Сядет – не сядет? Андрей Кабанов

Реальный или условный? Строгий или общий? Предисловие
Сядет – не сядет? Сергей Морозов  

Алексей Машкевич
Фото: Владимир Смирнов, Варвара Гертье

Отношение к бывшему первому зампреду правительства Андрею Кабанову изначально было не такое, как к другим нынешним сидельцам. Сходство его истории с историями Морозова и Сверчкова только в том, что и о Кабанове ещё с «лесных» времён тоже ходили «нехорошие» слухи, у него искали денежные нарушения со времён Михаила Бабича. Ну а о ком из чиновников такие слухи сегодня не ходят?


Причин иного отношения к Кабанову-арестанту, подсудимому, а теперь уже осуждённому много. Во-первых, во-вторых и в-третьих, он был человеком публичным и при этом предельно эмоциональным, часто нетерпимым и на язык несдержанным. Дело, скорее всего, в особенностях характера Андрея Юрьевича. Не я первый отметил его удивительную и необъяснимую черту: как только Кабанов чуть-чуть «приподнимался» над окружающими в очередном социальном лифте (или ему самому начинало казаться, что «приподнялся»), с ним происходили странные метаморфозы. Демонстративно портил отношения с людьми, которые когда-то помогали и поддерживали в тяжёлые минуты. Становился высокомерным, не слушал никого, кроме себя любимого. Эта особенность была хорошо известна, и с ней готовы были мириться – и мирились. Видимо, деловые качества и политический креатив Кабанова перевешивали эти недоразумения, и он после периодов забвения выплывал в местной власти, пересидев неприятности в каком-нибудь «Ивлеспроме». Теперь уже ясно, что о «всплытиях» нужно говорить именно в прошедшем времени. Ведь даже если произойдёт чудо и какой-нибудь – российский или европейский – суд скостит Андрею Юрьевичу срок, политического будущего у него нет.

А как всё хорошо начиналось в это его последнее властное пришествие!.. Из кресла уполномоченного по правам человека, куда Андрей Юрьевич сел ещё при Михаиле Мене, он стремительно переместился в кресло первого заместителя Павла Конькова и стал отвечать за областную политику. То ли от стремительного взлёта на такую политическую высоту, то ли из-за разреженного политического воздуха у Кабанова, похоже, стала постоянно кружиться голова и заложило уши, и люди внизу стали казаться копошащимися муравьями, по которым, если что, не грех пройти ногой в ботинке. К таким побочным эффектам оказались не готовы даже люди из близкого окружения и только разводили руками: дескать, необъяснимо, но со временем пройдёт. Прошло даже быстрее, чем думали – правда, не само собой, а при помощи ребят из силовых ведомств. Сам Кабанов, выйдя в люди после продолжительного домашнего ареста, задумчиво и проникновенно говорил, что «в современной России власть человека в любом случае травмирует, трансформирует. Но есть такая болезнь, что ли, – желание там быть».

Вслух и публично большинство моих властных собеседников из команды нынешнего губернатора заговорили об этих изменениях в поведении Кабанова, когда он уже давал показания следователям. А местный бомонд сильно переживал, кого из них коснутся «выборные» и «лесные» рассказы Андрея Юрьевича. Но в этот раз местную элиту вроде пронесло: хотя список вызываемых в суд свидетелей из зданий на Пушкина, 9, и Батурина, 5, и был беспрецедентно широк, никого вслед за собой Кабанов не утащил. А наверняка мог.

Андрей Юрьевич был одним из тех, кто, занимая должность в исполнительной власти, говорил об имеющем место в Ивановской области силовом заговоре. Потому ли, что ощущал дыхание людей в погонах собственным затылком, или знал что-то такое, чего другие не знали – не забывайте, ведь именно его губернатор Коньков сделал ответственным за контакт с правоохранителями. Маленькая ремарка – с силовиками Андрей Юрьевич общался в той же высокомерной и пренебрежительной манере, как и с остальными собеседниками. Был уверен в том, что они – равнозначные с ним фигуры на местной политической поляне. Ирония в том, что сами силовики, как стало ясно из материалов следствия, вели против него оперативные действия: наружное наблюдение, прослушку телефонных разговоров и прочие мелочи. Последующие события, в том числе поведение людей в погонах, всякий раз активно предлагающих вновь задержанным представителям местного истеблишмента дать показания на Павла Конькова и его ближайших друзей, заставляют задуматься о том, что разговоры о силовом заговоре возникли не на пустом месте. Вопрос только в том, действовали местные силовики самостоятельно, по собственной инициативе или под мудрым руководством сверху или сбоку? Но вернёмся к Кабанову. К моменту задержания он сконцентрировал на себе столько негатива, что первой реакцией было злобное «допрыгался, голубчик». И никаких сомнений в его виновности, в том, что он брал деньги, что деньги это лесные и не только… Сам Андрей Юрьевич в получении денег сознался сразу после задержания. Говорят, первый допрос вёл лично тогдашний главный чекист области Игорь Завозяев. Позже Кабанов рассказывал о том, что после признания ему сразу предложили дать показания на губернатора. Показаний на Конькова Кабанов не дал – ни сразу, ни потом, даже когда понял, что грозит реальный срок. Никого не оговорил и не «сдал», хотя у многих тогда и подвело живот от страха – особенно у тех, с кем не сложились личные и рабочие отношения. Андрей Юрьевич с адвокатами выбрали безупречную, как им казалось, линию защиты: всё свалить на выборы и на несовершенство избирательного законодательства и избирательной практики применительно к Ивановской области. Девятого января этого года сайт «Слухи и факты» писал, анонсируя нескучное начало года, что «нам предстоит увлекательное зрелище: перед судом будут выступать высокопоставленные ивановские чиновники – действующие и бывшие. По плану суда и следствия допросят семьдесят одного (!) свидетеля, часть из которых сегодня живут и работают за пределами Ивановской области. Продлятся эти слушания до середины февраля – это по плану, который ещё может не раз измениться. Говорят, что многие из тех, кого планируют допросить, сильно нервничают. А сама тема вызова в суд стала основной в предновогодних разговорах в чиновничьих зданиях на Пушкина, 9, и Батурина, 5». В суд планировали вызвать даже губернатора Конькова, но ограничились зачитыванием его показаний.

Апелляция к выборам Кабанову не помогла: доказательная база в итоге оказалась так себе, неопровержимых подтверждений того, что восемь миллионов были отданы социологам, представлено не было. Помощники Кабанова, заявившие в суде, что оригиналы документов якобы были, да сплыли, признаны свидетелями, давшими недостоверные показания. И теперь сами находятся под угрозой уголовных дел. К слову: Павел Коньков инициировал отставку Кабанова сразу после задержания, косвенно дав понять, что в невиновность бывшего первого заместителя не верит. Андрей Юрьевич, рассуждая о своей скоропостижной отставке, обвиняет Павла Алексеевича в малодушии и паникёрстве, но факт остаётся фактом. Также как и то, что другой подследственный, Дмитрий Куликов, до сих пор числится первым заместителем и золотая табличка с его фамилией украшает дверь одного из кабинетов в здании областного правительства, что, как мне кажется, можно считать свидетельством того, что в вину Дмитрия Анатольевича Павел Алексеевич не верит.

Удивительно в этой истории не то, как доказала или не доказала невиновность Кабанова защита. Главное – это произошедшая в общественном сознании метаморфоза с момента выхода Андрея Юрьевича из-под домашнего ареста до момента вынесения обвинительного приговора. За это время он снова превратился в рубаху-парня, эрудита, историка, чудака-краеведа и милейшего человека – вежливого, внимательного, пунктуального… А такой человек не может быть виновным в преступлении коррупционного характера. К этому эмоциональному выводу постепенно пришли почти все его знакомые. Тем более что Андрей Юрьевич в ходе судебных заседаний подробно рассказал об устройстве чего-то, что называлось то ли избирательный штаб партии, то ли штаб губернатора, то ли просто какой-то кружок кройки и шитья имени Павла Конькова. А согласно показаниям причастных к кружку лиц, в нём денно и нощно заседали московские специалисты, работа которых вообще-то стоит огромных денег, но они якобы работали за интерес (и им поверили). Туда заезжали на чай областные чиновники и редакторы местных телекомпаний и абсолютно безвозмездно занимались кружковой работой. Только московским социологам почему-то надо было заплатить восемь миллионов неучтённых рублей. Одним словом, мы увидели изнанку избирательной кампании власти и её партии – или как минимум услышали о ней из первых уст. А в общественном сознании Андрей Кабанов постепенно превратился в этакого Робина Гуда, чуть ли не борца с системой, от неё же и пострадавшего.

В результате этой метаморфозы после оглашения приговора в воздухе ощутимо повис вопрос: как же так? за что столько? Подогрел эти настроения и текст Андрея Юрьевича, опубликованный в прошлом номере журнала: «Если вы сейчас читаете эти строки, значит, я осуждён по обвинению в получении взяток и приговорён к длительному сроку заключения и многомиллионному штрафу, который мне никогда не выплатить. <…> Я признал фактические обстоятельства дела. Раскаиваюсь в своих действиях. И вину готов признать! А это смягчающее обстоятельство! Только взяток я не брал! Может, я неправильно финансировал выборы, халатно отнёсся к деньгам, злоупотребил полномочиями, наконец».

Хотя, если внимательно прочитать почти стостраничный текст обвинительного заключения, сомнений в доказанности вменяемого Кабанову не возникает. Да, адвокаты Кабанова не смогли убедить суд в том, что их клиент передал восемь миллионов рублей ныне покойному московскому социологу Барклянскому. Но при этом консультанты в погонах и в мантиях говорят: не важно, на что потратил, главное – взял. А в том, что взял, Андрей Юрьевич сознался в самом начале процесса. Чем, по версии коллеги Горохова, подписал себе приговор: восемь с половиной лет колонии строгого режима, плюс штраф в 30 миллионов рублей – и это ещё с учётом смягчающих обстоятельств.

Сегодня народ в основной своей массе Кабанова жалеет и говорит о чрезмерной суровости наказания. Тот самый народ, который в первые дни после ареста говорил: «Поделом».