Фото: Варвара Гертье
Последнее время юрист Кирилл Шамин вызывает в ивановском бомонде повышенный интерес: ходят различные слухи, связанные и с его персоной, и с уголовным делом, и с профессиональными моментами. Мы решили, что лучше самого Кирилла Сергеевича на вопросы о нём не ответит никто
- Кирилл, давайте начнём с личного: против вас было возбуждено уголовное дело и вы какое-то время находились под домашним арестом. В какой стадии процесс сейчас?
- В настоящий момент дело находится в состоянии подготовки к апелляционному обжалованию, мои адвокаты работают в плановом режиме. Хотелось бы сразу расставить акценты: дело начиналось с грандиозной шумихи, с неестественных для такой категории дел фейерверками в прессе и самыми разнообразными, подчас абсурдными комментариями. Однако в настоящее время факты таковы: речь идёт о правонарушении небольшой тяжести, непосредственно само дело рассматривалось в мировом суде, где слушают дела о мелких бытовых спорах и правонарушениях минимальной общественной опасности. На сегодняшний день вынесено промежуточное решение о наложении на меня штрафа в размере трёх миллионов рублей, о чём также писали местные СМИ. Данное решение не вступило в законную силу и не является окончательным согласно установленной законом процедуре. Я не буду давать никаких подробных комментариев до завершения судебного процесса, поскольку значение имеет конечный результат дела, а его пока нет.
- Хорошо. Ваш бизнес построен на имидже, на имени, на бренде. Уголовное дело не привело к оттоку клиентов?
- Нет. Никаких концептуальных изменений в клиентской структуре бизнеса не произошло. В юридическом бизнесе, как и в любой другой разновидности услуг, определяющее значение имеет объективная репутация человека, основанная на личном знакомстве и опыте работы клиента с исполнителем. Это не магазин. О юристе судят не только как о неком инструменте решения проблем, но и как о человеке, то есть и по достижениям в профессиональной сфере и по тому, как он себя ведёт в конкретной жизненной ситуации. Представители бизнеса и власти, с которыми мы работаем в сфере закупок (с некоторыми более десяти лет), ориентируются не на противоречивые пресс-релизы, а на конкретные факты и понимают, что моё дело, во-первых, мягко говоря, прямо не связано с закупками и тем более с текущей деятельностью агентства, во-вторых, как я говорил ранее, это дело не завершено, а значит, и выводы делать преждевременно. В сухом же остатке, разве может кто-то сказать, что в период рассмотрения дела я вел себя недостойно? Разве я оговорил кого-либо, пытаясь смягчить свою участь, несмотря на настойчивые предложения? Если человек меня знает лично, а это подавляющее число клиентов моего бизнеса, не думаю, что он может заметить какие-либо перемены в моём отношении к делу и к моим обязательствам перед клиентами.
- Вы занимаетесь в том числе госзакупками и на вас распространяется некий флёр коррупционности и двусмысленности. При этом у вас и у вашего партнёра Марка Геллера сложилась репутация юристов, которые умеют «решать» дела с арбитражем, прокуратурой, антимонопольной службой. Этакие «договорные» юристы, у которых всё схвачено.
- Люди часто приписывают оппонентам то, что они хотят видеть, а не то, что есть на самом деле. Им хочется, чтобы мы были не профессионалами, а вот такими «решалами», и дальше они все события и факты искусственно подгоняют под этот образ, навешивают соответствующие ярлыки. И ещё: не все могут признаться себе в своих ошибках, непрофессионализме, в том, что их обошли в каком-нибудь принципиальном споре просто лучше подготовленные специалисты. Так психологически легче оправдать неудачу: мол, я был прав, но «решала» меня объехал на кривой козе. Грамотную и объективную оценку исходу юридических процедур может дать только профессионал, который так или иначе понимает и дух, и букву закона. Всё остальное – не более чем поверхностное восприятие ситуации. Что арбитражный суд, что ФАС – это закрытые учреждения, там на постоянной основе работают профессиональные юристы и там решаются узкопрофессиональные вопросы, требующие специальных знаний в рамках конкретных специализаций. Я, например, не занимаюсь ни уголовными делами, ни налоговыми спорами, ни ещё чем-либо не связанным с основной специализацией. Если я десять лет изо дня в день работаю с закупками, то разумно предположить, что несколько разбираюсь в этом вопросе и могу донести свою позицию и до судей, и до антимонопольной службы. Вопрос же согласования или проверки документов закупки или предстоящего спора специалистами уполномоченного органа или суда до момента подачи – это полнейший бред. Взять ту же антимонопольную службу: там специалисты колоссально загружены и в рамках своих служебных обязанностей вынуждены ежедневно обрабатывать огромные массивы информации. Давайте представим, что кто-то заходит с улицы и заносит документы на некий неформальный аудит… Кто этим аудитом будет заниматься? Зачем? Вы можете представить себе загруженного до предела чиновника, который вместо исполнения служебных обязанностей, которым нет конца и края, работает с коммерческими документами на общественных началах? С точки зрения финансовых инструментов тут они принципиально не работают. Тот же Александр Витальевич Боровков, как руководитель, абсолютный гарант финансовой независимости службы, и это ни для кого не секрет. Какие-либо движения в данном направлении ничем кроме проблем обернуться не могут.
Мы, безусловно, согласовываем свою позицию с антимонопольной службой как регулятором сферы закупок, но в обратном порядке. Процесс выглядит следующим образом: публикуется некое решение по конкретному спору, создаётся прецедент – мы тут же записываем его в соответствующую инструкцию, модуль, параметр нашей работы. Мы тщательно работаем с собственным и чужим опытом на перспективу. Почему часто создаётся впечатление некой согласованности? Когда я как профессионал оцениваю документ, то для меня это не более чем мозаика, просто набор юридических модулей. И когда по всем модулям мы уже работали в рамках административного рассмотрения, судились, имеем устойчивый, во времени повторяющийся результат, то я говорю: да, наша позиция согласована с антимонопольной службой. По факту. Когда ты из опыта знаешь, что в тесте может быть только вариация из десяти конкретных вопросов, десять конкретных ответов на которые опытным путём ты уже установил, то можно и не заглядывая в текст без зазрения совести сказать: я этот тест точно пройду. Однако это совсем не значит, что составитель теста тебе его показал или тайно нашептал ответы.
- То есть вы даёте не закулисную гарантию, а профессиональную, вытекающую из опыта и предыдущей практики?
- Конечно. Она основана не на том, что мои документы проверили в ФАСе или в арбитраже, нет. Я знаю, что это так на основе своей профессиональной мозаики, колоссального опыта, в том числе и по большей части негативного (проигранные дела). А у людей со стороны возникает ощущение, что мы «решалы». Как же так его прогноз сбывается, как он может давать гарантию? Если клиент сунет руку в воду, я могу дать гарантию, что в 99% случаев его рука станет мокрой, – это гарантия того же порядка.
- Профессионализм путают с колдовством?
- (Смеётся.) Да. И что парадоксально, так думают не только конкуренты, но и клиенты. Ведь юрист не имеет собственных дел, его деятельность – это всегда успех или неуспех именно клиента. И когда человек начинает своим успехом похваляться на публике, он таким образом всегда похваляется и своим юристом («Мы с моим юристом выиграли дело, победили»), и частенько начинаются придумки и сказки, которые собеседники часто принимают за чистую монету. Так что урон репутации – это далеко не всегда следствие негативной информации, часто нам портят имидж именно на позитиве.
- Раз уж мы заговорили о слухах, связанных с вами и вашей профессиональной деятельностью, не могу не задать ещё один вопрос. После ухода из региона команды Михаила Меня много говорили о том, что и вы, и Марк Геллер переносите бизнес в Москву, а к нашей области проявляете всё меньше и меньше интереса. Ваш комментарий.
- По поводу Марка Витальевича я комментировать не могу – это его прерогатива. От себя могу сказать, что с уходом прошлой команды стало значительно меньше инициатив, в том числе и в моей профессиональной сфере.
- Инициатив власти?
- Именно так. Ушедшая команда была очень креативной и часто апробировала новые модели работы, взаимодействия разных институтов общества и государства, и мы были востребованы, нам было интересно работать в постоянно меняющейся правовой и фактической парадигме. Это и профессиональное развитие, и возможность применять новые модели и направления в собственном бизнесе. Сейчас, ни в коей мере не предъявляя претензий к существующей власти, мы констатируем пониженную активность, в том числе в правотворческой, правоприменительной деятельности, соответственно, перенаправляем свои усилия и ресурсы и в другие регионы, и в другие сферы.
- Но из Иванова не уходите?
- Нет. Базово мы находимся здесь.
