У памятника Ленину в Иванове кто-то поставил портрета Сталина – в рамке, за стеклом. Несколько дней он простоял, потом разбили. Столетие революции затмило еще один «юбилей» прошлого года – почти не вспоминали о массовых репрессиях 1937 года.
Правда, в российском государственном архиве в декабре открылась выставка «Большой террор». Показаны документы 1937–1938 годов. На большинстве расстрельных директив – подпись Сталина. Это к вопросу о том, был ли вождь в курсе масштабов репрессий.
Пирожные с ртутью
Открывает выставку совершенно секретная шифровка из ивановского обкома за декабрь 1937 года. Секретарь Симочкин просит ЦК разрешить публичный процесс по делу о контрреволюционной диверсионно-террористической группе треста Хлебопечения: «Ивановский обком ВКП(б) сообщает, что органами НКВД закончено следствие по делу об отравлениях пирожными и тортами населения города Иванова, организованное и проведенное 6 ноября 1937 года». ЦК эту просьбу согласовал.
Процесс хлебопеков подробно освещался на страницах «Рабочего края». Суд был недолгим – в один день. Показания свидетелей утром, вечером – допрос обвиняемых и вынесение решения: «высшая мера». Подсудимые публично признались, что подмешивали в тесто ртуть. После приговора «Рабочий край» опубликовал яростные письма ивановских рабочих в поддержку расстрела. Видимо, версия про массовое отравление «пирожными и тортами» всем показалась правдоподобной.
По ельцинскому указу от 1991 года архивы КГБ должны были быть переданы в публичные госхранилища. В Ивановской области этого так и не произошло. Следственные дела ивановцев по-прежнему недоступны широкому кругу исследователей. Видимо, так охраняют имена тех, кто писал доносы и выбивал показания из подследственных.
Тем ценнее мемуары Михаила Шрейдера «НКВД изнутри. Записки бывшего чекиста». Автор с 1935-го по январь 1938 года работал на руководящих должностях в ивановской милиции, был помощником начальника УНКВД. Затем его перевели с повышением в Казахстан, летом 1938 года арестовали.
Воспоминания Шрейдера опубликованы уже после смерти автора (из заключения он освободился в 1942 году, воевал, частично реабилитирован). Книга полна имен, деталями следственных дел. Приведу некоторые фрагменты:
«Вскоре после отъезда из Иванова Кагановича и Шкирятова Радзивиловский (начальник ивановского УНКВД) ознакомил нас с телеграммой Сталина, в которой говорилось, что «при областных отделах НКВД создаются особые тройки, которые должны разбирать дела троцкистов, шпионов, диверсантов и крупных уголовных преступников». Причем тройке предоставляется право судить по категории № 1 (то есть приговаривать к расстрелу) и по категории № 2 (тюремное заключение на 10 лет). В тройку входили: председатель – начальник УНКВД (то есть Радзивиловский) и члены тройки: первый секретарь обкома (то есть Симочкин) и председатель облисполкома (Марчук).
Радзивиловский предложил мне, как начальнику милиции, выделять для особой тройки дела крупных уголовных преступников, неоднократно судимых за бандитизм, убийства, грабежи, побеги из мест заключения и т. п. При этом он сообщил мне, что Ивановской области для начала выделен лимит на 1500 человек. То есть «тройке» под председательством Радзивиловского предоставлялось право без суда и следствия расстрелять полторы тысячи человек. <…>
В тот период (то есть с июля-августа 1937 года до января 1938 года) кроме почти всех руководящих партийных и советских работников были расстреляны все бывшие эсеры; все коммунисты, имевшие какое-то, даже самое косвенное, отношение к троцкистам; многие бывшие анархисты, меньшевики; почти все бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), вернувшиеся после ликвидации таковой. <…>
Я лично слышал от Радзивиловского, что одна семья служащего КВЖД, приехавшая в Иваново, была расстреляна полностью (то есть муж, жена, сыновья и дочери). Услышав об этом, я спросил Радзивиловского, как можно было допустить расстрел членов семьи. На что он ответил, что все они оказались японскими шпионами. <…> Тогда же по распоряжениям Радзивиловского были расстреляны почти все политические заключенные, осужденные в предыдущие годы и отбывавшие срок наказания во Владимирском центре, в Суздальском политизоляторе и в других тюрьмах, расположенных на территории Ивановской области. <...>
Зеркальце комсомолки
Одним из самых ужасных злодеяний в период кровавой эпопеи Радзивиловского в Иванове следует признать провокационное дело группы комсомольцев во главе с первым секретарем обкома комсомола, членом ЦК ВЛКСМ, бывшей ленинградской ткачихой Зинаидой Адмиральской.
Началось это липовое дело с того, что у некоторых арестованных работников обкома и горкома комсомола путем пыток добивались показаний, что они были завербованы секретарем обкома партии Ковалёвым в троцкистско-террористическую организацию, ставящую себе целью (как и все троцкистско-террористические организации того периода) убить вождей партии: Сталина, Ежова и др. Во главе этой террористической организации якобы стояла Зинаида Адмиральская. Затем, когда был арестован Ковалёв, группа якобы завербованных им комсомольцев расширилась, кажется, до семидесяти пяти или восьмидесяти человек.
Участник следствия, чекист и мой земляк Клебанский рассказывал, что Зина Адмиральская, несмотря на неслыханные пытки и издевательства, никаких клеветнических показаний ни на себя, ни на других товарищей не подписала. На специально устраиваемых очных ставках, где ее «изобличали», Адмиральская мужественно отвергала все обвинения и уговаривала избитых и измученных товарищей, которым уже всё было безразлично, не поддаваться провокациям и отвергать все ложные обвинения.
Со слов Клебанского, особенно издевались над Адмиральской работники СПО Волков и Нарейко – ивановские доморощенные садисты, выраставшие под «идейным руководством» Радзивиловского (оба со страшной силой проявили себя впоследствии).
Над группой комсомольцев также был устроен суд Военной коллегии Верховного суда, приехавшей из Москвы. Председателем суда был Матулевич.
Проходя мимо комнаты, где должен был происходить суд, я увидел в коридоре сидевшую на стуле под охраной какого-то следователя Зину Адмиральскую. (Весь период совместной работы в Иванове у меня с Адмиральской были дружеские отношения.)
– Зина, в чём тебя обвиняют? – спросил я, подойдя к ней.
– Сейчас уже дело прошлое, – грустно улыбнувшись, ответила она. – Я знаю, меня расстреляют. Но я ни в чем не виновата. Вы, Михаил Павлович, конечно, мне не верите, ведь на меня дали показания чуть ли не восемнадцать товарищей. Но я их не обвиняю – не все могут выдержать пытки.
–А ты, Зина?
– Умру, но никогда не стану клеветать ни на себя, ни на других. <…>
На другой день я узнал от работника, видевшего Адмиральскую в последние минуты жизни, что Зина до конца сохранила полное самообладание и перед расстрелом попросила у кого-то из работников охраны зеркальце, чтобы поправить волосы.
Я помню всего три судебных заседания: два закрытых – в УНКВД над работниками обкома, облисполкома и одно открытое – над «отравителями и немецкими шпионами» из «Союзхлеба», организованных, видимо, специально для создания некой видимости «законности». Больше уже до моего отъезда из Иванова (то есть до января 1938 года) «врагов народа» в судебном порядке не судили».
Мемуары Михаила Шрейдера можно прочитать в Интернете. И несколько слов нужно добавить про Зинаиду Адмиралтейскую. Военная коллегия Верховного Суда СССР в 1956 году отменила приговор за отсутствием состава преступления. Впервые об этом деле написала ивановская газета «Ленинец» в 1988 году, цитировались материалы следственного дела (сейчас эту публикацию тоже можно найти в Сети).
Позже, уже в 1990-е, с делом Зинаиды Адмиралтейской работал академик Александр Яковлев. В одном из интервью он рассказывал: «Ее избрали первым секретарем Ивановского обкома комсомола. Вызвали в КГБ, показали некий список: слушай, вот это люди, которые, по нашему мнению, замышляют террористический акт против руководителей партии и правительства, против Сталина; ты стань во главе их, донеси нам, что они все твои сообщники по этому заговору, а мы тебя потом выведем из этого дела. Она отказалась. Ее всё равно взяли и расстреляли».
