Фото: Варвара Гертье
В день голосования 9 сентября сторонники Алексея Навального по всей стране пошли не к избирательным урнам, а на улицу митинговать. Где-то их жёстко винтила полиция, где-то, как в Иванове, всё прошло тихо. Чем занимается областной штаб Навального кроме организации митингов протеста и шествий – об этом говорим с его координатором Николаем Дьячковым.
- Почему на фасаде офисного здания, где вы располагаетесь, нет вывески «Штаб Навального»?
- Она была, продержалась две недели после открытия штаба. Официальная версия: на этом углу нельзя размещать информационные таблички. Мы были первыми в прошлом году, к кому пришли из управления по делам рекламы и сказали: «Извините, надо снять». А сейчас нет цели привлекать много людей, поэтому мы ничего не вешаем.
- Вы раз за разом выходите на несогласованные властями митинги. Вам не страшно, или вы специально нарываетесь?
- Я бы не согласился с тем, что митинги несогласованные – это проблема русского языка и наших законов.
- На момент проведения большинства мероприятий у вас на руках не было разрешений.
- Нет такого понятия: разрешение для мероприятия, хотя администрация пытается всех убедить в обратном.
- Повторю вопрос: вам не страшно, или это установка из Москвы, и деваться некуда?
- Изначально это была установка. В прошлом году мы соглашались привести людей и на Красную Талку, и ещё куда-то, но потом это потеряло смысл. Добираться туда сложно, а если людей приходит много, район становится в огромную пробку. Поэтому центр больше подходит, а администрация должна не разрешения выдавать – их просто не должно быть – а помогать нам, и вместе с полицией обеспечивать порядок. У нас и 28 января, и 5 мая – оба мероприятия этого года с не сильно понятным статусом.
- И каждый раз после мероприятия вы получаете административный штраф?
- Нет, с административным штрафом был один раз, 5 мая – больше не было. Я подал на администрацию ряд исков. С 9 сентября почему получилось так, как получилось? Написал в тот же день, как подал уведомление, заявление на администрацию в Следственный комитет. Прокуратура со своей стороны им бумагу прислала.
- В других городах были запреты, всех крутили и вертели…
- Не во всех – просто заметнее, когда какая-то жесть. А когда всё проходит тихо и спокойно, не больно идёт в СМИ.
- И всё-таки: не страшно?
- Было страшно. Пятого мая было страшно. Девятого сентября уже не очень – мы хорошо подготовились, и закон был полностью на нашей стороне. Хотя я подготовил сумку на случай, если придётся 10-15 суток отсидеть, но всё прошло нормально. Особого страха уже не было.
- Вы поддерживаете и пытаетесь оседлать любой протест, хотя митингующие против повышения пенсионного возраста школьники выглядят смешно. А позитивная повестка у вас есть?
- Мы смотрим госзакупки, пытаемся найти…
- Это не позитив.
- Позитив в том смысле, что мы пытаемся сохранить муниципальные и государственные деньги.
- Позитивная повестка – это предложение своих действий, идей, видения.
- Тут надо понимать, кому что предлагать. Когда идут выборы, мы предлагаем действия и позитивную повестку. Так было и на президентской, и на меньших кампаниях.
- В чём она заключалась?
- Мы хотели идти в муниципальные депутаты – несколько человек. Я просмотрел все сайты и понял, что нигде нет формы связи с депутатами. И повестка была такая: надо менять депутатов на муниципальном уровне, они должны быть на связи всегда. Мы объясняли людям, что именно муниципальные депутаты им помогут, обошли дома, которые были в ужасном состоянии, помогли составить жалобы.
- На последних выборах ни один ваш депутат не прошёл. У вас не интересная повестка или дело в чём-то другом.
- Там было много проблем. Во-первых, мы поздно начали агитировать. Во-вторых…
- Важен результат.
- Его можно посмотреть, сравнив последние выборы с кампанией, которая шла пять лет назад. Тогда на муниципальном уровне – как только мы туда по-тихому заявили своих кандидатов – на кампанию в какой-то сельсовет пришло ещё пятнадцать депутатов. Нигде больше по области такого не было. Непосредственно на выборы шло девять кандидатов, и всё это был административный ресурс. Департамент внутренней политики, видимо, бегал и предлагал всем выдвигаться. Когда наши кандидаты проводили встречи, им говорили: мы никогда не видели столько агитации.
- Но ваши не прошли.
- Не прошли. Была большая контрагитация: все остальные агитировали не за себя, а против наших кандидатов.
- Говорят, ваш предшественник Александр Румянцев лишился поста из-за того, что изъявил желание стать главой Вичугского района. Для сторонников Навального попытки встроиться в существующую власть – табу?
- Я бы не сказал, что это табу – мы же участвуем в выборах.
- Это представительная и законодательная власть. Почему тогда Румянцева сняли?
- Его не снимали, он сам ушёл. Мы с ним ещё в начале февраля всё обговорили: ситуация поменялась, Алексея не пропускают на выборы и Александр Вениаминович не видит, в какую сторону двигаться. Мероприятие 28 января организовывала уже новая команда, Румянцев занимался какими-то другими своими делами.
- Он пытался стать главой района по согласованию с московским руководством и с Навальным, или это была его личная инициатива?
- Не знаю, мне это не известно.
- У вас есть какие-то контакты с городскими властями, с департаментом внутренней политики?
- Я с департаментом никак не контактировал. Только когда по моей инициативе был организован круглый стол у Ковалёвой (уполномоченный по правам человека в Ивановской области – ред.), туда пригласили представителя департамента. Пришла девушка, посидела рядом со мной и всё – больше никаких контактов. С городскими властями раньше пытались взаимодействовать, но сейчас они со мной даже по телефону не говорят.
- Вы, активисты-навальновцы, все люди без фамилий и без собственных инициатив, проводники идей Алексея Анатольевича. Не бывает обидно всё время быть просто исполнителем чужой воли?
- Что значит «обидно» или «исполнитель чужой воли»? Я занимался общественной работой до того, как штаб появился и делал то же, что и сейчас. У навального есть проект «РосЯма», а я до него точно так же по своему району следил за дорогами и писал заявления. У нас совпали направления, мне всегда было интересно, как происходят расследования – люди делятся опытом, мы перенимаем. Он стал для меня наставником – в политике он больший опыт имеет, чем я здесь.
- При всём уважении, это производит странное впечатление. У ЛДПР Жириновский, у вас Навальный – а нет лидера, нет ничего.
- Не согласен. Навального нет большую часть года, а всё нормально работает. Он не один – много прекрасных людей в московском штабе работают. Просто мы все не очень публичны, но активно налаживаем контакты с политическими и общественными движениями.
- У вас есть контакт с другими политическими движениями области?
- Можно сказать, что да.
- С кем?
- Со всеми, кто существует. С «ЕР» нет, хотя… Несколько человек в «Единой России» и «Молодой Гвардии» с нами взаимодействуют, предупреждают о провокациях и мы часто оказываемся на шаг впереди. КПРФ, ЛДПР, Яблоко – со всеми есть контакт.
- На каком поле идёт взаимодействие?
- Речь о разных публичных мероприятиях. Обмениваемся опытом: как собирать людей, как работать в соцсетях.
- С весны этого года ваш штаб занялся проведением собственных расследований. Это ваша инициатива или требование из центра?
- Это поиск себя. Центр дал установку, что надо заниматься какими-то своими проектами. Несколько штабов по стране выбрали борьбу за экологию, ярославцы развивают мусорную тему. Мы выбрали три другие темы, одной из которых стали расследования, и ставим их на рабочие рельсы. Одно время у нас параллельно шло три расследования – часть одного уже вышла, другие на подходе.
- Откуда берутся деньги на содержание штаба, агитационные материалы, дорогостоящие расследования?
- Учреждён официальный фонд, который платит нам официальную зарплату.
- А кто оплачивает расследования?
- Три сотрудника штаба делают их за ту же зарплату. Плюс у нас есть корпоративный доступ к некоторым базам, которыми мы можем пользоваться. Этим всё ограничивается.
- Несложный анализ ваших видео на ютубе показывает, что из трёх ваших расследований два сделаны явно в пользу видного члена партии «Единая Россия» Александра Фомина. Одно расследование стало частью снятия с праймериз Ирины Сидориной, которая была конкурентом Фомина на округе. Второе дискредитирует Анатолия Бурова, которого Фомин считает конкурентом за высокие посты в новом составе областной думы.
Как вы объясните эти совпадения?
- Я бы так не сказал. Когда мы выпустили сюжет в июле, его уже тогда хотели к Фомину привязать. На нас было легко спихнуть, а это им надо было Сидорину по беспределу убрать. И они решили…
- Кто они?
- Не знаю – «Единая Россия», наверное. Мы никак не взаимодействовали в этом плане. К нам пришёл Алексей Краснов (волонтёр штаба Навального в Иванове – ред.) и говорит: вижу много людей, которые ходят и распространяют агитацию, собирают подписи. Мы ему говорим: ничего страшного, идут праймериз. Он понял и ушёл. Потом говорит: у меня тут какие-то странные объявления появились. Мы заинтересовались: а что это может быть? Скоро выборы, официальная агитация начнётся, а в объявлениях предлагали работу на выборах, обещали платить. И мы его послали, говорим: включай телефон, снимай.
- Перед самыми выборами «Единая Россия» на некоторых округах проводила репетицию, некие фейковые выборы, платили людям по 300 рублей – вас это не заинтересовало?
- Я пропустил этот вопрос, не знаю.
- А что касается расследования о Бурове?
- Тут всё очевидно: наш бывший координатор (Александр Румянцев – ред.) шёл с Буровым по одному округу, и мы хотели хоть как-то ему помочь. А поскольку одно из наших расследований касалось медицины и мы видели, что изо всех сторон торчат уши, мы решили основное расследование сдвинуть чуть-чуть в сторону и акцентировать на Бурова и помочь Румянцеву. Но не успели – всё вышло только на последней неделе и сильной помощи Александру мы не оказали.
- Темы следующих расследований – секрет?
- Да. У нас в работе два проекта. Один, как я и говорил, о медицине, второй связан с жильём. Но не факт, что вторая тема останется у нас – она очень крупная – я хочу отдать её в ФБК, чтобы они посерьёзнее со своим опытом подошли.
