АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН
1. Стратегия-31 себя исчерпала. Из объединяющего проекта она превратилась в конфликтный фактор, ослабляющий политическую оппозицию. Если она хочет получить импульс для развития, то должна гибко реагировать на новые вызовы.
2. Когда Стратегия была провозглашена, речь шла о принципиальном вопросе – действует ли в России 31-я статья Конституции. Имеют ли право россияне мирно и без оружия собираться там, где считают нужным (с учетом ограничений, имеющихся во всех странах – например, в Британии нельзя митинговать у входа в Букингемский дворец, а в России – на Красной площади)? Или же это право зависит от лояльности тех или иных политических сил по отношению к власти. Провозглашая Стратегию-31, оппозиция выступала в защиту одного из основных политических прав россиян, что позволило сформировать широкую ситуативную коалицию из правозащитников, левых, «лимоновцев» и либералов.
3. Власть в течение долгого времени шла на принцип, рассматривая проведение митинга 31-го числа на Триумфальной площади как недопустимую уступку оппозиции. Это — фобия из разряда «антиоранжевых» страхов, свойственных части властного истеблишмента России после украинского Майдана. В последнее время ситуация изменилась – жестокий разгон оппозиционных митингов не соответствует имиджу страны, стремящейся быть совместимой с современными демократиями. Это сделало возможным компромиссное решение проблемы, приводящее практику в соответствие с Конституцией.
4. После разрешения митинга на Триумфальной «правозащитная» задача оказалась исчерпана, ситуативная коалиция закономерно распалась. Однако осталась задача политическая (или, скорее, политиканская) – сохранять максимальную напряженность, демонстрировать «упертую» бескомпромиссность. В этом контексте вполне логична активность Эдуарда Лимонова, для которого фатальна рутинная работа, не предусматривающая постоянной «игры на обострение», эпатажа, конфликтов с противниками и недавними союзниками. В нормальной политической ситуации интерес к его фигуре и идеям резко уменьшается. Неудивительно, что Лимонов резко разошелся с правозащитниками, и ему пришлось апеллировать к авторитету Буковского, похоже, оставшегося в звездном для него 76-м году, когда весь мир следил за его обменом на чилийского генсека Корвалана (это подтверждают его последние инвективы в адрес Горбачева).
5. Сложнее понять часть демократов, продолжающих играть по правилам Лимонова и участвующих в приватизированной им Стратегии. Речь, видимо, идет как о радикализме части либералов (который уже привел сто лет назад к трагическим последствиям, в том числе и для либеральной идеи в России), так и о многолетнем сотрудничестве с «лимоновцами», от которого психологически сложно отказаться. Наверное, играет свою роль и «фактор адреналина», эмоциональное желание сохранить революционный порыв. Но все это мало сочетается с практической политикой, предусматривающей альянс идеализма и прагматизма. Кроме того, такой подход отпугивает от оппозиции людей, настроенных реформаторски, но не желающих бегать от полицейских по центру города ради идеи бескомпромиссной борьбы.
6. Концентрация внимания на теме 31-й статьи Конституции сужает возможности оппозиции – она непонятна для подавляющего большинства россиян, озабоченного совсем другими проблемами. Это – коррупция и неэффективность чиновничества, неопределенность перспектив развития общества (на контрасте с осторожным докризисным оптимизмом), масса нерешенных социальных вопросов. Ответы на эти и другие вопросы общество хотело бы получить от политических сил, претендующих на роль серьезной альтернативы действующей власти. Конфликтный эпатаж, в свою очередь, вызывает все большее раздражение, в том числе у потенциальных сторонников оппозиции.
7. Стратегия-31 изначально жестко конфликтна и является следствием исключения оппозиции из реальной политической жизни, в том числе из электорального процесса. Она предусматривает противостояние с властью в целом, без дифференцированного подхода к ее различным составляющим. Это позиция Демократического союза конца 80-х годов, по-своему принципиальная, но лишенная перспективы – разумеется, в том случае, если страна не погружается в хаос, как это произошло осенью 17-го года. Однако такой вариант может быть гибелен не только для конкретных политических сил и общественных групп, но и для России в целом. В любом случае, компромисс на основе Конституции и зафиксированных в ней демократических норм предпочтительнее, чем безответственный протест, становящийся самодостаточным и, следовательно, контрпродуктивным.
8. В последнее время все более очевидно серьезное изменение и идеологических подходов (проект преодоления тоталитарного наследия, предложенный советом Федотова), и внешнеполитического курса (мартовский отказ «торпедировать» в Совбезе ООН резолюции, направленные против ливийского и ивуарийского режимов) российской власти. Вопрос в том, сможет ли демократическая оппозиция в полной мере учесть и использовать этот тренд или же она замкнется в сектантском неприятии власти, сохраняя верность Стратегии-31, которая сыграла свою роль в современной российской истории, но должна стать ее достоянием. Разумеется, многое зависит и от самой власти, ее способности к политическому диалогу – здесь одним из важных индикаторов станет решение вопроса о допуске реальной оппозиции к участию в избирательном процессе.
