Писать о «деле Кустова» и не поговорить с фигурантом – это было бы неправильно.
- Сергей, что ощущал тогда, в момент задержания?
- В какой-то момент у меня появилось предчувствие, что со стороны Ильюшкина все эти переговоры о закупке информационных услуг – провокация. Я даже говорил об этом коллегам. Но поскольку я уверен, что ничего незаконного я не совершал, то ждал, что сейчас разберутся и эта ерунда закончится. Наручники, «автозак», камеры – с одной стороны, я понимал всю серьезность происходящего, с другой – было интересно, как в кино.
Самое важное для меня (особенно год назад) – это искренняя поддержка как знакомых, так и незнакомых людей, моих коллег по «Барсу», других СМИ. Честно скажу, я таким вещам до ареста придавал мало значения, но сейчас понимаю, что ошибался. В ряде случаев я был удивлен как теми, кто меня поддержал, так и теми, кто промолчал или злорадствовал – и это тоже неплохой личный опыт.
- Что думаешь о своём деле сейчас?
- Я бы ничего не поменял – все сделал бы точно так же. Все мои действия были законными. Разве что заставил бы Ильюшкина или Алексейчеву проехать со мной до «Барса», чтобы они участвовали в оформлении бухгалтерских документов по сдаче и приемке денег – как это, собственно, предлагалось им сразу. Все это записано оперативниками. Надеюсь, эти записи будут приобщены к делу.
- Если оперативники все это слышали, почему дали ход делу?
- Для них стало большим откровением, что власть платит телекомпании за информационные услуги. Я всегда говорил, что тоже не испытываю от этого восторга, но Уголовный Кодекс здесь точно ни при чем. Насколько я понял, для них сам факт таких переговоров был изначально незаконным.
Кроме того, предполагаю, что силовикам было бы очень интересно получить меня в качестве свидетеля по ряду других уголовных дел.
- Поддержала ли тебя областная власть, «Единая Россия»?
- Я не уверен, что областная власть предметно обсуждает с силовиками суть громких уголовных дел. Так что в этом смысле поддержка если и была, то мне о ней неизвестно. Собственно, я и не ждал какой-либо действенной поддержки, хотя на словах ее услышал. Мне было бы достаточно того, чтобы некоторые представили этой «областной власти» не врали бы в своих показаниях.
Что касается партии, то «Единая Россия» под руководством Ильюшкина-Матиенко, разумеется, никакой поддержки не оказывала. Нынешний руководитель регионального отделения партии Виктор Смирнов заверил меня, что «ЕР» не считает себя потерпевшей по делу, как, собственно, и депутаты Госдумы Юрий Смирнов и Алексей Хохлов. И становится не совсем понятно, в чьих интересах действовал в таком случае Ильюшкин?
- На твой взгляд, это была личная война Ильюшкина с «Барсом» или тренд в отношениях власти и СМИ?
- Тренд в отношениях власти и СМИ не меняется: чем влиятельнее СМИ, тем больше власти хочется его контролировать и им командовать.
А Ильюшкин, используя свою должность, решал две личные задачи: во-первых, включить «Барс» в свой холдинг и поставить под полный контроль и содержательно, и финансово; во-вторых, самоутвердиться путем мести. Оказалось, что у этого персонажа кроме жажды денег были ещё и такие тараканы в голове.
- Как ты оцениваешь перспективы своего уголовного дела – дойдет ли оно до суда, что решит суд?
- По вновь предъявленному мне обвинению видно, что даже следственная группа убеждена в том, что я не собирался присваивать деньги, то есть никакого подкупа не было. Тому есть объективные доказательства. От обвинения в вымогательстве они уже отказались сами. Основной свидетель у них сбежал.
За этот год я убедился в том, что и в следственном комитете, и в прокуратуре есть люди, для которых офицерская честь – не пустой звук. Они могут в чем-то ошибаться, в чем-то идти на компромиссы, но, как и везде в таких случаях, есть черта, которую переступать не будут. Такой вот я идеалист – верю в людей. Поскольку я уверен в своей невиновности и пока еще верю в офицерскую честь, то считаю, что дело будет закрыто за отсутствием состава преступления и до суда не дойдет.
Но я не могу исключать и того, что «звезды» на погонах могут оказаться важнее совести. Тогда буду доказывать свою правоту в суде, где будет много нового – как для следствия, так и для публики. Поскольку в России процент оправдательных приговоров в судах составляет 0,36%, а за последние два года этот процент снизился ещё на треть, надежда на справедливый суд иллюзорна. Гадать о сроке заключения (разбег достаточно велик – от 7 до 12 лет) – это гадать на кофейной гуще. Ну а поскольку я вину не признаю, думаю, «десяточка» без всяких условностей вполне реальна.
