Николай Голубев
Исполнилось 80 лет со дня расстрела Николая Дмитриевича Кондратьева. После семи лет политизолятора он почти ничего не видел, с трудом передвигался, мучился страшными головными болями. Но его вытащили из суздальской тюрьмы, отвезли на новый процесс в Москву и убили. Семье в 1938 году ничего не сказали. Жена, уезжая в войну в эвакуацию, взяла с собой вещи Кондратьева, и долгое время не соглашалась обменять его костюм на еду (надо же будет в чем-то ходить мужу после возвращения), хотя и страдала вместе с дочкой от голода.
Из Хреновской школы
Николай Дмитриевич Кондратьев – возможно, самый известный в мире ученый, родившийся в Ивановской области. Кондратьев открыл закономерности в экономическом развитии. Он считал, что внутри одного экономического цикла (длится он 40-60 лет) повторяются четыре фазы: в начале бурный рост, в конце упадок и депрессия. Согласно теории, сейчас как раз заканчивается цикл, начавшийся в конце 1970-х. До очередного ренессанса осталось недолго.
Николай Дмитриевич Кондратьев родился в 1892 году в деревне Галуевская Кинешемского уезда (ныне это Вичугский район). Он был старшим сыном в многодетной – 10 человек – крестьянской семье. Окончил церковно-приходскую школу в близлежащем селе Хреново. Видимо, это было необычное учебное заведение, или ему очень повезло с учениками. В одно время с Кондратьевым здесь учились Питирим Сорокин (в будущем один из «отцов американской социологии», декан Гарвардского университета) и Александр Барсуков (выдающийся советский педагог, декан матфака МГУ). Все трое, кстати, были отчислены за политическую неблагонадежность. Кондратьев в 13 лет вступил в партию эсеров, в 1906 году стал членом Кинешемского комитета, входил в забастовочный комитет текстильщиков, за что провел в тюрьме около семи месяцев.
С первых часов революции
В 1911 году Кондратьев (напомню – крестьянский сын из небогатой семьи) поступил в Санкт-Петербургский университет. После окончания оставлен при кафедре политической экономии, начал преподавать. Как напишет в автобиографии Кондратьев: «всё время усиленно занимался самообразованием». Ну и дальше цитирую по анкете ученого: «В революции принимал активное участие. С первых часов ее был в Таврическом дворце и был назначен Советом рабочих депутатов товарищем председателя Государственной продовольственной комиссии. Затем был избран <...> членом Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов, членом Учредительного собрания».
В первые годы советской власти Кондратьева дважды арестовывали за былую принадлежность к эсерам. Его должны были выслать на «философском пароходе», но Кремль в последний момент спохватился, что ученый-экономист может быть полезен. С 1920 года Кондратьев (к тому времени профессор, хотя ему тридцать с небольшим) возглавляет исследовательский институт при Наркомате финансов, параллельно работает в Госплане. Под его руководством разработан перспективный план развития сельского и лесного хозяйства: выступая за углубление НЭПа, экономист предлагал опереться на зажиточных крестьян.
Две депрессии: Великая в США, сталинская – в России
Примечательно, что в 1924 году ученого вместе с женой выпустили за границу – Кондратьеву поручено исследовать экономический опыт буржуазных стран. В США он встречается с однокашником Питиримом Сорокиным, тот предлагает не возвращаться на родину. Кондратьев, мотивируя отказ, добавил, что согласно его теории через несколько лет Америку ждет глубочайший экономический кризис (так и произошло – началась Великая депрессия).
Ученый вскоре, видимо, пожалеет о своем решении. В 1929 году он тайно пришлет другу отчаянное письмо: «Я поставлен в безвыходное положение. Развертывается волна невиданных преследований. В деревне террор и ужас. В городах насилие и издевательство; от интеллигенции требуют публичного покаяния, отказа от всех своих взглядов, раболепства и т.д. Кругом паника. Быстро растут самоубийства. Большинство сдается. Отказывающихся единицы, и участь их ужасна. Я в числе их, и мое положение ужаснее, чем чье-либо иное».
Год назад на Тверской улице в Москве, на доме № 6, где до ареста жил Николай Кондратьев установлена мемориальная табличка в рамках проекта «Последний адрес». Несколько лет назад установлена стела и в родной деревне экономиста – в Вичугском районе
В опалу Кондратьев попал после своей публикации «Больших циклов». Сегодня теорию изучают в университетах по всему миру, а тогда газета «Правда» назвала ее «манифестом кулачества». В 1930 году начинается один из первых показательных сталинских процессов – «Дело трудовой крестьянской партии». Кондратьев арестован и идет одним из главных обвиняемых. Показательна записка Сталина: «Это дело очень важное <...> Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев нужно обязательно расстрелять».
После полутора лет следствия Кондратьева переводят в суздальский политизолятор. Ученый и здесь пытается работать – поначалу это удается (позволяет и режим, и здоровье). Но к концу заключения Николай Дмитриевич пишет жене: «За время четырех лет болезни я настолько обессилел, что как-то мало верю в возможность выздоровления. Больше всего меня угнетает то, что за это время я, вероятно, стал умственно инвалидом на очень значительный процент».
Письма из изолятора
В 2004 году опубликованы «Суздальские письма» Николая Кондратьева – почти 900 страниц: письма жене, мемуары, экономические выкладки, сделанные в заключении. С особым чувством читаешь строки, адресованные маленькой дочери. Она родилась незадолго до заключения – в 1925 году.
Елена Кондратьева выросла достойной своего отца. Сохранился журнал «Огонек» за 1954 году с ее фотографией на обложке – красивая девушка на лошади берет препятствие. Редакция сообщала: «Мастер спорта, кандидат биологических наук Елена Кондратьева». Вероятно, она многого добилась бы в спорте, но ее не выпускали на международные соревнования. Она была невыездной – отца реабилитировали только в 1963 году. Позже Елена Николаевна Кондратьева защитила докторскую диссертацию, стала академиком РАН, преподавала в главном вузе страны.
Из писем Николая Кондратьева жене
[...] Первая половина моей жизни была относительно безоблачной. Она была тяжела, т.к. вперед приходилось продвигаться с постоянной борьбой. Но тем не менее как прекрасно было это солнечное, беспечное деревенское детство, первые шаги в школе. Сколько веры и бодрости было потом. Как невыразимо хороши были студенческие годы.<....> Теперь жизнь сурово наносит один удар за другим, отбирая все, что она дала. И я еще не знаю: может быть, это только начало; может быть, я еще не представляю, как многое она отберет в ближайшее же время, как многое я уже потерял и еще потеряю? <...>... Нет ничего тяжелее, чем неизвестность в минуты несчастий, когда они идут одно за другим и когда их уже начинаешь ждать. 29-XI-1933
[...] Мне удалось получить чрезвычайно простую формулу <...> Должен по совести сказать тебе, что давно не получал столь чудесных результатов, не ожидал их и был поражен, когда проверка на данных Англии и США с поразительной точностью подтвердила найденный закон. Теперь, по-видимому, я действительно смогу, хотя бы начерно, написать книгу, которая не прошла бы незаметно. <...> Женичка, если только буду жив, напишу и когда-либо напечатаю книгу о тренде, то посвящу ее тебе. 11-VII-1934
[...] свидание с мамой и Павликом произвело на меня очень сильное впечатление. Когда я вошел в знакомую тебе комнату, то увидел прежде всего маленький ссохшийся комочек большого, подлинного, невыразимого горя. Это была моя мать. Первые слова, которые я услышал, и рыдания: «Родной мой, отца-то ведь уже нет, и Сережи нет, и тебя-то нет». Я обнял ее, не будучи в состоянии произнести никакого слова. Услышав рыдания с левой стороны, я обернулся и увидел рослого, загорелого, добродушного и безудержно плачущего крестьянского парня. Это был мой брат Павлик. Такую сцену мне пришлось пережить впервые. Я не хотел плакать, но слезы неудержимо лились сами. И долго, очень долго, я не мог выговорить всего несколько слов: «Мама, как ты постарела». 5-IX-[19]34
[...] характер человека на 90% получается не по наследству, а создается воспитанием. <...> Что касается меня, то, как ты знаешь, я не получил никакого воспитания, как и большинство крестьянских детей. Поэтому мой характер сложился стихийно в суровой жизненной школе, которую мне пришлось в свое время пройти. Но не обладай я своим характером – я бы никогда не пробился от сохи до профессорской кафедры. Может быть, это было бы и лучше? Может быть. Но во всяком случае, если Алешик настойчива, то это меня скорее радует. Важно только, чтобы одновременно она была трудолюбива, честна, спокойна и человечна[...] 2-V-1938
Напечатано в газете «Рабочий край» №43 (26972) 02.11.2018 г.
