Фото: Варвара Гертье
Интервью с экс-директором департамента здравоохранения области о её уголовном деле, о состоянии ивановской медицины и о коллегах по цеху.
- Светлана Викторовна, в череде уголовных дел последних лет ваше стоит особняком, потому что его ведёт не следственный комитет, а ФСБ. Чем вы угрожаете госбезопасности?
- Мне это тоже непонятно. Непонятно, какую угрозу государственной безопасности представляет лоббирование интересов государственной компании государственным чиновником. Именно это (лоббирование интересов АО «Медтехника» и создание таким образом имиджа успешного руководителя) мне вменяется в вину, а ведь 100% акций АО «Медтехника» является собственностью нашего региона и его прибыль (если она есть) поступает в доход бюджета Ивановской области. Непонятно, почему этим занимается УФСБ, а не следственный комитет или ФАС. Непонятно, зачем было возбуждать уголовное дело накануне дня медицинского работника, а не неделей позже, например, если преступление (по данным уголовного дела) совершено было мною в августе 2016 года? Ведь тем самым был испорчен праздник не только мне, но и многим моим коллегам (в этот день, 16 июня 2017 года, я и мои заместители планировали не участвовать в обысках, а поздравлять коллективы больниц, вручать награды и т.д.) Я не знаю, как идёт следствие – мне не рассказывают, это тайна. Не знаю, кто выступает свидетелями в деле. Знаю только, что уголовное дело возбуждено по докладной записке сотрудника ФСБ, курирующего систему здравоохранения. Этот сотрудник хорошо знал обо всех коррупционных схемах, которые департамент под моим руководством выявлял. В частности, по ситуации с господином Арутюняном и рядом главных врачей. Например, в онкологическом диспансере была проведена проверка, и наш отдел внутреннего финансового контроля обнаружил, что закрывались акты на ремонт медицинской техники, заключались контракты с господином Арутюняном, якобы проводились ремонты, но всё это время согласно формулярам техника работала. Таких случаев было несколько, и куратор от госбезопасности о них знал. Почему не проведена проверка наличия коррупционной составляющей в действиях господина Арутюняна и главного врача онкодиспансера, а вместо этого против меня возбуждено уголовное дело за превышение должностных полномочий – можно только догадываться.
- Один из слухов, который ходит по городу – у вас в кабинете или дома должна была быть обнаружена крупная сумма денег, которую в качестве взятки собирался накануне занести один из главных врачей.
- Я не беру, и никогда не брала взятки. Принципиально. И все главные врачи это знают. Хотя жизнь показывает, что многие слухи, озвученные вами, зачастую оказываются фактами. И накануне обыска ко мне действительно очень настойчиво рвался на прием один из главных врачей. Поздравить с профессиональным праздником и обсудить отмену выговора, объявленного ему за неоказание помощи пациенту. Встречу я отменила в последний момент, уже вечером 15 июня. А уголовное дело было возбуждено и разрешение на обыски получено именно 15 июня.
- Может быть, надо было под кого-то освободить ваше кресло?
- Уголовное дело – странный способ для этого, ведь я с января 2017 года (после потери зрения из-за разрыва сетчатки в декабре 2016) неоднократно обращалась к губернатору с просьбой отпустить меня с этой должности – она для меня всегда была тяжелой ношей. Когда я согласилась работать директором департамента, существовала договоренность, что я вывожу отрасль из кризиса, готовлю себе замену (преемника, которого можно было бы оставить на департаменте) и возвращаюсь к депутатской работе. Проговаривались и возможные преемники. Кстати, среди них был и Аминодов, и Фокин, и ряд других главных врачей. Почему именно меня назначили в ноябре 2015 года, тоже понятно: с середины 2015 года система здравоохранения была на грани разрушения. Из-за бюджетного дефицита (в 2015 году на здравоохранение региона было выделено всего 30% от норматива бюджетных средств), а также непродуманной тарифной политики в системе ОМС на грани разорения и закрытия оказались несколько районных больниц, нарастала неудовлетворенность населения организацией и качеством оказания медицинской помощи, возникли серьезнейшие проблемы с льготным лекарственным обеспечением. В тот момент на этой должности нужен был, как Вы иногда говорите, политический тяжеловес, человек, который бы хорошо разбирался как в бюджетных процессах, так и в системе работы здравоохранения. Наверное, справиться с ситуацией на тот момент могли только два человека: Игорь Евгеньевич Волков и Светлана Викторовна Романчук. Оба - депутаты областной думы, понимающие, каким образом формируется бюджет, как выделяются деньги, как получать федеральные субсидии, как работает Министерство здравоохранения, правительство и так далее. И оба с нуля, с низов, знавшие здравоохранение.
Игорь Евгеньевич оказался мудрее: он не согласился. А я не смогла отказать губернатору. Да и за здравоохранение обидно было: медиков в то время не пинал только ленивый.
- И все же вы не ушли. Почему?
- Губернатор попросил поработать до осени 2017 года, сформировать бюджет на следующие 3 года хотя бы в первом чтении.
- А проблемы со здоровьем?
- Слава Богу, у нас в регионе большинство медиков – профессионалы в своем деле. Глаз мне прооперировали в офтальмологическом отделении областной клинической больницы в конце декабря 2016 года и, хотя все новогодние праздники я провела на больничной койке, к марту зрение восстановилось почти полностью.
- Как вы оцениваете результаты своей почти двухлетней работы в правительстве?
- Наверное, оценивать ее должна не я. Судя по тому, что в первые же дни после возбуждения в отношении меня уголовного дела более 2000 человек подписали письма в мою поддержку в адрес президента, многие оценивают ее положительно. Если честно, было очень тяжело: к моему приходу в ноябре 2015 года были расторгованы все контракты на лекарства для льготников, причем не по самым дешевым ценам, они закончились в середине 2016-го. Практически весь 16-й год мы работали без финансирования. Нам дали дополнительно 20 миллионов, но я постоянно стояла, например, перед выбором: купить лекарства диабетикам, которых много и которые без них умрут, или обеспечить по решению суда одну-единственную пациентку, которой этих 20 млн только-только и хватит. Это страшный выбор. Ощущаешь себя врачом полкового медицинского пункта времен Великой Отечественной войны. Именно этот врач занимался сортировкой раненых и должен был решить: вот этот человек не выживет, не стоит тратить на него силы и средства, а вот этому можно помочь. Представляете, какая ответственность? Приговорить, пройти мимо, оставить человека без помощи. А вдруг ты ошибся?
- Нет, не представляю.
- А я так себя чувствовала весь 2016 год, поэтому было очень тяжело. Кроме того, в течение 5 лет из-за бюджетного дефицита практически не выделялись деньги на капитальный ремонт и покупку оборудования. Многие районные больницы были на грани разорения. За 1 год и 7 месяцев моей работы на этом посту была создана работоспособная структура департамента: люди работали честно, иногда не считаясь с собственным временем, я была в них уверена. К маю 2017 года мы миновали кризис с лекарственным обеспечением льготников и даже сумели найти средства, чтобы с 50% скидкой обеспечивать пенсионеров, не являющихся инвалидами (самая незащищенная на сегодняшний день категория людей). Мы не закрыли ни одной маленькой больницы – за счёт выстроенной правильной тарифной политики после смены руководства территориальным фондом ОМС, хотя к моему приходу ряд районных больниц, как я уже упоминала, были на грани банкротства. Очень тяжёлая ситуация была с кадрами. На грани закрытия было Комсомольское хирургическое отделение, ставился вопрос о целесообразности его функционирования в Юже, Палехе и Пучеже. Мы сохранили все. Была сложная ситуация в Родниках, и меня даже обвиняли в том, что я закрываю роддом. Да ничего подобного. Мы просто решали вопрос с кадрами.
- Неужели ни о чем не жалеете?
- Ну почему? До сих пор не могу себе простить гаврилово-посадскую ситуацию. Из-за неграмотного руководства тогдашнего главного врача Альпера, которому была поставлена задача вывести больницу из финансового кризиса и который вместо того, чтобы навести порядок в теплоснабжении (на этом можно было экономить порядка 500 тысяч рублей в год) резко уменьшил оплату труда медиков, мы потеряли там хирургов. Сейчас постепенно все восстанавливается, больницу мы не закрыли. К руководству там пришел доктор Иван Владимирович Лисицов, которого уважают и ценят жители Гаврилово-Посада. Надеюсь, у него все получится.
Сожалею, что забыла замечательную фразу Лао-цзы «Мудрый беспощаден!» и была слишком мягкой с некоторыми из главных врачей, подозреваемых в коррупционных связях. Наверное, их надо было увольнять сразу, а не пытаться призвать к совести. Думаю, некоторые из них и будут теперь главными свидетелями в моем уголовном деле.
- А всё-таки с закупками, конкурсами, аукционами… То, что предполагает в сознании людей самую большую коррупционную составляющую.
- Я как раз пыталась сделать все закупки максимально прозрачными. Никаких пристрастий ни к одной из фирм я категорически не приветствовала. Это видно по тому, сколько фирм участвовало в аукционах и конкурсах, сколько побеждало – разные совершенно фирмы. Насколько больше лекарств было закуплено на ту же сумму на 16-й и 17-й годы.
- Я не о лекарствах, а о том, что вновь начинает всплывать история с ультразвуковыми сканерами, которые были взяты в аренду, а не куплены. Из-за чего наш сумасшедший Народный фронт, не разобравшись, визжал, сегодня опять поднимается какая-то волна. Можете прокомментировать, чтобы снять вопросы?
- Такая же волна поднималась и по поводу ангиографа в областной больнице. Сейчас ни у кого вопросов не возникает, потому что он работает, и уже прооперированы 400 человек. Да, были разговоры о том, что можно было взять дешевле. Наверное, можно было. «Жигули» шестой модели и BMW 6 – обе легковые машины, обе имеют цифру 6 и четыре колеса, но есть между ними принципиальное отличие. Так и тут. Тот аппарат, который ставила областная больница, – ангиограф высочайшего экспертного класса, он работает круглосуточно, и как работает!..
И сейчас ни у кого вопросов не возникает, что всё правильно было.
Точно то же с ультразвуковыми сканерами. Конечно, можно прицепиться, что их взяли в аренду, а не купили. Но купить можно – так у нас устроено законодательство – только из бюджета. А в бюджете денег минус 70%. Бездефицитна у нас программа ОМС, но на эти деньги покупать нельзя, можно только брать в аренду. Народный фронт говорит, что можно было купить сканеры из нормированного страхового запаса, но там такие маленькие деньги, которых всё равно не хватило бы на закупку этих сканеров. Кроме того, когда больницы принимали решение об аренде и о проведении совместного аукциона, использование нормированного страхового запаса ОМС на приобретение оборудования еще не было разрешено. А сканеры были нужны. Чтобы провести массовое обследование населения и выявить еще бессимптомное атеросклеротическое поражение крупных артерий. Если бляшка появляется в сонной артерии, её легко увидеть, это наружная артерия шеи, которая снабжает голову. И именно появление там бляшек является предиктором развития серьёзных заболеваний – инфарктов и инсультов. Если за 5 лет до инфаркта или инсульта выявляется бляшка, назначается противосклеротическая терапия статинами, и инфаркт, как правило, не случается. Это общемировая практика. Поэтому мы пошли на денежные траты – чтобы снизить смертность и сэкономить в итоге бюджетные деньги, потому что лечение каждого случая инсульта и инфаркта стоит сотни тысяч рублей, а себестоимость одного обследования – менее тысячи. Существенно экономятся бюджетные деньги. Те больницы, у которых не было соответствующих ультразвуковых сканеров, приняли решение, что они возьмут их в аренду. Никого не заставляли. Таких больниц набралось 18. Главврач 7-й больницы Артур Мерабович Фокин, человек очень креативный, сказал: давайте проведем совместный аукцион, я готов взять это на себя. Правильное было решение, потому что приобрести одинаковые аппараты было наилучшим выходом, легче потом их обслуживать, интерпретировать результаты, обучать врачей.
Те главные врачи, кто принял решение, что сканеры им нужны, совместно утвердили одинаковые техзадания, вышли на совместный аукцион. Но каждая из больниц заключала контракт сама. Все понимали, зачем это нужно, никто никого не заставлял. Можно было взять в аренду другой аппарат, работать на уже имеющемся оборудовании. Был анализ рынка, проведённый контрактной службой 7-й горбольницы, найдено оптимальное соотношение цены и качества – и запустили аукцион. Почему возбудился Народный фронт? Говорят, что аппараты не обследуют голову. Нет интракраниальных датчиков. Так и не надо. Сосуды головы и шеи – это как раз наружная сонная артерия.
Это первое. Второе – лишние функции. Зачем возможность подключения датчиков, которые могут, например, делать эхо-кардиографию, если приобретается один датчик? Да затем, что когда есть многофункциональный аппарат и у больницы появляются, например, доходы от оказания платных услуг, датчик купить гораздо дешевле, чем новый аппарат. Поэтому покупать аппаратуру с возможными дополнительными функциями – это правильно. Брать в аренду – то же самое.
- Но вы готовы к тому, что вам и этот эпизод…
- По тому, как ведут себя сотрудники ФСБ, у меня складывается ощущение, что они готовы приписать мне все. Даже кровь невинных младенцев (шучу). Но я периодически ощущаю себя этакой дамой в красном, неожиданно для себя оказавшейся на поле для корриды. Потому что вся мощь неприкасаемой и всемогущей УФСБ брошена сейчас на то, чтобы доказать хоть какую-то мою вину.
- То есть старая тема: был бы человек, а дело найдется?
- Такое впечатление, что да. Меня допрашивали по делу Ильюшкина, например. Пытались какую-то связь с выборами Алексея Коробова найти. Конечно, Коробов шёл на тот округ, где я была депутатом, и конечно, он обращался за поддержкой. Но я ни разу не нарушила закон, не агитировала за него, будучи чиновником. Хотя я, как член «Единой России», безусловно, поддерживала Коробова после его победы на праймериз, и он использовал это в своей агитационной кампании, в своих материалах. Но это не запрещено законом.
- В СМИ был слит список, который готовил, видимо, Игорь Витальевич Чебыкин. Вы там упоминаетесь как один из возможных кандидатов в по Тейковскому округу в 2018 году. Это так?
- Если честно, ответ на этот вопрос, наверное, знают руководители «Единой России» и губернатор. У меня же на сегодняшний день есть только одно желание: выйти из сложившейся ситуации, сохранив свое достоинство и честное имя. Поэтому, я, с Вашего позволения, как известная героиня известного романа, об этом сегодня думать не буду…
- Мы делаем это интервью в кабинете заместителя главного врача кардиодиспансера. Как я понимаю, это назначение не могло состояться без одобрения губернатора. Это так?
- Конечно, оно согласовано и с руководством департамента, и с губернатором. И я очень благодарна, что сейчас делаю то дело, которое знаю, умею и люблю.
Ведь это только кажется, что система здравоохранения работает в автоматическом режиме. На самом деле, здравоохранение очень хрупкий организм, который требует ежедневного контроля и внимания. И то, что в последние месяцы смертность от болезней системы кровообращения начала расти, это не недоработка системы – это показатель того, что последние четыре месяца лихорадит всё здравоохранение.
- Возбуждение дела против вас стало катализатором перетряски всей системы?
- Не перетряски. Просто любой подчинённый, любой сотрудник смену руководителя воспринимает болезненно – меняется политика, отношение, установки. Команда может работать, если она команда, и на её формирование у меня ушёл год. Я благодарна сотрудникам департамента, которые сидели до вечера и пытались что-то делать – это сложная работа. У нас в разы снизилась младенческая смертность, и Минздрав отметил нас как лучший регион Российской Федерации по темпам снижения. Да, у нас были недоработки, но мы их решали. У нас продолжает снижаться общая смертность, несмотря на дефицит финансирования (он, кстати, в 2017 году уменьшился с 70 до 50%). Слава Богу, мы вышли из кризиса с лекарствами. Мы сохранили все маленькие больницы и начали развивать ФАПы совместно с департаментом сельского хозяйства на тех территориях, которые перспективны в плане их развития. Мы пытаемся максимально приблизить помощь к населению.
Я и моя команда пытались сделать так, чтобы люди почувствовали улучшение: чтобы меньше стояли в очереди, чтобы изменилось отношение к ним медиков. Главные врачи получают свои премии в зависимости от удовлетворённости населения. Независимая оценка качества, которую мы ввели и которую сейчас Артур Мерабович Фокин продолжает, показывает, что большее количество населения удовлетворено качеством медицинского обслуживания. Многие отмечают уменьшение очередей, многие отмечают повышение доступности.
Это всё работа команды. И конечно, уход руководителя и ожидание нового выбивает желание работать. Кто-то уйдет из департамента, придёт кто-то новый, и пока будет перестраиваться система, конечно, её будет лихорадить.
- Почему вы вернулись в кардиодиспансер?
- Кардиология – это то, что я знаю и умею делать. Меня вполне устраивает нынешний статус-кво – должность заместителя по организационно-методической работе кардиологического диспансера. Я очень рада, что в департамент пришёл Артур Мерабович Фокин, потому что он молодой и креативный, мы с ним вместе работали в партийном проекте. И он, и Сергей Александрович Аминонодов, с моей точки зрения, справились бы с руководством департаментом. Я надеюсь, у них все получится.
- Вы готовы к длинному разбирательству или ждёте быстрого окончания истории? Что лучше – ужасный конец или ужас без конца?
- Надеюсь, что следствие достаточно быстро разберется в ситуации, она ведь достаточно проста. И еще я надеюсь, что не только в медицине, но и в ФСБ, и в прокуратуре, и в судебной системе есть люди, для которых Честь, Порядочность, Справедливость – это не просто слова.
