Фото: Андрей Егоров
Какие вопросы возникают к главврачу ковидария, где одни (врачи и медсестры) работают на износ месяцами, а другие (пациенты) – отчаянно борются за жизнь? В первую очередь, конечно, хочется проверить все «страшилки», которые распространяются по соцсетям: про кровати в коридорах, очереди из машин скорой помощи, отсутствие лекарств. Хочется спросить, как вообще сотрудники больницы выдерживают эту бешеную работу? Знаю из опыта работы на предвыборных кампаниях: сначала пашешь в режиме 24 на 7, и тебя греет мысль, что сможешь нормально так заработать. Но через пару месяцев мысль о дополнительных деньгах греет уже намного меньше, хочется пожить нормальной жизнью, с выходными и личным временем, вспомнить, что у тебя есть дом и семья…
Можно верить ответам главного врача 4-й городской клинической больницы Александра Кукушкина, можно считать, мол, это он под диктофон так отвечает, а на самом деле… Но мне показалось, что он предельно честен. В конце концов, не был обязан соглашаться на это интервью и отвечать на все заданные вопросы. Я ему очень благодарна за эту открытость и смелость.
Так что вот вам картинка: как выглядит вторая волна эпидемии коронавируса глазами главврача одного из самых крупных ивановских ковид-госпиталей.
- 4-я городская клиническая больница в последние месяцы часто упоминается в социальных сетях, причем, как правило, в негативном ключе, в рассказах про «очереди из машин скорой помощи» и прочих ужасах. Действительно ли есть эти очереди и почему они возникают?
- Это вопрос не совсем к 4-й горбольнице, но я поясню. Когда изначально формировались ковидные госпитали, с точки зрения эпидемиологии было логично сконцентрировать все диагностические службы в одном месте, чтобы не тащить эту заразу по разным учреждениям. Так было сделано, и на нашей территории заработал компьютерный томограф частного диагностического центра. Но когда пошел большой поток ковидных пациентов – под 200 исследований на КТ за сутки – стало ясно, что с такой нагрузкой не справляется ни оборудование, ни персонал. Тогда департаментом здравоохранения было принято решение открыть дополнительный томограф на базе 7-й ГКБ и разделить поток по временным интервалам и избежать очередей, чтобы машина скорой помощи с пациентом подъезжала к конкретному времени. На сегодня, на мой взгляд, проблема решена, и такой загруженности КТ нет, и очередей нет. Раньше к нашей больнице было невозможно подойти…
- Сколько человек сейчас госпитализированы в вашу больницу? Это предельное количество или все-таки возможно увеличение числа коек?
- Сегодня у нас в больнице развернуто 450 коек и, пожалуй, это максимальное количество. В обычной жизни, в доковидную эру в круглосуточном стационаре у нас было 285 коек.
В сутки к нам поступает от 20 до 50 человек. Наверное, можно и больше, но это будет уже колоссальная нагрузка на медицинский персонал.
- Может ли в 4-й ГКБ возникнуть ситуация, когда больные будут размещаться в коридорах и т.д.?
- Не думаю. Дело в том, что проблема пациентов с коронавирусной инфекцией не в койках. Все эти пациенты кислородозависимые. Поэтому просто койка не играет никакой роли, практически к каждой должен быть подведен кислород. Так что ставить койки в коридоры вряд ли целесообразно.
- Еще один слух: якобы в «ковидных» больницах не хватает лекарств. Это так? Были ли перебои с поставками лекарств?
- За все ковидные госпитали говорить не буду, скажу о 4-й горбольнице. У нас такой проблемы не существует. Мы заблаговременно закупали медицинские препараты и расходные материалы, включая средства индивидуальной защиты, поэтому определенный запас медикаментов всегда присутствует. У нас работает своя аптека. Плюс я ежедневно провожу совещания с руководителями корпусов, где мы проговариваем каждую позицию по каждому препарату. Если возникает какая-то проблема, мы ее закрываем в течение нескольких часов.
- То есть вас ситуация, когда производители не справляются со спросом на определенные группы препаратов, не затронула?
- Такая проблема есть, расход медицинских препаратов очень большой. Нас спасло то, что мы сделали запасы по ряду наиболее востребованных препаратов, и есть действующие контракты, которые позволяют нам выбирать медикаменты. Иначе поставщики попадут в реестр недобросовестных.
- Правда ли, что врачи и средний медперсонал, работающие в «ковидных» больницах, фактически живут там? Каков сейчас режим работы врачей и медсестер?
- Здесь надо очень четко понимать, что круглосуточно находиться в стационаре просто невозможно. Есть два момента. Первый: все средства индивидуальной защиты, которые носят сотрудники, имеют временнЫе интервалы действия в 6 часов. После 6 часов в красной зоне человек должен быть подвергнут обработке, а в идеальном варианте он должен заменить средства индивидуальной защиты. Поэтому мы изначально выстроили режим работы персонала таким образом, что бригада заходит на 6 часов, а после 6-часовой смены проходит через шлюз – зону обработки, и заходит следующая бригада. Второе: находиться более 6 часов там невозможно в силу физиологических моментов. Человек не может просто сходить в туалет, попить воды. Поэтому круглосуточное пребывание просто физически невозможно.
Единственное исключение – для руководителей корпусов. Они могут привлекаться за пределами 6-часовой смены, если это требуется. Например, есть тяжелые пациенты, еще что-то, они могут зайти и повторно.
- Говорят, вы сами живете в больнице. Это так? Или все-таки ездите домой?
- Если честно, то с апреля, как только мы перепрофилировались, у меня практически весь персонал, включая меня, работает 7 на 24. И свои семьи мы практически не видим.
Что касается жизни здесь – да, было два таких периода. Первый – почти месяц, когда мы открывались организовывали работу, и я действительно жил в кабинете, и ряд моих заместителей тоже. Такая ситуация была – не уйдешь домой, требовалось постоянное внимание. Так что я, не уходя домой, провел в этом кабинете практически месяц. Второй раз жил здесь, когда сам болел ковидом. Я не мог себе позволить просто уйти на больничный, лечь и лежать. Я находился здесь, жил здесь, лечился здесь и при этом осуществлял руководство больницей. Ее же не бросишь, это всё живое.
- Не страшно, когда вы уходите домой, что принесете своим близким инфекцию?
- Опасения, конечно, были, в том числе поэтому на первом этапе я жил здесь. А так, весь персонал, включая административных сотрудников, тестируется раз в неделю.
- Ваше самое яркое впечатление за время эпидемии – как главврача, как врача и просто как человека.
- Если честно, это глаза моих коллег, когда накануне открытия нашего ковид-госпиталя мы вечером здесь собрались со всеми заведующими отделениями. Все очень переживали. Это чувство страха вперемешку с решимостью, мужеством... Когда мы рассуждали здесь, все приняли решение добровольно пойти работать в красную зону, потому что прекрасно понимали – кроме нас, этого делать никто не будет. Эта зараза рано или поздно пройдет, всё закончится, и потом как-то надо будет друг другу смотреть в глаза.
- Не было ощущения, что прежняя жизнь закончилась и никогда уже не вернется? Или все-таки вы и ваши коллеги рассчитываете на то, что доковидная эпоха вернется в больницу? И 4-я ГКБ снова станет многопрофильным стационаром, а ваши сотрудники вернутся к своим специальностям…
- Если честно, мы очень верим, что эпидемия закончится и у нас будет возможность заняться прежней работой: оперировать, заниматься пациентами. Не думаю, что это будет скоро. Судя по тому, как развивается ситуация, мы войдем с этой проблемой в 2021 год, и вряд ли мир будет прежним. Но мы очень рассчитываем, что ситуация стабилизируется.
- Все сотрудники добровольно согласились работать в ковид-госпитале? Есть ли такие, кто уволился за время эпидемии, и почему?
- Работают те же сотрудники, что и раньше. Когда мы открывали ковид-госпиталь, то понимали, что такого количества инфекционистов и терапевтов не найдем. Поэтому мы сначала определились по руководителям корпусов – это наши наиболее опытные сотрудники, заведующие отделениями. И уже дальше занимались комплектованием корпусов. Мы это делали сбалансированно, чтобы были и терапевты, и хирурги, и отоларингологи, чтобы не концентрировать в одном месте узких специалистов, а в другом месте терапевтов: все-таки кругозор у терапии намного шире. Плюс отдельно отделение реанимации и интенсивной терапии.
Все до единого сотрудники, которые работают в красной зоне, работают там по собственному желанию, добровольно. Это было их ответственное решение, каждый из них написал заявление.
Находиться здесь в режиме 7 на 24 очень тяжело и физически, и морально. Даже, наверное, прежде всего морально.
Были те, кто отказался там работать, но это буквально единицы. Мы с уважением относимся к их выбору. Они не уволились: они ушли работать в другие подразделения, в поликлиническое звено, они работают с документами – и в таком формате помогают своим коллегам.
- Не секрет, что сотрудников старше 65 лет в бюджетных организациях достаточно много. Работают ли они сейчас или отправлены на удаленку или на больничный?
- У нас есть часть персонала, в том числе врачебного, скажем так, 60+, их немного, но они приняли решение работать в красной зоне. И их решением можно только восхищаться: они всю жизнь положили на здравоохранение, и в трудную минуту согласились работать на самом сложном участке, несмотря на личный риск. Это сильные люди, и я уважаю их позицию, их желание, поэтому они работают. А в основном люди 65+ ушли в поликлинические подразделения, занимаются медицинской документацией, работают в чистой зоне. Несколько человек уволились – это были люди более преклонного возраста, видимо, не видя какой-то перспективы. Одно дело побыть на больничном месяц-два, и совсем другое – когда срок самоизоляции совершенно неопределенный. Таких немного, в основном, люди нашли возможность работать и оказывают посильную помощь коллегам, и я им за это очень благодарен.
- Многие ли из сотрудников вашей больницы переболели новой коронавирусной инфекцией? Насколько тяжело они переносили болезнь? Были ли случаи смерти сотрудников больницы от ковида?
- Таких сотрудников немало. Мы их не отдавали коллегам в другие лечебные учреждения, занимались лечением сами. Большинство перенесло болезнь в легкой форме, часть коллег лежали здесь со средней степенью тяжести. Летальных исходов, к счастью, не было, бог миловал.
- Как вы считаете, это были внешние источники инфекции, или ваши сотрудники заражались здесь, в больнице?
- В основном, это были внешние заражения. Мы очень внимательно смотрели за СИЗами, у меня два шлюза в больнице, в обоих находится персонал, который обучает всех, как правильно одеваться, как правильно снять СИЗы. Это очень важно, потому что можно занести инфекцию в процессе снятия СИЗ и заболеть. Мы к этому относимся очень серьезно, так что первые случаи коронавирусной инфекции у сотрудников – это внешние источники. А сейчас отследить источник практически невозможно.
- В соцсетях обсуждается новый порядок начисления доплат медикам за работу с коронавирусными больными. Ваши сотрудники при новом порядке начислений будут получать больше или меньше?
- Мы знакомы с этим документом, вопросов пока больше, чем ответов. Сейчас идет активная дискуссия на уровне врачебного сообщества. Руководители больниц, в том числе я, аккумулируют эти вопросы и передают в региональный департамент здравоохранения. Оттуда их направляют в федеральный Минздрав и в Минтруд для получения ответов.
На мой взгляд, пока это преждевременно комментировать. И это не моя компетенция как руководителя лечебного учреждения. Когда будет единая взвешенная позиция по этому документу, думаю, Артур Мерабович Фокин ее озвучит.
- Были ли в вашей больнице случаи, когда кто-то из сотрудников не получал доплаты или страховые выплаты? Как разрешались такие ситуации?
- По региональным выплатам было все ясно и понятно, а по постановлению Правительства № 484, по президентским выплатам, документ был довольно сырой на мой взгляд. Из-за этого и возникали вопросы, был определенный негатив в сторону руководителей учреждений.
Но в итоге выплаты прошли по всем сотрудникам, никаких задержек или недоначислений не было. Были жалобы, но мы здесь, на уровне больницы, разбирали каждый случай. Принципиальных было два момента. Первый – недокоммуникация с нашей стороны, то есть недоработки мои и моих заместителей, когда людям просто нормально не объяснили. Второе – сами сотрудники, не видя документов, а слыша какую-то информацию извне, не понимали, сколько должно быть в конкретном случае. Мы с каждым человеком спорные ситуации проговаривали, каких-то глобальных конфликтов не было, консенсус был найден.
- Работают ли сейчас в вашей больнице студенты и ординаторы? Как вы оцениваете их подготовку и желание работать? Не отобьет ли работа в условиях пандемии у них желание вообще заниматься медициной?
- Да, ребята и из медакадемии работают, и из медколледжа. Я им очень благодарен, честно, они очень нам помогают. И, конечно, благодарен руководителям и медицинского колледжа, и медакадемии.
Студенты, в основном, те, кто прошли аккредитацию, получили допуск, работают в среднем звене, то есть медсестрами и медбратьями. Ординаторы работают стажерами под контролем наших врачей, в свободное плавание их никто не пускает. Все они прошли обучение, получили допуски для работы. По уровню подготовки никаких вопросов к ним нет.
Останутся ли они в профессии? Медицина – это не профессия, это образ мыслей, смысл жизни. Здесь случайных людей не бывает. Этим либо нужно жить, либо вообще не надо идти.
- Есть мнение, что забитые тяжелыми больными ковидарии – это, в том числе, результат недоработок первичного звена здравоохранения и Роспотребнадзора. Вы согласны с этим утверждением?
- То, что выпало на долю первичного звена, эта беспрецедентная нагрузка, первичное звено вряд ли со времен Великой Отечественной войны с такой нагрузкой сталкивалось. Понятно, что проблемы здесь есть, но я, честно говоря, отношусь к этим людям с глубоким уважением и с благодарностью, потому что то, что им приходится сейчас переживать – это очень тяжело.
- Переформулирую вопрос: недоработки не на уровне конкретных врачей или завполиклиникой, а на уровне организации работы.
- Проблемы, безусловно есть, и я знаю их. Но с моей стороны будет некорректно оценивать работу, например, Роспотребнадзора. Это прерогатива Анны Юрьевны Поповой и Станислава Сергеевича Воскресенского.
По первичному звену еще раз скажу: проблемы есть, сбои есть, сам с этим сталкивался. Пытаемся над этим работать. Но этот вал, который сейчас идет… Вы поймите правильно: дорога-то с двусторонним движением. Я так же могу сказать: значительная часть населения совершенно безответственно относится к противоэпидемическим мерам. Им надо в прайм-тайм давать трансляцию из красной зоны. Но приходишь в тот же магазин, а там люди ходят без масок, я молчу про перчатки, но даже санитайзерами руки никто не обрабатывает. И что мы хотим? Да, врачи не могут справиться, а вы-то что?
Сейчас, правда, во вторую волну, таких стало меньше. Как только заболеет в тяжелой форме кто-то из близких, сразу оказывается, что это не просто грипп.
- У вас есть предположения, когда закончится эпидемия коронавируса или спрогнозировать это невозможно?
- Конечно, некоторые предположения есть. Тем более, что к нам обращаются наши пациенты – людям важно, когда больница заработает в обычном режиме. У нас громадный план госпитализации, у меня здесь практически хирургическая больница по всем профилям. Я, конечно, многих расстрою, но думаю, что до конца весны следующего года мы вряд ли вернемся к своей обычной работе.
От редакции: фото сделаны в 4-й ГКБ летом во время лечения Андрея Егорова от новой коронавирусной инфекции.
