки власти в целом и «Единой России» в частности.
Самыми надежными друзьями «Единой России» по-прежнему остаются ее враги.
Я имею в виду партии парламентской оппозиции. Учитывая, что основная борьба за внимание избирателя сейчас идет на протестном поле, а новых оппозиционных сил в предвыборном меню так и не появилось, в этой кампании системная оппозиция имела очень хорошую фору. Но, кажется, ветераны политической сцены сегодня делают все, чтобы убедить протестного избирателя проголосовать ногами и остаться 4 декабря дома вместо того, чтобы проголосовать за «любую другую» партию.
Так, по данным того же «Левада-центра», с началом агитации, готовность населения прийти на выборы снизилась с 60 до 55 процентов.
В оппозиции нет новых идей и новых политиков. Что особенно прискорбно на фоне разговоров о повсеместном «омоложении». Молодые люди в списках – еще не значит молодые политики. Не спорю, среди выдвиженцев «Народного фронта» таковых тоже не просто отыскать. Но разве не на оппозиции лежит бремя доказательства своей инаковости по отношению к власти (большей демократичности, мобильности, большей смелости в обсуждении реальных проблем)? Вряд ли «ленинский» или «сталинский» призыв КПРФ вызовет энтузиазм у тех, кто хотел бы проголосовать против, к примеру, нового комсомола «Наших» и МГЕР.
Общими проблемами парламентской оппозиции являются:
Кадровый застой и боязнь перспективных лидеров в своей среде. Неприятно удивило в этом отношении формирование федерального списка эсеров. Партия, оказавшаяся в кризисе, выступающая с требованиями демократизации, имевшая и стимулы, и возможности для того, чтобы выдвинуть на авансцену новые яркие оппозиционные фигуры, как из своей собственной среды, так и извне, явно предпочла номенклатурные решения.
Бегство от реальной политики. Характерен, в данном случае, действительно вполне добровольный мораторий на национальный вопрос со стороны коммунистов, которые предпочитают рассуждать о «русской народной духовности» и обсуждать бессмысленную графу «национальность» в паспорте вместо реальных мер против иммиграции, этнической преступности и неравноправия регионов.
Конформизм на фоне хлесткой антивластной риторики. Это уже ахиллесова пята лидера ЛДПР, который, невзирая на остроту тем, которые он поднимает, еще с ельцинских времен многими воспринимается как подставной спарринг-партнер правящей бюрократии, партийной и беспартийной.
Кстати, взаимное обвинение в «соглашательстве» с властью звучит на оппозиционных дебатах так часто, что зритель вполне может ему поверить и прийти к выводу, который, увы, совсем не далек от истины: что, голосуя за оппозицию, он приобретает, по сути, тот же товар, только через посредника. Это ощущение круговой поруки всех действующих политических сил тоже вряд ли подстегнет протестное голосование.
Иными словами, для уверенного получения «спокойного большинства» нужна «спокойная кампания». Кампания «спокойной силы», как верно говорят политологи.
В этой связи, действительно ключевым рубежом процесса должен стать предстоящий съезд. У лидера, который будет выдвинут им в президенты страны, нет сопоставимых конкурентов на политической арене. Ему противостоят не конкретные политические игроки, а системные вызовы, которые мы должны уметь видеть и обсуждать в масштабе предстоящего десятилетия.
Если избиратель почувствует эту атмосферу неэлекторальной серьезности события, то, вполне вероятно, это может дать старт формированию нового «путинского большинства», как в декабре, так и в марте.
Михаил Ремизов , глава Фонда "Стратегия 2020", президент Института национальной стратегии
