Вячеслав Михайлович был человеком ярким и в моде, и в жизни – все общавшиеся с ним называют его любителем эксцентричных выходов, сногсшибательных костюмов и редким матершинником. Коллекции Зайцева у кого-то вызывали восторг, а кто-то говорил, что мастер пережил расцвет в 80-90 годах прошлого века, а после перестройки просто умело монетизировал минуты былой славы. И такой разброс мнений, мне кажется, говорит о том, что Вячеслав Зайцев художник большого таланта – о бездарях не спорят, они скучны в своей однозначности.
«Зайцев не должен следовать моде, потому что он сам ее создает», – считала руководитель кафедры текстильного дизайна ИГТА Наталья Мизонова, а она знала толк в этом предмете.
Ещё Зайцев терпеть не мог обращения к себе по имени-отчеству, говорил – зовите меня Слава. И постоянно каламбурил на тему Славы и славы. Он вообще не производил впечатления человека, имеющего множество титулов и регалий – скорее выглядел хулиганом и задирой. Но тонким, не терпящим пошлость, дающим окружающим людям ценить и обожать его. Его в Иванове и обожали все, от мала до велика. Пестовали, славили, сажали в президиумы, худсоветы, дипломные комиссии.
А кто-то из местных умудрился на Славе и его славе неплохо заработать – но это отдельная история.
Сам же Слава, как истинно свободный художник, делал то, что ему нравилось и хотелось – а такое позволить себе могут немногие. К примеру, в акции «Триколор» он не участвовал, говорил, что синий цвет российского флага «терпеть не может». Правда, это было давно – ещё в нулевые, но Слава и позже не стеснялся говорить, что думает, а думал он отнюдь не по шаблонам.
Имя Зайцева и при жизни было окружено легендами и слухами. Одни он отрицал, другие, похоже, сам и распространял. В далёком теперь уже 2008 году мы сделали со Славой Зайцевым интервью для журнала «1000 экземпляров», постаравшись получить ответы – о самом Славе, о временах, в которые он жил, и о людях, с которыми сталкивался по жизни.
Почитайте, получилось интересно и, как мне кажется, честно.
Алексей Машкевич, главный редактор «Слухов и фактов»
Фото: Виктор Боровков
- Мода была. Конечно, создавалась одежда массового производства, которая не была рассчитана на личность. И в этом смысле получалась мода на безмодье, поскольку настоящая мода должна нести элементы эстетики, элементы культуры. Я работал в Центральном доме моделей на Кузнецком мосту, где разрабатывались коллекции одежды всех ассортиментных групп. Какие из них пойдут в производство, решал худсовет – представители министерств, предприятий, партийных органов, профсоюзных организаций.
- То есть модой считалось то, что можно носить, то, что наденет советский человек?
- Да. Причем чаще всего члены художественного совета ориентировались исключительно на свое собственное мнение. Все решал совет бюрократов: среди членов совета практически не было художников. Поэтому и получалась мода на отсутствие всякой моды, не ощущалось движение времени. Люди пытались сами создать что-то, что отличало бы их от других. В результате система ателье была более развита, чем индустрия ширпотреба.
В советской моде, как и везде, была выстроена четкая система. В каждой республике Советского Союза работал свой Дом моделей, который подчинялся Общесоюзному дому моделей, который в свою очередь целиком и полностью принадлежал Министерству легкой промышленности. Художникам приходилось нелегко: как можно творить, когда связаны руки? Выбор тканей, их цветовая гамма, ассортимент отделок, фурнитуры были очень ограниченными. Меховые воротники созданы заранее. Неудивительно, что получались «пальто-саркофаги с кусками меха на плечах». Ужасное зрелище. Мода была государственным мероприятием и, как я уже говорил, курировалась Министерством легкой промышленности. Мы отбирали лучшие образцы тканей. Постоянно выезжали на предприятия. Предприятия работали по нашим эскизам, разрабатывали и предлагали свои образцы.
Мы в своем экспериментальном цеху отшивали образцы. Как правило, они безоговорочно утверждались худсоветом – так как не шли в массовое производство: на базе этих моделей в течение всего года работали художники Общесоюзного дома моделей.
- То есть уже тогда вы создавали кутюр…
- Да, чистый кутюр, но это был кутюр, приближенный к массам – образцы-то были промышленного характера. Я не мог позволить себе сделать лишнюю вышивку, деталь. Почему сегодня я так много внимания уделяю форме, так хорошо владею ей? Потому что, имея минимальные возможности в выборе тканей и цвета, мы могли работать только на многообразии и формообразовании. Отсюда и получалась масса интересных силуэтных решений и других разработок. Школу в этом плане я прошел очень серьезную.
- Но вы уделяете много внимания не только форме, но и цвету…
- Мой первый «цветовой взрыв» случился в 1976 году, когда я сделал коллекцию из ивановских ситцев. Это была потрясающая коллекция. Примерно в это же время Ив Сен Лоран создал коллекцию на боярскую тему: роскошные душегреи, длинные юбки, меха, вышивка, фантастической красоты головные уборы. В этом мы с ним подсознательно совпали. Иваново тогда было в полном расцвете, я всегда получал большое удовольствие от общения с Ивановом. Здесь производили ткани, которые постоянно вызывали желание с ними работать.
А по большому счету, до 1990-х годов, пока я не попал на Запад, я не мог позволить себе многоцветья – элементарно не было ткани. Поэтому я сначала «дорвался до цвета» в живописи, а когда получил возможность покупать ткани в Европе – и в одежде. Главное, кстати, не сам цвет (хотя у меня есть и любимые, и нелюбимые), а их сочетание.
- Говорят, что для верхушки советского общества существовала своя, отдельная мода, недоступная массам. Это действительно так?
- Нет. Эти люди были достаточно консервативны. Я помню, как меня пригласили в ЦК партии сделать легкий костюм для Леонида Ильича Брежнева, который собирался с официальным визитом на Кубу. В кабинете было выставлено около 100 вариантов галстуков (и все – бордового цвета), непонятных серо-белых рубашек. К тому времени я уже был научен горьким опытом общения с дочерью Косыгина, с женой мэра Москвы Промыслова, которая истязала меня достаточно утомительно: она лично участвовала в раскрое ткани, потому что собирала все обрезки – даже от ситцевых тканей. Крохоборство жутчайшее. Помню, тогда я купил и подарил ей метров пять ситца…
Дочь Косыгина, которая через свою приятельницу попросила сшить ей трикотажный костюм, вместо 30 рублей за работу отдала мне 20 рублей – вычла из стоимости работы цену билетов в театр, куда я ходил вместе с этими дамами по их приглашению. Я был в шоке.
От Раисы Максимовны Горбачевой я бегал, как от чумы. Она была милейшей женщиной, аристократкой духа, но при этом человеком, который не уважал в тебе человека – она относилась ко всем как к рабам. Меня находили, упрашивали что-то сшить для нее, а я всячески отказывался: не люблю над собой насилия – я могу творить только тогда, когда мне доверяют.
Так что по жизни я столкнулся с теми, кто вроде бы должен был нести в массы культуру и добро, а увидел людей жадных, закрытых, неуважительно относящихся к другим.
- Но наверняка есть примеры и удачного сотрудничества…
- Людмила Александровна Путина. Она из той категории людей, которых я уважаю – человек талантливый, душевный и очень образованный, а те, комплексы, которые у нее есть, как и у каждой женщины, я постарался преодолеть. К сожалению, продолжению нашего сотрудничества помешали, а я человек воспитанный и интеллигентный, настаивать не стал. У меня нет и никогда не было желания быть около власти. Как я уже говорил, готов работать с любым, кто мне доверяет. Поэтому у меня одеваются самые разные люди – и известные, и самые обычные. Я не коллекционирую знаменитостей. Да, мне приятно говорить, что у меня одеваются Александра Пахмутова, Валентина Терешкова, Юлия Борисова, масса замечательных актеров, жены политиков, ректоры. Но есть и такие, кто специально копил деньги, чтобы прийти и сшить у меня, к примеру, пальто. За эти годы я отдал так много себя, подарил возможность общения с обычными людьми (и получил от этого радость сполна), а от власть предержащих и олигархов стараюсь держаться подальше.
Для меня слишком важно общение с людьми. Мои клиенты говорят, что у меня такая мощная энергетика, что она наполняет одежду, и человек чувствует себя в ней очень комфортно, не хочет с ней расставаться. Массовое производство – бездушно.
- Мода призвана выразить, подчеркнуть индивидуальность человека. По тому, что сейчас в моде, что вы можете сказать о современном российском человеке?
- Сегодня человек во всем мире носит джинсы, куртки, кроссовки. К сожалению, когда-то я думал, что в 2000 году наступит переломный этап, который изменит отношение к одежде. Я думал, что человек к тому времени поумнеет, проявит интерес к истории моды. Это воспитает в нем желание быть индивидуальным, и улицы превратятся в театр, наполненный разнообразно одетыми людьми. Я очень сильно ошибся. Сознание настолько отупело, что люди сегодня боятся проявить свою индивидуальность.
- Несмотря на то, что у них есть множество возможностей?
- Возможностей – огромное количество. Все возможно, а человек не знает, как это сделать. Все есть, а вкуса нет. Я назвал это эпохой деспотического гуманизма.
Слепо следовать моде – это смешно и нелепо. Мода – это квинтэссенция идей, рассчитанная не на одного человека, а на многих. Каждый должен выбрать то, что ему ближе.
- Что для вас ваша экспозиция в музее Ивановского ситца? Создать свой музей при жизни – определенный поступок…
- Это изначально идея Маргариты Михайловны Разиной, которая лет семь обивала с ней различные пороги. Она хотела разместить мой музей на первом этаже здания, под помещения клуба «Деловая женщина». Воспринял и поддержал эту идею только нынешний губернатор Михаил Мень.
Для меня музей – огромная радость. Иваново – это мой город, я его почетный гражданин. Я очень рад, что именно здесь люди могут приобщиться к моему творчеству, познакомиться с моей эстетикой, взглядом на жизнь, на искусство. Это самый большой подарок в жизни.
