Евгений Куликов был журналистом, потом перестал писать и снимать, и я в какой-то момент запутался в калейдоскопе его ипостасей. Прошлым летом он сказал, что уехал в деревню и предложил попробовать собственного приготовления хлеб. Я в этом вопросе не новичок, самодельного хлеба перепробовал – продукт Евгения зашёл, я стал его более-менее регулярным покупателем. Тем более, что качество хлеба с каждым привозом становилось всё лучше, а рассказы о деревенской жизни всё красочнее. Но сейчас Евгений опять в городе и хлеб не печёт – или пока, или уже.
Почему уехал, чем занимался и занимается Евгений Куликов – в коротком интервью.
- Почему ты когда-то ушёл из журналистики?
- Я считаю, что по местным меркам я был успешным журналистом, но мне изначально было очень нервно – могу что-то делать хорошо только в состоянии стресса. Пока я работал на телевидении, мне практически все съёмки были не интересны – скучно. И я стал себя искусственно вводить в стресс, делая всё на кураже – по-другому нельзя, но это изматывает. И я ушёл в ещё более нервное исполнительное продюсирование к режиссёру Даше Лебедевой. Там очень помогло журналистское умение добиваться, выворачивать человека наизнанку. Как когда-то – вывернуть человека наизнанку в интервью, но так, чтобы он был тебе за это благодарен. Я вил верёвки из любого человека.
- Не переоцениваешь себя?
- Нет. Работая журналистом, я реально выворачивал людей, был таким бульдожкой.
- А продюсером у Даши Лебедевой ты выворачивал людям карманы?
- Это только одна сторона работы. Вторая – это организация процесса. У нас никогда ни на что не было денег. Мы приходили в ярославский порт и говорили, что хотим снимать три недели ночами на трамвайчиках, но денег на это нет – и я додавливал людей. Потом эти три недели съёмки запорол оператор, не нажавший какую-то кнопочку, и после этого я пришёл в порт и сказал, что нам нужно ещё три недели. И добился.
- Объясни мне феномен Даши Лебедевой – о ней говорят как о режиссёре, но никто не видел её картин.
- У меня с Дашей очень много почти родственного, и я не всё хотел бы выносить в публичную плоскость. Ты говоришь, что я переоцениваю себя, так вот – Даша делает то же самое. Она умеет людей…
- …Разводить?
- Не то, чтобы разводить – поднять. И они без сна, без зарплаты по ночам…
- Но она развела и Кирилла Игнатьева на покупку дорогущей профессиональной аппаратуры.
- Это с моей подачи, кстати – без меня это не состоялось бы. Дашин феномен – искренность – верит в то, что делает. Правильно или неправильно – другой вопрос. Я продавал первые Дашины фильмы, хотя ни одного не смотрел – но собирал денег на проекты. И не скажу, что мне её первые фильмы понравились. Помню, в МТС была неприятная ситуация, когда человек, к которому я пришёл, уже посмотрел фильм, а я ещё нет. Он хочет обсудить картину, а я ни в зуб ногой. Но было и такое, что после разговора я уносил сто тысяч в конверте. Один раз я у знакомого силовика попросил денег, у меня были контакты в той области после работы в СМИ, и ситуация была комичная. После презентации он согласился, и я спрашиваю: ваше ведомство в титрах указать? А он говорит, что зачем эти понты с ведомством, просто напишите мои фамилию, имя и отчество. И денег дал – молодец! Были бизнесмены, которые говорили, что не надо ничего, просто нравится, что вы этим занимаетесь. А было так, что бизнесмен, посмотрев презентацию, сказал, что актрисы у нас все страшные, не с кем тут даже…
(заводит глаза к потолку)
- Трахнуть некого?
- Да, именно так и сказал. И дальше о том, что едет в Юрьевец, где потратит тысяч пятьдесят на этих… женщин. А наши актрисы не понравились, и денег не дал.
- В провинции актрис воспринимают как потенциально продажных женщин?
- Я не знаю, как их воспринимают – я рассказал ситуацию. А для нашей команды было приятным бонусом, если я находил деньги.
- Главный вопрос: как пришла идея уехать в деревню, печь хлеб и жить на это?
- К деревне я тяготел всегда, полюбил её, работая на телевидении, нравилось в районы ездить. Мне там кайфово – притом, что сам я абсолютно городской, ни дачи у родителей не было, ничего. И когда уже учился в Москве во ВГИКе, то понял, что учусь для того, чтобы занимаясь кино заработать денег, купить дом в деревне и жить там. И понял: зачем делать глупость и полжизни заниматься не тем, чтобы в конечном счёте обрести мечту. К тому времени я уже следил за творчеством Германа Львовича Стерлигова.
- За творчеством или за бизнесом?
- Формально там бизнес ведёт старший сын, которому сейчас девятнадцать лет, а Стерлигов занимается тем, что думает о России – он глобальными вещами занят.
- Тебе везло на людей, которые, не делая ничего конкретного, очень известны.
(смеётся)
– У него есть курсы хлебопечения, на которые я поехал – неделя стоила двадцать пять тысяч рублей. Сразу скажу – до конца не дотерпел. Стратегически я с его идеями согласен, но оказавшись внутри, многого не понял – в частности, манеру общения с теми, кто туда приезжает. Я-то думал, что раз деньги плачу, то всё нормально – а со мной в армии так не общались, как там. Мне пекарь главный говорил, что раньше там вообще военные были и все в форме ходили. Почему тут так со мной разговаривают за мои деньги? Я до этого в Москве работал, в тюнинговом салоне BMW, там матом говорили все, вплоть до девочек из бухгалтерии. И я думал, что вот приеду к Стерлигову, а там запрещено материться, у всех с губ слетают розы… А по утрам просыпался от того, что в пекарню приходили водители и начинался такой мат с визгом и ором! При Стерлигове никто не ругается, а так – вовсю.
Хлеб я печь научился, но через преодоление собственного страха.
- Изначально ты рассматривал хлебопечение как бизнес или как лёгкое хобби?
- Ни то, ни другое: главным было уехать из города в деревню. Сначала хотел пчёлами заниматься, посчитал первоначальные вложения – дорого. А хлеб всегда нужен.
- У тебя был бизнес-план?
- Не было никакого плана. У меня начало такое было: собрал вещи, чтобы из Иванова поехать, загрузил в машину, сел в неё – и тут же разбил. Это очень сильно подкосило, я первые несколько месяцев ездил на арендной машине, каждый день отдавая по 750 рублей. Мелочи, вроде, но в месяц это двадцать две с половиной тысячи – в итоге более ста тысяч рублей отдал. Такие моменты мне постоянно мешали. Дом был съёмным – ещё проблема. Плюс были долги. К чему я это? Многие боятся что-то начинать, даже имея деньги – не бойтесь, уезжайте из города, это не страшно. Чтобы переехать, нужно два ресурса – здоровье и деньги. С деньгами всё ясно, а вот фактор здоровья обычно недооценивают. Хотите переехать – за полгодика бросьте курить и пить. Я не пример, конечно, но почти полтора года работал по 18 часов в день. Отчасти это моя бестолковость виновата, но перестройка образа жизни на деревенский – штука непростая.
- Почему всё делал сам, не брал помощников?
- Потому что разгильдяй, наверное, я даже не думал об этом. Я ночью пёк, днём торговал и спал чуть-чуть. Если бы всё просчитал, то сам на трассу хлебом торговать не встал бы.
- Ты жил на выручку?
- Да, деньги всегда были, хотя долги отдавал – кассовых разрывов не было. Просто физически очень тяжело, но по какой-то инерции я не мог из этого выскочить. Всё время думал – ещё чуть-чуть и станет легче.
- Ты же искал инвестора – почему не привлёк?
- Не нашёл – никто не дал денег, даже когда знали, что не украду, что хлеб классный. Но, как сказал один наш общий знакомый: не вижу перспективы.
- Как в деревне относятся к чужакам?
- Отлично относятся, я вообще кайфую от деревенских. С ними одна проблема – когда говоришь вот так, как мы с тобой, у них стекленеют глаза. Без обид – я люблю деревенских, но с ними надо очень просто говорить, иначе перестают тебя понимать и теряют интерес. Очень просто, короткими предложениями. Меня когда учили писать, говорили, что в женских журналах, если можно ставить запятую – ставь точку. Меня предупреждали – не говори им, что печёшь хлеб, будут завидовать, гадости делать. А они всегда с такой теплотой и доброжелательностью. Очень хорошо ко мне относились, даже когда узнавали, что хлеб им не по карману. В деревне не осталось ни мужиков, ни работяг.
- Почему тогда перестал печь хлеб, вернулся из деревни в город?
- Мне было тяжело на трассе, дом не очень предназначен для зимнего проживания, и его надо менять. Плюс застрял в городе с продажей квартиры. Но я не хочу возвращаться в Иваново – я тут понял вдруг, что в деревне и на трассе, я всё время мог без проблем справить нужду по-маленькому. А здесь что? Угол дома, фонарь… (улыбается) И других много нюансов, которые я не могу принять. Мне некоторые из постоянных покупателей с трассы звонят, и я говорю, что вернусь.
- Сейчас ты как расцениваешь своё хлебопечество: это был неудавшийся бизнес или реализация какой-то внутренней потребности?
- Я понял вопрос, но он немножко некорректно задан, потому что ты многих вещей не знаешь. То, что внешне выглядит выпечкой хлеба, надо делить на части: выпечка хлеба и торговля на трассе. Мне стояние очень много дало, оно гордыню вымораживает просто напрочь. Когда угрожают тебя сжечь, хамят, говорят гадости. Ты же в самом низу для всех – торгуешь едой на обочине. Трасса меня поменяла. И ещё момент – мне безумно повезло на общение с хорошими людьми, плюс Николо-Шартомский монастырь, который поменял моё отношение к церкви. Я начал примазываться к православию, стал изучать закон Божий – примазываться в хорошем смысле. Я не перестал быть грешником, ругаться и могу втащить при случае, но это большой путь для меня. Плюс общение с Андреем Серовым много дало – мы познакомились на трассе, первый раз проговорили целый час. С Охапой тоже, было дело, говорили.
- Ты не расцениваешь своё пекарство как бизнес-опыт?
- Нет, какой из меня бизнесмен. С выпечкой хлеба у меня впервые появилось ремесло, я первый раз умею что-то делать руками.
- И что дальше?
- В деревню вернусь однозначно, в городе сейчас опасно жить и очень сложно, даже еды нормальной нет.
