Фото: архив Сергея Пипкина
У любого человека больше чем одна сторона, но есть такие люди, которые напоминают многогранники из школьного кабинета математики. Их сложно охарактеризовать одним словом типа «предприниматель Иванов», «блогер Петров», «депутат Сидоров».
Сергей Пипкин – как раз из таких «многогранников». Кто-то еще помнит его как активиста прокремлевского молодежного движения «НАШИ», кто-то знает, что он предприниматель, еще больше ивановцев знакомы с ним как с блогером и интернет-активистом. А для кого-то он вообще преподаватель (привет студентам ивановского политеха!)…
Разговор с Сергеем получился неожиданно странным и интересным – и о бизнесе, и о политике, и о жизни в целом. Хотите сломать шаблоны? Тогда читайте!
- Сергей, у тебя же были все шансы сделать успешную карьеру в околополитической сфере. Почему ты решил пойти не в чиновники или партфункционеры, а в бизнес, да еще и такой специфический? Ведь не так уж часто молодые люди открывают свое дело через несколько лет после вуза.
- На последнем курсе университета я рассматривал только два пути: продолжать работать по линии молодежной политики (во время учебы в вузе я этим занимался, наверное, даже активнее, чем учебой) или идти в бизнес.
На тот момент, параллельно с учебой и молодежной политикой, я успевал подрабатывать у дяди. У него была своя компания, специализировавшаяся на изготовлении и монтаже дымоходных систем. Как сейчас помню, мы стояли в его цеху, и он предложил: есть направление «промышленная вентиляция», которое мне не интересно. Изучай, втягивайся. Когда научишься и заработаешь первые деньги – отделишься, откроешь то, что тебе будет по душе.
Так, почти три года, я проработал у него в должности проект-менеджера. Подчиненных у меня не было: сам проверял проекты, рассчитывал стоимость, руководил монтажными бригадами и небольшим производством воздуховодов, закупал оборудование, планировал логистику, составлял сметы, акты, исполнительные… Словом, и швец, и жнец, и на дуде игрец.
Дальше захотелось получать больше денег. Поскольку уводить заказы «налево» по основному направлению мне не позволяло воспитание, я решил закрывать «на себя» смежные направления.
В августе 2012 года я открыл первую компанию «Вент Маркет», которая занималась куплей-продажей. Она существует и до сих пор.
Позднее я начал брать объекты на сервисное обслуживание, в том числе и те, что монтировали ранее «под большим крылом». Для этих целей в декабре 2012 я открыл вторую компанию.
В этих компаниях были смешные обороты и, конечно, я не рассказывал про них дяде-директору. Тольку спустя годы я осознал мудрость его слов и поступка, когда за несколько дней до нового года – помню этот момент до сих пор - он вошел в кабинет, спросил меня про мой бизнес. Пока у себя голове я перебирал варианты ответа, пытаясь понять, что именно он знает, он продолжил: «Я думаю, раз у тебя уже есть целых две компании, тебе пора отделяться. Думай».
Отделение для меня было боязно: на тот момент у меня не было больших накоплений – тысяч 300, не более. Решение я принял, услышав золотую фразу: «Если ты сейчас не отделишься, то ты никогда не сможешь работать на себя. И будешь всю жизнь работать по найму».
Это на самом деле был переломный момент, потому что теперь я понимаю: те люди, которые в 25-30 лет не начинают свой бизнес, потом не начнут его никогда. Потому что происходит полная ломка сознания. Ты привык работать с полдевятого до полшестого – а тут вдруг надо работать постоянно.
Наверное, мне было проще, чем тем, кто начинает свое дело с нуля. За три года работы по найму я успел научиться почти всему. Да, я практически не работал руками, однако сложные проекты дали много технических знаний, тонкостей отрасли, которыми я сейчас делюсь в политехе. Единственное, в чем я был слаб тогда, так это в бухгалтерии. Но и то, не очень долго. Я благодарен своей маме, которая, проработав всю свою жизнь главным бухгалтером, «натаскала» меня в этом.
Так, с 2013 года существую автономно. Две компании, свое производство, интересные крупные проекты, большой круг бизнес-знакомств. Мне нравится. Конечно, в тот период – 2009-2014 годы – ситуация была лучше. У людей было больше денег. Экономили меньше – зарабатывали больше. Тогда было легче зарабатывать. Те, кто строил в нулевых, говорят, что тогда было еще легче зарабатывать. Тенденция развития малого и среднего бизнеса, к сожалению, определена. Но тем и интереснее – отпадут слабые. Естественный отбор.
- В своих постах в соцсетях ты часто поднимаешь вопросы из своей профессиональной сферы, в том числе – вопросы пожарной безопасности. Это маркетинговый ход или тебя действительно беспокоит эта тема?
- Когда я пишу в соцсетях, я пытаюсь акцентировать внимание на том, что мне не нравится. Я чувствую, что это не нравится многим. Разбитая дорога на ул. Калинина в 2016 году, страшный корабль в Уводи на пл. Пушкина: много в городе того, с чем не хотелось и не хочется мириться. Жизнь проходит… Я, честно, не планировал провести старость в городе, похожем на Гавану. Давайте пройдемся от пл. Ленина до пл. Пушкина: одно здание разваливается и падают кирпичи с крыши; другое сгорело и затянуто рваными баннерами 10 лет; третье стоит заброшенное в самом центре; разбитые тротуары и бесчисленный вывески «аренда» - «продажа». Вымирающий город. Детройт.
Что касается профессиональных вопросов, я, наверное, слукавлю, если скажу, что никакого маркетинга здесь нет (смеется. – прим. ред.). Но и сказать, что это чистый маркетинг, что таким образом я повышаю лояльность и пытаюсь найти новых клиентов, тоже будет неправильно.
Конечно, для меня важно продвигать свои услуги, но главное – много лет подряд я вижу, как с ошибками проектируются и монтируются системы вентиляции и дымоудаления. В многоквартирных жилых домах, в детских садиках и больницах, в торговых центрах и т.д. Наблюдаю, как они принимаются и проверяются надзорными органами – и я вижу абсолютную некомпетентность людей. Меня это очень беспокоит.
Меня очень беспокоит, когда я читаю новости о том, что гибнут дети в зданиях, или сотрудники МЧС при тушении пожаров. Это очень тяжелая для меня тема.
Я понимаю, что от того, как на объекте выполнена работа, как она принята и периодически проверена, зависят жизни сотен людей. В то же время я вижу, что добросовестное отношение к этому никому не нужно.
По этой причине, кстати, в 2016 году из моей компании ушел один из ведущих сотрудников, проект-менеджер Максим, с которым мы работали с самого начала, с 2013 года. Он в какой-то момент понял, что не хочет этим больше заниматься, потому что это никому не надо. Как бы мы ни убеждали заказчика, что надо делать по правилам, нас не слышат, а потом горят торговые центры, ночные клубы, дома престарелых… гибнут люди, дети. Максим тогда сказал: зачем я буду тратить на это время своей жизни, если всем все равно? Ушел из отрасли. Устроился работать в «Яндекс» - горжусь им.
Я же остался. Пытаюсь всеми доступными способами – в том числе и в соцсетях – акцентировать внимание на вопросах пожарной безопасности. Хотя понимаю, что таким образом проблему не решить, ее надо решать с разных сторон. Один из способов: учить и воспитывать со школьной скамьи. Именно поэтому я пошел преподавать в политех.
- А как ты в политех попал?
Когда-то, когда ректором еще был Алоян, я писал письма, хотел преподавать и учредить именные стипендии от своей компании, чтобы поддерживать отрасль. Тогда меня восприняли как конкурента – человека, который хочет забрать у преподавателей рабочие часы. А потом на смену пришел молодой современный Евгений Румянцев. Познакомился с ним через соцсеть, встретились.
Договорились о нескольких совместных проектах. Предложил преподавать – я не отказался.
- Немного странно слышать от предпринимателя сожаления о том, что кто-то экономит на безопасности. Бизнес стремится снизить издержки, в том числе, за счет использования некачественных материалов – и не только в строительстве, но и в пищевке, и в других отраслях. И привычку части представителей надзорных органов закрывать глаза на нарушения тоже можно отнести не только на счет чиновников, но и предпринимателей: если бы они не давали взятки, то и ситуация не была бы такой острой…
- Согласен. Но если ничего не менять, то проблема будет только усугубляться. В нулевые система взаимодействия с надзорными органами была монетизирована: чтобы ввести объект в эксплуатацию, проверяющим закрывали глаза купюрами разного цвета. Мне кажется сейчас, после множества уголовных дел, это финансовое взаимодействие ушло. А привычка надзорных органов сидеть с закрытыми глазами осталась. Очень снизился профессионализм тех, кто приходит проверять или проводить приемку. Люди не видят нарушений, даже если им не платят – они просто не разбираются в том, что контролируют. И сейчас, когда мы со студентами общаемся на занятиях, я очень много трачу времени на объяснение не прикладных вещей, а именно моментов из области морали. Я хочу до них донести, что если они не будут объяснять заказчику, чем может обернуться экономия, если не будут доказывать свою позицию – ничего в мире не изменится.
- Мораль инженера?
- По сути да. Но это отдельная тема, и в ней я провожу параллели с молодежным движением (Сергей даже сейчас произносит это слово как будто с большой буквы – Движение, далее по тексту под этим термином имеется в виду именно движение «НАШИ» - прим. ред.). Сейчас это может показаться странным, но когда я там был – в 2005-2009 годах – власть выглядела не так, как сейчас. Мы выступали за курс президента, нас воспитывали по-другому – быть честными и справедливыми. И мы искренне в это верили.
- А не было когнитивного диссонанса между тем, как вас воспитывают и к чему призывают, и тем, как поступают ваши воспитатели и старшие товарищи?
- Мы не видели ничего, что шло бы вразрез с теми принципами, о которых нам рассказывали. Мы это увидели уже потом – в 2012, 2013, 2015 годах, когда всё резко поменялось. Людей, которых учили быть честными, не брать взятки, эффективно работать, учиться, которые думали, что смогут сменить поколение неэффективных пораженцев, просто кинули, как котят.
Хорошо, я этого не застал – вовремя сделал правильный выбор и уже занимался бизнесом. Многие оказались не у дел. Они не были квалифицированными специалистами, и управленцами не стали. Кто-то смог – но это единицы.
Теперь технологии, которые давали нам, – как действовать на улицах, выводить людей на массовые мероприятия и прочее – оказались вне закона. И эти технологии, на которые была потрачена куча государственных денег и наша молодость, перешли к Навальному и остальным. А нам сказали: всё, чему вас учили, государству теперь не нужно. Откровенно говоря, администрация президента просто просрала то, чем теперь пользуются другие.
Позиция большинства тех, кто был в 2000-х годах в молодежном движении, кардинально переменилось. Кто ушел в бизнес, стали успешными предпринимателями. Есть отдельные личности, которые работают в администрации президента, в том числе и из Иваново. А те, кто не смог трудоустроиться и найти себя, они обижены. То, что в них закладывалось, стало не нужным, потому что позиция наверху поменялась. И ты видишь: тебя воспитывали как пионера, а сверху творится беспредел. Далеко ходить не нужно: Роберт Шлегель, лично с ним знаком, в прошлом федеральный комиссар движения, депутат Государственной думы. Человек правильных взглядов. Разочаровался в системе и решил покинуть страну. И вмиг, стал изгоем, заклёванным федеральными СМИ. У нас, к сожалению, в стране не принято признавать ошибки. Лучше выставить врагом народа, чем найти выгоду. Так было и с Телеграмом Дурова, но это уже отдельная история.
- Получается, что годы, которые ты провел в «НАШИХ», были потрачены зря?
- Конечно, нет! Это колоссальная школа жизни. Если бы представилась возможность, я бы опять поступил так же.
В первую очередь, это социализация, которую не дает вуз или школа. Это большой круг общения и умение выстраивать отношения. Это умение становиться и оставаться лидером. Умение поставить себя так, чтобы сто, двести человек слушали тебя.
В какой-то момент я руководил идеологическим направлением, как раз, когда Сурков расписывал красивые слова про суверенную демократию. У меня была задача перевести эти пафосные слова на доступный язык, чтобы донести до обычных студентов, что это такое и зачем оно им надо. Нас учили доказывать, полемизировать, обосновывать свою позицию.
В нынешней жизни это тоже очень помогает, навыки общения с людьми были заложены именно тогда и там. И, кстати, в продажах эти навыки тоже очень помогают.
Второе – благодаря движению сложился большой круг общения с людьми из других городов. Несмотря на то, что движение в какой-то момент закончилось, горизонтальные связи остались.
Третья – это управленческий опыт. В движении у меня была команда. У старших товарищей я видел и перенимал навыки управления, мотивации людей, оценке их результата. Такому управлению невозможно научиться в коммерческой структуре.
Движение – это колоссальный опыт. Я года два занимался организацией массовых акций, когда мы собирали людей на площадях. Мы придумывали мероприятия, на которых люди делали то, что мы хотим. Это, с одной стороны, социальная манипуляция, но с другой – конкретная технология, которая, в целом, работает. Тогда она работала на площадях, сейчас, почти так же, в социальных сетях.
Умение организовать мероприятие, продумать все тонкости и нюансы, куда приедет автобус, где будет туалет и питание, и так далее – ты складываешь целый пазл. Опыт, полученный при планировании, подготовке и проведении мероприятий, очень помогает мне в реализации различных проектов. Конечно, всегда есть много сложностей, которые ты решаешь, чтобы процесс шел как нужно. Это азарт. Когда организовывали Плесский веломарафон в 2016 – я подключился к процессу исключительно из-за жажды драйва и определенной ностальгии по движухе. А технологии были абсолютно такие же.
Кстати, сейчас даже проще стало – раньше не было социальных сетей, мы ходили по вузам набирали людей, собирали их в штабах, показывали на стене видеоролики – ютьюба тоже еще не было. Это было реально тяжело. А сейчас есть современные маркетинговые инструменты, и все стало проще.
- Мне казалось, что все околополитические движения, особенно провластные, строятся на коммерческой основе, и многие их участники делают на них бизнес. Тот же Станислав Неверов, который когда-то возглавлял городскую ученическую думу, а теперь присосался к какому-то федеральному фонду и в этом году опозорил нашу область с детской конституцией – типичный молодежный функционер, монетизировавший свое положение. А теперь ты говоришь, что работали за идею. Даже не верится…
- Если говорить про «НАШИХ», движение существовало достаточно долго, и людей было много, так что могло быть всякое. Я застал движение в 2005-2009 годах в его самой активной фазе, и могу сказать, что тогда мотивация на то, чтобы заниматься политикой, почти у всех молодых людей была абсолютно некоммерческая. Сейчас диванные критики начнут говорить, что нет, все было за деньги. Но тогда через нас прошла не одна сотня людей – постоянный актив был более 100 человек – которые реально работали за идею изменить мир к лучшему и готовы были учиться, чтобы потом стать депутатами, мэрами, губернаторами.
Справедливости ради, нужно отметить, что к 2007-2008 году людей, которые большую часть времени отдавали проектам и не были рядовыми участниками, подсаживали на какую-то зарплату, чтобы они могли хоть как-то себя содержать. В Иванове это были небольшие деньги, скорее, даже маленькие, сравнимые с повышенной стипендией. В Москве, конечно, отдельные люди становились «коммерсами», которые понимали, что можно взять денег за автобусы, что-то замутить и получить свою выгоду. В Иванове я знаю одного такого – называть не буду, а в Москве они попадались чаще.
По такому же принципу мы работали на Плёсском веломарафоне: вытянули весь проект без единой копейки организаторам. Мы создали красивую идею, а за любую красивую идею люди готовы бесплатно работать, помогать, предоставлять ресурсы и так далее. А как только ты начнешь платить одному, второму, третьему, система рушится моментально. Тут граница очень тонкая, и я ее не познал. Движение распалось, в том числе из-за того, что когда одних начали подкармливать деньгами, информация быстро разошлась, начались вопросы, междоусобицы. Деньги всегда к этому приводят. Поэтому когда можно делать за идею, лучше делать за идею.
- Тяжело было разочаровываться в движении?
- Это происходило постепенно. У меня есть друзья, которые до сих пор не разочаровались, работают в различных пиар-проектах на администрацию президента. И я не стану равнять под одну гребенку президента и всю остальную власть. Я вижу, что в стране, мягко говоря, не все хорошо. И непонятно, как принимаются решения президентом. Но при этом я думаю, он понимает, что есть различные элиты в его окружении, которые как собаки грызутся между собой за власть. Своеобразная конкуренция элит.
Мы прославляли именно курс и слова президента и были аполитичны относительно правительства, а относительно «Единой России» – тем более. И в решения в сфере экономики особо не вникали. Честно говоря, тогда таких жестких решений и не было. До 2010 года такого не было, чтоб автозаками закрывали детей, поднимали пенсионный возраст и налоги. Чем это обусловлено сейчас? Желанием президента? Не знаю. Донесли такие решения до президента как безальтернативные? Возможно. Я не готов ставить на нем крест. Но к правительству и к тому, что сейчас происходит в стране, у меня очень большие вопросы.
- Наверное, эти вопросы появляются сейчас у всех, кто живет своим делом. Потому что выживают только госкорпорации и силовые структуры.
- Да. Но я для себя уже принял решение: для того чтобы удержаться на плаву, нужно хорошо считать – а у нас, похоже, половина бизнеса этого не умеет. Им недолго осталось. Второй вариант – становиться крупным сетевиком, это единственный способ, пока тебя не поглотил кто-то более крупный. Шансов для малого и микробизнеса нет. То, что сейчас говорят про поддержку – это фикция.
Если посмотреть глобально на экономическую составляющую и финансовую систему, все идет к тотальному контролю и за бизнесом, и за частными лицами, чтобы понять, кто сколько получает, кто сколько тратит, и прикрывать тех, кто неугоден. Начали бунтовать – значит, поменьше денег дадим, пусть лучше думают, где хлеб взять, чем на площадь выходить. Бизнес начинает возмущаться – давайте их прикроем. Власть из финансовой системы выстраивает механизм воздействия на общество. Насколько быстро у них это получится – непонятно. Я думаю, что в течение ближайших 5 лет они будут пробовать, если все не загнется к 2024 году и не будет какой-то политической катастрофы, которую я тоже не исключаю.
- Я удивилась, когда появился твой видеоблог на ютьюбе, где ты рассказываешь про косяки застройщиков. Тема острая и реально опасная, и когда не вышла вторая часть, я подумала, что тебя, видимо, серьезно попросили не продолжать тему.
- Нет, никто не просил. Пауза со второй частью вызвана двумя моментами. Первый – я перфекционист, и мне хочется выпускать такой продукт, чтобы к нему не было вопросов типа свет не так выставлен, а ты сам запинаешься в тексте. Второй – к сожалению, у нас региональная власть тоже без особого царя в голове, и ограничив высотность строительства в городе, они лишили мою фирму порядка 60% объемов работ. Потому что наш конек – это противодымные системы высотных домов. А если нет высотных домов, то значит, нет заказов по этому направлению. Мы, конечно, не готовы закрываться, потому что наработали большой опыт в этом направлении, и хотим идти в другие города. А чтобы это сделать, нужно получить рекомендации у заказчиков, то есть ивановских застройщиков. Застройщики же разные бывают. Одни не экономят на качестве жилья, но есть такие, кто то так, то сяк – для них это игра. То нормально работают, то из-за копеечной выгоды делают с нарушениями и не хотят слышать о последствиях. Но по тем объектам, на которых мы работали, хочется взять рекомендацию, и поставить крест на этом застройщике – рассказать про него все.
- А много таких нарушителей?
- Где-то половина. И с ними работать тяжело, потому что у меня есть четкое понимание того, что нормативы по безопасности – это чьи-то жизни.
В этом году я вошел в состав общественного совета при ГУ МЧС. Мы с ними хотим снять хороший фильм, – тяжелый, который будет давить на совесть. Хочу показать, к чему может привести беспечность и экономия на системах пожаротушения и дымоудаления. Это реально страшно. Но не увидев, нельзя понять, насколько это опасно.
Я хочу, чтобы и обычные люди начали спрашивать у застройщиков, как организованы противопожарные и противодымные системы. Если не спрашивать – никто их нормально делать не будет.
Я вообще удивлен был, когда пришел в политех. Основная часть материала, который мне предложили преподавать, настолько устарела, что я сказал студентам: это вам не пригодится в жизни никогда. Рассказываю о том, что сейчас актуально. Понятно, почему в Иванове все так непросто – специалистов нет.
- И все-таки, зачем тебе сейчас активность в соцсетях? Скучаешь по движухе?
- Если выкладываю в соцсети то, чем занимаюсь, клиенты идут, причем целевые. Есть и другая цель: много контента, где мы работаем с профессиональным фотографом, снимаем материал, чтобы потом это запаковать и создать большую энциклопедию, можно сказать, инструкцию отрасли. Мы на стройку выезжаем со студийным светом, выставляем, снимаем. Надеюсь, что начнем скоро выкладывать в инстаграм, а в результате напечатаем несколько бумажных томов. Некие стандарты отрасли: как надо делать, а как не надо.
Соцсети еще нужны для того, чтобы позиционировать себя. Если, не дай бог, ты вдруг кому-то станешь неугоден, лояльная аудитория может втопить в твою защиту, как было с Голуновым, с другими людьми. Я стараюсь не перегибать палку, хотя объективно и иду против системы. А идти можно до определенного предела, пока тебе разрешают, пока ты не перешел какую-то грань.
- А есть какие-то вопросы, из-за которых ты готов переступить эту черту?
- Вот хороший пример из движения. В 2007 году снесли памятник воину-освободителю в Эстонии, и ряд наших ребят из разных городов ехали в Таллинн, по очереди стояли на площади в форме бронзового солдата вместо памятника, их там поочередно вязали и депортировали. Так вот: если ты знаешь, что тебя депортируют из Эстонии и закроют въезд в Эстонию, думаю, можно съездить постоять. А если ты знаешь, что тебя закроют лет на 15 в эстонской тюрьме, то, наверное, подумаешь, переступать черту или не переступать. Всему есть цена, есть семья.
И здесь ситуация схожая. Если ты понимаешь, что результат будет и прилетит не сильно, то надо идти. А если может прилететь так, что мало не покажется, и ты потеряешь все, надо подумать, какие есть другие способы решить вопрос. Социальный капитал играет большую роль. Из того же движения я понял: если знаешь как, с людьми можно делать многое, их мнением можно решать многие вопросы. Социальный капитал лишним не бывает – это польза, которую я получил из молодежного движения до появления социальных сетей.
