Рассуждения ивановского историка Александра Семененко о допустимости критики действий Сталина во время Второй мировой войны и о том, кто сегодня имеет право на собственное мнение, вызвали бурный отклик в узких кругах ивановского образованного мира. Знаю, что вовсю булькают и возмущаются местные историки – но весь пар, как когда-то в Советском Союзе, уходит в кухонные разговоры. Люди снова, как и тогда, боятся артикулировать собственную позицию, идущую вразрез с тем, что льёт на нас госпропаганда. Зато для приспособленцев и тех, кто умеет переобуваться на ходу и колеблется строго вместе с линией партии, настали, похоже, прекрасные времена. Поговорить о публикации согласился только историк Андрей Кабанов, у которого, как он сам говорит, всё, чего он боялся, уже произошло.
Фото: Владимир Смирнов
- Саша мой друг, мы знакомы 35 лет, вместе писали книги, занимались наукой и большую часть времени были единомышленниками. Но Сократ сказал когда-то, что « Платон мне друг, но истина дороже». Меня удивила не позиция Саши как гражданина, как человека – каждый имеет право на мнение…
- Что вы понимаете под позицией человека – готовность по первой просьбе писать экспертизы для ФСБ?
- Нет, конечно. Я имею в виду, что у нас могут быть разные мнения на то или иное событие или высказывание. В России национальное превосходство запрещено Конституцией, но при этом много бытового антисемитизма, антикавказских настроений. Любой историк – это фигура публичная, и если он позиционирует себя как учёного, то его высказывания должны базироваться не на эмоциях, а на научном мировоззрении и научных методах. Но если ты согласился быть экспертом в таком деле… Большинство коллег-историков от подобной сомнительной чести, как правило, отказываются. Вообще я не понимаю, почему обратились к Александру Михайловичу. В Иванове есть специалисты по Великой Отечественной войне – Владимир Сергеевич Околотин, например. Да и историку быть экспертом в деле не историка как-то совершенно неэтично.
- Давайте вернёмся к документу, который вышел из-под пера Семененко.
- Я не понимаю, с чем там полемизировать. Какой-то человек, не историк, а архитектор, что-то там написал.
- Там нет полемики. Семененко называет Волкова лжецом и фальсификатором, порочащим чью-то честь. И делает вывод, что если на войне погибли люди, то рассуждать ни о чём нельзя – память о них священна.
- Считаю, что рассуждать об этом не просто можно, а нужно. Великая Отечественная война – это одна из до сих пор незаживших ран, которая в условиях закрытости многих документов так до конца и не отрефлексирована. СССР во Второй мировой войне потерял больше всего людей, и практически в каждой семье кто-то погиб – как же возможно не копаться в этой теме, не пытаться понять, что тогда произошло? Это право любого человека.
- О чём же тогда уголовное дело Сергея Волкова?
- Я понятия не имею, о чём это дело. Когда вводили статью о реабилитации нацизма, я думал, это будет о другом. О нацистских татуировках, которые встретишь в любой российской тюрьме. О свастиках, которые рисуют на заборах. О том, что нельзя говорить «смерть жидам». Об организаторах «Русских маршей». Я думал, что это будет о нацизме. А в итоге по этому закону осудили аспиранта, который в метро читал историческую книгу, на обложке которой была фашистская символика. Это неправильно – это так называемая правоприменительная практика. Нельзя судить за мнение или предположение, за мысли. Я не знаю, что написал архитектор Волков, но не думаю, что он призывал реабилитировать Гитлера или фашизм как таковой.
- Скажем так – он усомнился в величии и непогрешимости Сталина.
- В величии Сталина, на самом деле, усомнился ХХ съезд КПСС в 1956 году. На эту тему были приняты и партийные, и правительственные документы, которые до сих пор не отменены. Более того – есть День памяти жертв политических репрессий, когда представители власти возлагают цветы к мемориалам невинно осуждённых. Личность Сталина далека от канонизации, тело его по постановлению Совета министров было вынесено из Мавзолея, и это был сигнал обществу.
В период правления Сталина сложился культ его личности – это я говорю языком партийных документов времён СССР - который привёл к трагическим моментам в нашей истории. Это и раскулачивание, и массовые репрессии. И когда Александр Михайлович при оценке личности Сталина предлагает не брать во внимание 1937-39 годы… А как их не брать? Наш земляк, дважды герой Советского Союза маршал Василевский, чей авторитет никем, по-моему, не оспорен, когда его спросили о причинно-следственной связи репрессий и начавшейся вскоре войны, сказал в своих мемуарах (их можно взять в любой библиотеке): если бы не было репрессий 1937-39 годов, то, скорее всего, Великая Отечественная война и не случилась бы. Что же, его посмертно за реабилитацию нацизма судить? Репрессии при Сталине не прекращались ни на один день и шли до 1953 года включительно, о чём опубликовано огромное количество документов.
- Может быть, Семененко углублённо изучает историю Иванова и Иваново-Вознесенска и не знает об этих фактах?
- Все тогда пострадали, а Иваново, наверное, в наибольшей степени, потому что в 1937 году здесь была выбита практически вся элита, расстрелян практически весь состав обкомов партии и комсомола. Мы ходим по улицам Бубнова, Постышева, Носова, а это всё деятели, расстрелянные в сталинские годы. А ивановская пересыльная тюрьма была жутким местом – об этом Солженицын пишет в «Архипелаг ГУЛАГе». Не знать об этом невозможно.
Были репрессии и в блокадном Ленинграде – великий поэт Даниил Хармс именно тогда умер от голода и холода в ленинградской тюрьме.
И вообще история, если её не изучать по сталинскому «Краткому курсу истории ВКБ (б)», она не чёрно-белая. Когда кто-то берётся рассуждать, был ли бы он коллаборантом в годы войны или нет… Легко сейчас говорить об этом. В городе Юрьевец родились два генерала – Благовещенский и Понеделин. Генерал Благовещенский был героем обороны Лиепаи в первые дни Великой Отечественной войны. А потом сняли фильм «Город под липами», и там генерала нет. Почему? Раненый Благовещенский попал в плен и перешёл на сторону генерала Власова, а потом был казнён как предатель. А Понеделин командовал армией на Украине и, тоже раненый, попал в плен, где ему Власов тоже предлагал сотрудничество. Но генерал отказался, плюнул Власову в лицо. Понеделина освободили из плена в 1945 году, но он сразу был арестован органами НКВД, просидел четыре года в тюрьме и был расстрелян в 1950 году. Разные вроде бы люди, а судьба одинаковая – одному петля, другому пуля.
- Что бы вы посоветовали тем, кто хочет высказывать мнение, отличное от того, которое транслирует государство? мнение хочет артикулировать? Страшно же.
- Советовать я права не имею, но давайте объективно посмотрим. С бытовой точки зрения при авторитарных режимах людям часто живётся лучше. И с точки зрения финансовой, и с бытовой в России, наверное, среднестатистический гражданин так хорошо, как сейчас, ещё никогда не жил. И люди имеют право защищать эту жизнь.
Но наличие оппозиции и альтернативных мнений – это драйвер развития. Это работает практически во всех цивилизованных странах мира, и они часто пришли к этому через диктатуры и беспредел. Когда государство закрывает глаза на лояльных людей, даже иногда совершающих преступления, – это абсолютно неправильно. Законы должны быть одни и те же и для оппозиции, и для лоялистов.
В России всегда есть огромная прослойка людей, которые поддерживают любую власть. Но режим критиковали и Пушкин, и Лермонтов, и вице-губернатор Салтыков-Щедрин, и Мандельштам… У них у всех была непростая судьба, но они остались в памяти людей, и их пока ещё, слава богу, изучают в школах. А кто помнит сейчас Победоносцева, Полевого, Бубеннова, Панферова, Бондарева?
Я уважаю демократические преобразования начала девяностых годов за то, что они позволяли людям иметь своё мнение и высказывать его. Я всегда считал поэта Илью Сельвинского адептом советского режима, но потом стало можно и опубликовали его архив – то, что он писал «в стол». И это было совсем другое – человек переживал и рефлексировал. Очень надеюсь, что у многих, кто сейчас борется с инакомыслием, в столах и компьютерах обнаружится подобная же рефлексия.
- Александр Семененко исторической справкой в деле Сергея Волкова явно заработал себе очки перед властью. Вы, такой же, как и он работник бюджетной сферы, не боитесь остаться без работы после этого комментария?
(долго молчит)
- Наверное всё, чего я боялся, со мной уже произошло. Я очень люблю свою Родину, переживаю за неё. У меня оба деда вернулись с войны инвалидами. Отец и мать после голода 1946 года всю жизнь имели проблемы со здоровьем. Могилы моих родственников – это география Великой Отечественной войны, и для меня это свято. И когда история войны используется в каких-то сиюминутных политических или ещё каких-то целях – для меня это глубоко оскорбительно. Глубоко убеждён – если общество не отрефлексирует все эти моменты, в истории нашей страны будет ещё одна трагическая страница. Если мы хотим великой России, то обществу нужна консолидация на понятных ему ценностях, а не поиск внутреннего врага.
