Фото: пресс-служба УФСИН России по Ивановской области
Иногда я прошу студентов посмотреть по теме занятия художественный фильм, потом обсуждаем. Из этих реплик-рецензий узнаю многое про своих старшекурсников, про то, что у них на уме и на душе. Иногда радуюсь, иногда огорчаюсь.
…Фильм «Завтра была война» (1987 года) никто в группе прежде не смотрел. И само название студентов не воодушевило. Я не первый раз замечаю, что тема войны (Великой Отечественной) часто отталкивает. И дело не в ослабленном патриотизме, здесь другое…
Но в этом случае фильм Юрия Кары студентов тронул, по-хорошему взволновал. Там, напомню, нет батальных сцен – рассказывается о последнем предвоенном годе: о молодых спорах, робких поцелуях, мечтах и трагедиях. Заканчивается фильм наивными словами: «Этот год был тяжелым, потому что он високосный. Следующий, 1941-й, обязательно будет счастливым».
… К следующему семинару я попросил посмотреть «Летят журавли». Казалось бы – классика мирового кинематографа, единственный советский фильм, получивший высшую награду в Каннах. И вот при обсуждении студентка, сидящая всегда по центру (активная, небессердечная), говорит, что фильм ей не понравился. Пытаемся разобраться. Оказывается, отторжение началось после марша «Прощание славянки», который звучит в фильме. В чем дело?
…Патриотическое воспитание (телевидение, школа, чиновники) в нашей стране часто не блещет интеллектом – набор шаблонов и штампов. Все ограничивается бессмысленными акциями: шествиями в 4 часа утра, почетными караулами, фальшивым нынче лозунгом «Никто не забыт, и ничто не забыто». И молодое живое сердце, конечно, начинает бунтовать против формального и официального. Сознание сопротивляется уже при звуках военных песен.
Очень редко про войну говорят по-настоящему, честно. Потому молодые люди просто не могут понять, что в 1941-1945 погибали их ровесники, точно такие же ребята и девчата. Не мифические бесстрашные герои, какими их представляют эпигонские фильмы и публикации. Кто-то из тех безусых солдат никогда не видел моря, Москвы, кто-то не распробовал вкус поцелуя. Когда чувствуешь все это – начинаешь по-другому относиться к военным фильмам, к 22 июня, к 9 мая.
Честно говоря, я всегда сторонюсь журналистских кампаний к дате (и как зритель, и как автор). «Настоящее – не называемо», не все можно выразить словами.
…Подготовить материал о Евгении Петровне Петровой меня попросили в областном управлении ФСИН. Это последний их ветеран-фронтовик. Я понимал, что сделать хорошее интервью (которое будет интересно и мне, и читателю) – непросто.
Евгении Петровне перед Днем Победы исполнилось 95 лет. Она приветлива и добродушна, с чувством юмора. Но перед встречей, конечно, разволновалась, поднялось давление. Да и вопросы мои она слышала с трудом. Я понимал, что мучаю ее. А она переживала, что не может помочь мне. В конце она по-доброму сказала: «Милый, вот в этой книге все про меня написано, ты прочитай».
Действительно, каждый фронтовик, наверное, уже не один десяток раз рассказал историю своей войны. Все уже напечатано. Часто эти истории очень похожи, выстроены по одной схеме. И это не вина ветеранов – просто и школьники, и журналисты на многочисленных встречах спрашивали одно и то же. Всем обязательно хотелось услышать про всполохи артиллерийских залпов, про громкие сражения, имена маршалов. В этом гуле почти не различимы были личные человеческие истории.
…Евгения Петровна перелистывает альбом с фотографиями однополчан – и совсем по-молодому, звонко, звучат из ее уст имена фронтовых подружек: «Вот это Ася, вот Тася. Вот наш Самойлов – командующий. Их уже никого нет. Осталась только Лидочка Богданова. Она такая хорошая, такая контактная, грамотная, очень эрудированная». Оказывается, подружки переписываются до сих пор. А пять лет назад та самая Лидочка Богданова приезжала из Москвы на юбилей к Евгении Петровне. Осталась фотокарточка: на ней две радостные красивые женщины – фронтовые подруги. Не поверишь, что обеим за девяносто.
Здесь отвлекусь, простите. …В интернете можно найти интервью 2010 года Елены Боннэр – это вдова академика Сахарова, фронтовая медсестра. Заголовок – «Воевали не за Родину и не за Сталина, просто выхода не было». Мне запомнилась в том тексте одна реплика: «Это большая ложь – про миллионы добровольцев. Добровольцев в процентном отношении было ничтожно мало. Была жесткая мобилизация. <...> Только единицы – дурни интеллигентские – шли добровольно». Боннэр сама прошла всю войну, до Берлина, – имеет право на такие обобщения. Но, видимо, не стоит принимать их за аксиому. Вот моя героиня – Евгения Петровна – из самой простой семьи, с краснодарского хутора. На фронт она записалась добровольцем в 1941-м. Спрашиваю: зачем?
- Как зачем? Немцы уже бомбили город. Ростов. Уже налеты были. Я ходила в военкомат, чтобы меня приняли. А меня еще по годам не могли принять, по возрасту. Я же не одна пошла. Девочки еще были. Мы все – комсомольцы, нас никто не призывал. И нам через некоторое время, месяца три-четыре, разрешили. Меня направили на курсы в Горький. Я там училась в радиотехнической школе. Вот я ее кончила, и меня оттуда в 1942 году отправили в третью резервную армию в Калинин и Ржев. Оттуда – в девятый полк ОПС – отдельный полк связи второй танковой гвардейской армии. Я участвовала в Курско-Орловской дуге, была связисткой, соединяла командующего с корпусами, дивизионами. У нас женская была команда. Дошли до Румынии, Польши. И при бомбежке меня ранило. В правую ногу, вот сюда. И я в госпиталь попала, а наши войска пошли дальше.
- Жалеете, что не дошли со своими до Берлина?
- Ой, я не знаю. Видно, судьба такая. Не знаю даже, милый. Как вот сказать? Конечно, девчонки, многие девчонки, погибли там. Мои подружки, с которыми я сфотографирована.
- А почему домой не поехали сразу после Победы?
- А куда домой? В хуторе в войну были немцы. Все наши разъехались. У меня мама умерла в марте 45-го года. Никого не осталось.
…В Германии Евгения Петровна познакомилась с будущим мужем – офицером УВД, он работал с военнопленным. В 1946-м расписались в Берлине, в Карлхорсте. Вместе уже служили сначала в Бухенвальде, потом в советских северных лагерях (УстьВымЛаг). За 12 лет до отставки переехали в Иваново. «Муж здесь стал полковником. Вот он на фотографии – красавец, я его не заслуживаю. Он очень хороший был как человек. Деликатный, добрый».
Спрашиваю Евгению Петровну, чего было больше на войне: хорошего или плохого?
- И того, и другого. Все вперемешку!
- А хорошее что было, например?
- Миленький! Хорошее то, что наши победили. Вот! Наши победили, и наша частица есть в этом. Я рядовой, конечно. Нигде не отличилась, нигде не могла вынести раненых, потому что сидела у связного аппарата. Каждый на своем месте.
… Про это интервью я тоже рассказал студентам. Дело было уже после занятий – можно было поговорить. Я спрашивал, как сделать публикацию, которая не обидит ожиданий ветерана, и будет интересна читателю. Опасения мои вузовцы поняли и подтвердили – признались, что сторонятся публикаций на военную тему. Потому что «сделаны они для того, чтобы выбить слезу»… А «деланность» в подобном случае только отталкивает.
А потом как-то само собой кто-то из студенток рассказал про свою прабабушку. Она еще жива и хорошо помнит войну. У кого-то в семье хранятся письма с фронта. Три или четыре человека вступили в этот разговор. Другие слушали внимательно, чутко. Вот так о войне, наверное, и надо рассказывать: среди друзей, простым языком, не по календарному поводу. С удивлением, а не с пафосом.
