На фотографиях она всегда широко улыбается. Лицо – простое и светлое. Вроде бы совсем не красавица – но что-то подкупает в её портретах, запоминается.
В 1936 году сначала в Германии, а потом в США с её фотографией на обложке вышла брошюра «Miss U.S.S.R». В 1940-м её биография легла в основу советского художественного фильма «Светлый путь» (там звучит знаменитый марш энтузиастов). Ей на фабрику присылал свои книжки французский классик Андре Жид. Эта девушка очаровала всех.
Стахановки, лучшие ткачихи вичугской фабрики: Д. Виноградова и её сменщица М. Виноградова, поставившие мировой рекорд по количеству обслуживаемых станков.
Н. Сафронов, 1936. Из собрания Центрального музея современной истории России
Речь – о Дусе Виноградовой, знаменитой вичугской ткачихе-рекордистке (тогда писали именно так). Вы наверняка о ней слышали, но не торопитесь перелистнуть страницу – прочитайте письмо Ильи Эренбурга. Оно, совершенно нетипичное для советской печати, было опубликовано в «Известиях» 21 ноября 1935 года:
«Дорогая Дуся!
Когда вчера вы мне рассказывали о станках, о танцах, о жизни, я думал: «До чего я стар». Дело не в годах. Я знаю в Париже мальчишек, которые, усмехаясь, говорят: «Разве может в жизни что-нибудь измениться?» Слушая их, я чувствую себя молодым. У вас весёлые, смешливые глаза, а улыбаетесь вы чуть задумчиво – на Севере бывают такие деньки – ранней весной. Вы очень молоды: вы не только знаете по книгам, что жизнь можно изменить, вы сами её меняете, свою жизнь и чужую.
Я не раз беседовал с вашими французскими сестрами. Они стоят у таких же станков, как вы, у широких или узких. Кожа у них смуглее вашей. Они говорят «ррр» картавя. Вы мне сказали, что вы любите солёные огурцы, а вот они никогда в жизни не пробовали солёного огурца. Они любят грызть жареную картошку. Это хорошие девушки! Они могли бы быть весёлыми, как вы, Дуся. Но их глаза разучились смеяться. Как любопытные девчонки, они заглянули в жизнь, но в жизни для них не оказалось места. <…> Вы взяли счастье сами, и это счастье никого не может обидеть: оно как ветер и как трава – для всех.
Вы мне рассказали, что любите читать Фенимора Купера. Это хорошо: как я не хочу прикидываться «молоденьким», вы не хотите прикидываться «героиней» романа, которая не смеётся, не вздыхает, не целуется, но только ходит на заседания и читает умные книги. Затаив дыхание, вы читаете про следопытов.
Вряд ли вы при этом думаете, что и вы, Дуся, – следопыт. Вы ведь первая надумали, как можно сразу работать на всех ваших станках, а это значит идти сквозь тайгу не только без провожатых, но и без малой тропинки. Вы узнали самую большую человеческую радость – открытие, и сколько бы у вас ни было впереди преград и тревог, память об этой радости неизменно вас будет приподнимать. <…>
Люди почему-то всегда думали, что есть труд высокий и низкий. Они думали, что вдохновение способно водить кистью, но не киркой. Я не люблю бахвальства: в нашей стране ещё много косного и тёмного, в ней ещё много приниженности и чванства, ложной роскоши и убожества. Но есть в ней то, чего нет, не было и не может быть в их мире, то, что прежде только мерещилось отверженным поэтам и прекрасным чудакам: пала навсегда, пала глухая стена между художником и ткачихой, труд перестал быть библейским проклятьем, музы не брезгают и шумными цехами фабрик, а в духоте шахт люди без цевниц добывают не только тонны угля, но и высокое удовлетворение мастера. Вас принимали, Дуся, у архитекторов, художники и писатели вас приветствовали как товарища. Мы любим вас не потому, что вы знамениты и знатны, но потому что у нас одни муки и одни радости. Назовём их прямо: это – муки и радости творчества.
Вам надоели фотографы с вонючим магнием или с лампами, от которых болят глаза. Что поделать – от фотографов не уйдешь: таков у нас быт. Позовут куда-нибудь в гости, будто бы пить чай, а там сразу окажутся две стенографистки и двадцать «леек». Но, всё же, как это хорошо, что фотографируют вас, Дуся! Знаете, за кем охотятся фоторепортеры парижских газет? За ревнивой бездельницей, пристрелившей своего мужа, за содержанкой американского короля жевательной резины или за «Мисс Францией» – так зовут в Париже будто бы самую красивую девушку. Выбирают её знатоки. Они щурят глаза, меряют бедра, цитируют древних авторов и тихонько пускают слюну. На вас, Дуся, наверное, не раз заглядывались ивановские парни, но как хорошо, что вы не «Мисс Франция», а первая работница Советской страны.
Вы показали, что дерзость уживается со скромностью. Если в работе вы дерзаете – в жизни вы умеете быть малоприметной. Среди банкетов, забавно щуря глаза, вы думаете о том, как вы вернётесь к себе: вас ждут мама, пионеры, станки, товарищи. Вас ждёт та большая хорошая жизнь, которую как-то неловко по старинке назвать «будничной». Со мной вы говорили о чём угодно, только не о славе. Вы не бойтесь: для чужих тайн я – могила. <…>
Спокойной ночи, товарищ Дуся! Пора спать! Завтра вас, наверное, рано разбудят. В Москве будет солнечно и морозно.
Илья Эренбург».
Сталин, прочитав это письмо в «Известиях», рассвирепел – он позвонил редактору среди ночи: «Ты что же, решил устроить в газете любовную почту?»
Сам отец народов познакомился с вичугской ткачихой за неделю до этого – на совещании стахановцев в Кремле. Там выступали не только Дуся и Маруся Виноградовы (они, кстати, не сестры – а однофамилицы), но и их соперница Тася Одинцова с родниковской фабрики. Прямо с трибуны завязался характерный диалог – цитирую по стенограмме:
Одинцова: Заверяю вас, товарищи, что, соревнуясь с Дусей Виноградовой, я надеюсь, что план перевыполню и оставлю её позади себя. (Смех, аплодисменты.)
Виноградова: Ты на сколько перейдешь?
Одинцова: На 156 станков.
Виноградова: А мы на 208. (Смех, аплодисменты.)
Тогда Сталин сказал сакраментальную фразу: «Посмотрим, чья возьмёт». Победителя тот спор не выявил – в том же месяце обе ткачихи перешли на обслуживание 216 станков (при норме в 26).
…Но Дуся навсегда осталась первой – именно она была зачинательницей стахановского движения в лёгкой промышленности. Трудно представить, что испытывала эта простая вичугская девчонка после свалившейся на неё славы. Её имя сразу же стало нарицательным, не сходило со страниц советской печати. В 21 год Дуся получила высшую награду страны – орден Ленина. В фильме «Светлый путь» её играла сама Любовь Орлова (и критики отмечали, что кинодива не смогла в полной мере передать обаяния простой ткачихи).
Евдокия Викторовна Виноградова так и не вышла замуж, не имела детей. До войны работала на родной фабрике им. Ногина в Вичуге, затем переехала в Москву. Она умерла от туберкулёза легких – профессиональной болезни текстильщиков. На памятнике на Новодевичьем кладбище написано просто: «Дуся Виноградова. 1914–1962».
P. S.: Я спросил своих студентов, слышали ли они имя Дуси Виноградовой – почти никто не ответил. Так проходит мирская слава...
В минувшем августе скончалась знатная ивановская ткачиха Юлия Михайловна Вечерова. Говорят, она была первой текстильщицей, удостоенной звезды Героя Соцтруда. Свои рекорды она установила на фабрике в Савине в конце пятидесятых, затем работала на камвольном комбинате в Иванове…
