- Дизайн для тебя – это искусство, ремесло или бизнес?
- Для меня это прежде всего работа, бизнес, а творчество в меньшей степени. Есть другие вещи, которые я делаю для души, – в прошлом году, например, сделали выставку «Алхимик», там всё было без монетизации, для души.
- Чистый отрыв?
- Абсолютно. Можно было делать какие-то инсталляции и вообще всё что угодно. Я считаю, мы там очень достойно выступили нашей командой. Художница Юлия Борисова из Питера нарисовала карты Таро на основе ивановских ситцев. Они потом были выставлены в пространстве на улице Советской.
Или, например, мы с Леной Колесовой и Машей Першиной делали проекты Pari Next и Пари Люмин с выставками на Типографской, на открытии которых был весь местный бомонд. Такие проекты мы делаем для души, они творческие. А когда работаешь с клиентом, ты не можешь... Редкий клиент даст тебе полностью раскрыть потенциал. У тебя есть техническое задание от заказчика, и ты делаешь то, что он хочет – воплощаешь его мечту, не свою.
- То есть клиент всегда прав?
- Стараешься его корректировать, конечно (грустно улыбается), но кто я такая, чтобы рушить чужую мечту? У человека в голове было свое жилище, он денег накопил, купил его и хочет именно так.
- То есть ты спокойно относишься к тому, что дизайнер – это обслуга.
- Абсолютно спокойно. Говорю: «Ребята, по моему опыту лучше сделать так. Но решать, конечно, вам». Я работаю за деньги, и это трудно назвать чистым творчеством, потому что дизайн – это что-то на стыке творчества и бизнеса. Часто говорю, что «вот это очень хороший вариант, современный, но трудный для понимания. Возможно, вас осудят соседи». Это, кстати, самая больная тема в работе – люди советуются с соседями, друзьями, родственниками. Ты им присылаешь какие-то картинки, и они сначала: «Ой, как нравится». А проходит, четыре дня и «нам нужно поговорить». Я говорю: «К соседям ходили?» И они в ответ: «А откуда вы знаете?» Почему-то своему сердцу люди не доверяют, и поэтому очень сложно работать – все оглядываются на общественное мнение.
- Профессионалам не доверяют?
- Да.
- Замкнутый круг получается?
- Да. Вроде как сначала «нам нравится Настя Разживина как дизайнер, мы пойдем к ней», а потом прислушиваются далеко не все, у них свои идеи. Но я пришла к тому, что уже сильно не спорю.
- А как ты в дизайн пришла?
- Ой, я жила в Татарстане...
- …и из богатого прогрессивного Татарстана приехала в нищее депрессивное Иваново?
- Ага. Провела детство в Лениногорске, там крупнейшее месторождение нефти. И там была сильная художественная школа, куда я и пошла рисовать. Рисовала, рисовала и поняла, что должна быть дизайнером. Каким-то чудом в Лениногорск – а там население всего 40 тысяч – попала женщина из екатеринбургской архитектурной школы и набрала курс по дизайну. Она дала мне очень сильную базу. Потом, когда я сюда приехала и поступила в строительный институт, преподавала параллельно детям архитектуру в «Элите». Там я просто пользовалась теми лениногорскими конспектами – настолько было все грамотно построено той преподавательницей. Она нас учила тому, как всё работает: брала, например, ракушку или жука, и разбирала их композиционно, по цветам, эргономику смотрела. Это как создать гармоничный интерьер – берете картину Ван Гога, там пять цветов, пользуясь которыми и делаете композицию. В общем, я приехала сюда прямо так нормально подготовленная…
- …и наш «строяк» не смог тебя испортить.
- Я, наверное, курса со второго стала работать как дизайнер. С нами учился взрослый мужчина – он уже был дизайнером с опытом, но без диплома. И он стал меня привлекать к работе над заказами – где-то что-то подрисовать, какие-то работы делала для него. То панно в квартире, то камин. Меня клиенты стали узнавать, я со многими знакома еще оттуда, с 2000-х годов, и до сих пор они ко мне обращаются – любят и ценят.
- Тогда сексистский вопрос. Ты женщина – дизайнер интерьеров. Мне кажется, или в этом есть какой-то диссонанс?
- Скажу, что это очень сложно. Много раз сталкивалась с вопросом «кто ты такая, чтобы заниматься стройкой». Не давали крупных объектов с формулировкой «ты же девочка, не сможешь». Всё это есть, реально.
- А мужские бригады с суровыми дядьками. Есть презрительное – куда ты, баба, суешься?
- Когда прихожу первый раз на стройку, где меня не знают, там есть недоверие. Но я научилась это блокировать, доходчиво объяснять и разговаривать на их языке. Есть те, кто меня не любит, но в основном всё равно уважают.
- Рублем бьешь?
- Авторитетом. А у заказчиков «женский вопрос» ушёл после крупных объектов – «Доброград», «Цони-Мацони» – стали понимать, что я могу что угодно вытянуть. Но это очень сложно было доказать.
- «Доброград» - это город Ковров, известный предприниматель Седов.
- Да, Ковров и Седов… Договорились, что буду делать там всё. Построили ресторан «Гнездо аиста», спортивный комплекс, несколько домов. Они тогда привлекали инвесторов на покупку участков, и я повезла подругу показать, как там и что. Говорю: «Дайте менеджера по продажам, пусть проведёт экскурсию», а сама свои какие-то дела делаю. Потом подруга говорит: «Насть, объясни. Они говорят, что все это спроектировал и сделал известный португальский архитектор». Я звоню Седову, говорю: «Как так, Владимир Михайлович? Мы же договаривались». А он говорит: «Понимаешь, девочка Настя Разживина не продается, а вот португальский архитектор...»
- Пусть даже никому не известный?
- Да. Для меня это тогда было потрясением, очень расстроилась. Но зато друзья теперь меня зовут «известный португальский архитектор».
- А как пришел заказ на «Доброград»? Это же огромная работа.
- Там очень много ивановских работает, и кто-то посоветовал меня Седову. Случайно.
- Седов выбрал тебя, потому что дешево?
- Думаю, в том числе и по цене. Хотя, у меня тогда уже было нормальное портфолио, они его смотрели.
- Седов – предприниматель федерального масштаба. Его подходы к работе с дизайнером отличаются от ивановских?
- Нет, не ничем отличаются.
- Как к тебе пришли ребята заказывать интерьер «Цони-Мацони»?
- Я их команду давно знаю, помогала делать клуб Rocky, когда он их был – делала VIP-комнату, весь проект они мне тогда не дали, конечно. Потом я их консультировала по «Огоньку», но они все равно отдали заказ мальчику. Потом, когда пришло время делать Friedrich, опять отказали – девочка бар не сможет сделать. А потом, после «Доброграда» поверили в меня, видимо.
Плюс был удачный проект ресторана «Точка G». Делали салон красоты московскому предпринимателю, а он оказался другом Саши Ломакина (владелец «Точки G»). Ему понравился наш комплексный подход, у него ничего не получалось с владимирскими дизайнерами… Здесь (мы разговариваем у Насти в офисе, на улице Типографской, 6) у Ломакина с партнёрами должен был быть большой ресторан «Дружба», и мы начали его делать. Делали, делали, ему всё нравилось, но у него с компаньонами что-то не пошло. И он говорит: «Давайте прямо вот быстренько сделаем «Точку G». Он до этого не был ресторатором, пришел из другой сферы. И мы сделали ему «Точку G», которая тогда просто выстрелила и по интерьеру, и по всему. И после «Точки G» у меня появился карт-бланш.
- Ты сделала, и все сказали: «Ух!»
- Команда сделала, не одна я. Мы делали проект «Точки G» за какие-то небольшие деньги, просто чтобы показать, что девочка тоже может что-то сделать. После пришел ресторан-караоке Rotaru. Потом Артем Самохвалов смог убедить своих партнёров, что «Настя сможет», и появился «Цони-Мацони».
- Женский дизайн от мужского отличается чем-то?
- Естественно, отличается, мужской более сухой. Но я и сама больше за объемы, мне труднее даются какие-нибудь подушечки и украшения...
- Ты же женщина, как же гендерные kinder, küche, kirche?
- Да, женщинам чаще с подушечками легче, а мне вот проще какую-то электрику сделать, планировки. Мне большими массами понятнее работать. Может, у меня немножко мужской характер. Мужчины, как правило, делают техническую часть, а декораторством женщины занимаются.
Я, когда беру на работу людей, спрашиваю: «Вы больше рисовать или чертить?» Считается, что дизайнер это в комплексе должен делать, а я поняла, что не получается такого – у людей развито либо правое, либо левое полушарие. Либо чертит, и он технарь, либо придумывает. И тот, кто придумывает, как правило, не знает, как это потом сделать. И наоборот. Для этого и нужна команда.
- А ты сама кто?
- Я стала больше менеджером проектов, координатором процессов.
- Ты делаешь общественные пространства, бизнес-пространства, квартиры, дома. Что интереснее, к чему больше душа лежит?
- Проще, конечно, делать квартиры – они меньше, и там все понятно. Есть правила, эргономика какая-то. Набор определенных функций у человека же не меняется. Но там силён личный фактор. То попадаются женщины, которые начинают от скуки перебирать варианты. То клиенты, которые не могут признаться, что им дорого, и начинают капризничать…
А общественные пространства сложны тем, что каждый раз новые задачи, ничего не понятно. Но там заказчик, как правило, намного сговорчивее, потому сам не понимает, как это строить. Плюс, конечно, бюджет, не тот – никто не хочет сильно вкладываться.
- Уверен, что у тебя есть какой-то самый-самый-самый дорогой сердцу проект.
- Нет, наверное.
- Боишься других заказчиков обидеть?
- Просто не могу вспомнить такого. Есть несколько, которые запомнились на всю жизнь. Но таких вот прямо любимых...
У меня была квартира, одна из первых, в которой мне дали делать всё, что хочу. Однокомнатная в 40 метров, а мы из неё сделали двухуровневую. Никто не ожидал, а она до сих пор пользуется огромным спросом. Знаю, что ее копируют постоянно. Есть хорошие квартиры в Москве – там мне тоже разрешили делать всё, что хотела.
- То есть вспоминаются те проекты, где тебе давали самовыразиться?
- Да. В одной квартире был крайне ограниченный бюджет, и это было интересно, вызов. Хотя, конечно, радуют и те, где бюджет неограниченный и не думаешь постоянно, как сэкономить.
- Бывало такое, что отказывалась от заказа?
- Было. Я стала себя больше ценить и уважать. Когда первый раз человек приходит к дизайнеру, он не понимает всей кухни и сложности процесса. Что мы будем теперь полтора года вместе, каждый день на связи. Многие клиенты стали моими друзьями, потому что видят, сколько времени мы провели над проектом. А бывает, что сильно капризничают. Их для себя ставлю в черный список, второй раз не беру. Были у меня и такие случаи.
- У тебя нет никакой рекламы. Как приходят клиенты?
- Только по сарафанному радио или их за руку приводят. Мне ни разу не было стыдно за свою работу, не знаю людей, которые сказали бы плохо о работе Насти Разживиной. Люди, которые со мной прошли этот процесс, положительно ко мне настроены. Конечно, ремонт – это всегда стресс, какие-то неприятные моменты и нестыковки, потому что всё учесть невозможно. Но люди потом советуют меня друзьям.
- Я часто вижу тебя на светских мероприятиях. Ты тусовщица?
- Я не тусовщица и вообще интроверт. Но люблю повеселиться.
- Может, ты там потенциальных клиентов...
- Нет, нет, нет. Никогда. Клиенты и так приходят неиссякаемым потоком.
- На этих мероприятиях ты почти всё время с Леной Колесовой. Вы дружите, или Колесовы твои клиенты?
- Мы подруги. Хотя сейчас они привлекли меня к новому проекту, пятизвёздочному отелю Alchemist. Что-то еще делала с ними.
- Не сложно совмещать дружеские отношения с работой?
- Мы проговорили это давно и не смешиваем, как говорится.
- Ты из чистого Татарстана приехала в неухоженное Иваново. Как тебе здесь с твоей тягой к прекрасному?
- Я в Татарстане жила там, где тротуары моют шампунем, чистейший город, зеленейший. Там целые яблоневые аллеи цветут, огромная лесопарковая зона. Но с точки зрения архитектуры совершенно неинтересный и безликий. Все домики одинаковые, их красят, делают одинаковые балкончики, одинаковые крыши. Как будто в коммуне живешь.
- А здесь всё грязненькое, но разное?
- Иваново пусть город грязненький, но веселенький (смеётся).
- Не думала переехать в Москву?
- Я пробовала переезжать, но Москва меня не принимает. У нас много объектов в столице, я раз в неделю или две туда езжу, но это не моя энергетика совершенно.
Лучше жить тут. Здесь удобно, я всех знаю, всех люблю, меня здесь любят. Мне тут комфортно. И я грязи, на самом деле, не вижу, я к ней как-то хорошо отношусь.
Чтобы увеличить, нажмите на фотографию
