Мария Колпакова: «Мне противоречит идея благотворительности за деньги»

Алексей Машкевич
Фото: Варвара Гертье

Помощь детям, попавшим в беду, – дело святое, тем более если эти дети ограничены в своих возможностях передвигаться, полноценно общаться. Таких обычно называют инвалидами, а ребята, придумавшие десять лет назад марафон «Ты нам нужен», называют их по-другому: особенные дети. Ребята эти и сами, наверное, не такие, как все – какой «нормальный» с обывательской точки зрения человек будет заниматься благотворительностью, собирать немалые деньги и при этом не требовать никакого вознаграждения себе. Не требовать никакой популярности и славы – её себе забрали другие люди, которые привнесли за десять лет в марафон привкус политики, и он в результате стал вызывать очень много вопросов. Ответы я попытался получить у Марии Колпаковой – одной из тех, благодаря кому «Ты нам нужен» появился и существует, кто все эти годы был в тени «больших» дядей, к которым сегодня есть вопросы у всех – и у горожан, и у правоохранителей.


- Мария, вас удивляет такая шумиха вокруг марафона «Ты нам нужен» в год его десятилетия?
- Наверное, не удивляет, а огорчает – марафон изначально задумывался как чистый, светлый и, безусловно, нужный проект. Вокруг благотворительности, вокруг доброго дела недопустима такого рода шумиха. Если есть что сказать по поводу марафона, то это должна быть конструктивная критика, желание помочь, чтобы мероприятие стало более прозрачным, чтобы оно могло приносить больше пользы детям. А сейчас это похоже на перепалку, которая сопровождается негативными отзывами.

- Вы говорите про критиков марафона. Я – один из них. Но не марафона как такового. Я против того, чтобы вокруг него выстраивалась какая-то неправильная конструкция, позволяющая переносить негативные смыслы на саму идею благотворительности. А вы как думаете, в чем причина этого негатива?
- Это очень сложный вопрос. Кому-то чужда идея благотворительности в целом, кто-то против формы реализации в конкретном случае.

- Мы все так или иначе делаем для себя какую-то работу над ошибками. Наверное, и вы на протяжении последних девяти лет анализировали: что идёт так, что не так. Ведь не в розовых же очках вы всё это время провели?
- Возможно, критика спровоцирована отсутствием отчётности. Однако это связано с желанием организаторов сохранить некоторую корректность в отношении жертвователей и благополучателей. Есть семьи, где дети страдают страшными диагнозами, о чём не знают сверстники в школах и в детских садах. И мы пытаемся соблюсти тактичность в отношении таких ребят, поскольку сами семьи отказываются от обнародования о них информации как о благополучателях. Но это не должно приводить к утрате желания поддержать такую семью – если человек не хочет афишировать своё горе, он не должен лишаться права на помощь.
Кроме того, и я, наверное, с этим согласна, марафон в некоторых своих проявлениях приобрёл некую политизированность, что совершенно неуместно. Марафон – это доброе дело, направленное на адресную помощь детям. В первую очередь, финансовую и помощь в социализации. Таким образом общество показывает, что не сторонится особенных детей, не желает пройти мимо них, а готово прийти на помощь. Правильно сказал один из комментаторов: «у каждого мероприятия есть прилипалы». И марафону настало время таких «прилипал» от себя отсоединить – он должен быть вне политики. При этом я считаю, что политика и власть в данном случае – это разные вещи. Если власть как институт гражданского общества поддерживает марафон, это хорошо и правильно: пусть глава города, депутаты городской думы, другие чиновники поддерживают марафон, вне зависимости от того, к какой политической силе они себя относят.

- Когда речь идёт о депутатах, которые не работают на освобожденной основе – это одно дело. Но, согласитесь, когда речь идёт о чиновниках, которые в рабочее время обязаны заниматься теми же вопросами детей, в том числе инвалидов, собирают на это благотворительные деньги… У меня возникает некий нравственный диссонанс.
- Мне не кажется, что чиновники должны в своё рабочее время собирать деньги. Поддерживая марафон и проявляя свою сопричастность к нему, в том числе на различных официальных мероприятиях, они придают марафону определённый статус, люди видят поддержку на самом высоком уровне. - Согласен, но я говорю не о торжественных мероприятиях, не о том, что выходит на публику. Там – да, присутствие главы города, присутствие председателя думы – это здорово и придаёт дополнительный вес. Речь идёт о том, что и в городской думе, и в администрации города сотрудники в рабочее время, за зарплату, вместо исполнения своих прямых функциональных обязанностей…
- Не знаю, о каких конкретных случаях идёт речь. Но могу привести положительные примеры: управление образования – структурное подразделение администрации города. В период, когда проводится марафон, оно уделяет часть своего рабочего времени организационным вопросам марафона – и я не вижу в этом ничего плохого. Марафон приобрёл статус городского мероприятия, и то, что есть отдел, способный аккумулировать взаимодействие со школами, детскими садами, творческими коллективами, – это здорово, это часть работы специалистов. Управление образования все десять лет поддерживает марафон так, как не поддерживает ни одно подразделение в составе администрации или городской думы. И это во многом зависит от тех людей, которые там работают: они искренне прониклись идеей марафона. То, что комитет по рекламе часть своего времени потратит на то, чтобы поспособствовать в вопросе размещения баннеров для информационной поддержки марафона, я тоже ничего плохого не вижу. И если бы было иначе, то это потребовало от нас серьёзных финансовых вложений, что не отвечает принципам проведения марафона. Если какие-то отдельные чиновники, не причастные в силу прямых должностных обязанностей к процессу организации этого мероприятия, занимаются марафоном (я имею в виду не просто поддержку мероприятия или участие в нём в качестве горожан в свободное от работы время), а должны заниматься, например, дорогами или ещё чем-то, не пересекающимся с ним, это неприемлемо.

- Во все предыдущие годы, когда марафон проходил под эгидой городской думы, в ней работала куча советников Сверчкова, и никто не скрывал, что они работают на два мероприятия в году: на ваш марафон и на День города. Всё остальное время они там книжки сидели читали. И получали неплохую зарплату за это. А не легче было пойти по нормальному пути и честно сказать, что часть собранных средств пойдёт на оплату привлечённых профессионалов-специалистов, которые всё организуют.
- Мне неизвестно о том, что вы озвучили по поводу «советников» и «работы на два мероприятия в году». Что касается оплаты привлечённых специалистов, то лично мне противоречит идея благотворительности за деньги. И люди, которые с самого начала поддерживают и организовывают марафон, чьи сердца бьются в ритме добра, на протяжении всех этих лет не выпячивают своё участие и не готовы брать за это деньги, я уверена.

- Давайте назовём их, в конце концов. Потому что в городе бытует мнение, что марафон «Ты нам нужен» придумал Вячеслав Сверчков и все эти десять лет его тащил на себе.
- Десять лет назад марафон был придуман в стенах Центра развития детской одарённости. Он родился после того, как депутаты Ивановской городской ученической думы первого созыва, и я в их числе, сходили поздравить с Новым годом детей с ограниченными возможностями из клуба «Росток». Некоторым из нас тогда выпала возможность сходить в несколько семей. Наверное, в тот момент мы не осознавали ни серьёзности того, что делаем, ни тех последствий, которые эта новогодняя акция повлечёт за собой, – мы просто реализовывали свой душевный порыв. - Вы думали, что это будет разовая акция?
- Мы, наверное, не заглядывали далеко вперёд, а хотели поделиться добром. Кроме того, ученическая дума на тот момент существовала всего около трёх месяцев, это был её первый созыв. После визитов домой к детям-инвалидам с новогодними подарками и поздравлениями мы поделились друг с другом впечатлениями, и они оказались непростыми и неожиданными: общение с семьями особенных детей оставило глубокий отпечаток в наших сердцах. Когда мы ходим по улице, мы не думаем о том, что за окном того или иного дома развивается серьёзная семейная драма, связанная со здоровьем ребёнка. И очень больно осознавать, что порой такие семьи не могут обеспечить себя даже самым необходимым, а где-то это ещё и трагедия в плане взаимоотношений: мамы или даже бабушки одни воспитывают таких детей.
История девочки, к которой мы пришли десять лет назад, тронула нас до глубины души: практически наша ровесница, с серьёзной формой ДЦП и сопутствующими недугами, в инвалидной коляске, воспитывается бабушкой, не имеет возможности выйти на улицу ни для прогулки, ни для визита в больницу. Просто из-за отсутствия пандуса в подъезде. И можно было долго рассуждать, что государство в лице кого угодно – президента, правительства, дум различных – должно создать доступную среду для инвалидов. Популистские лозунги это… И до сих пор можно обо всём этом рассуждать. А мы поняли, что надо просто помочь. Вот в тот момент всё и началось – с желания помочь той самой девочке – Наташе Кузнецовой (потом на протяжении нескольких лет она была участником марафона), дать человеку возможность обрести мобильность, съездить в больницу, иметь возможность выйти на улицу: для этого требовалось 40-50 тысяч рублей.
В тот момент мы собрали еще несколько историй таких детей и поняли, что нужны не миллионы и не миллиарды, а вполне осязаемые суммы. Конечно, у нас – на тот день одиннадцатиклассников не было таких денег, чтобы просто взять из кармана и отдать этим детям. Но мы осознали, что история не может закончиться, она должна получить продолжение. Тогда инициативная группа депутатов ученической думы и руководитель центра Ирина Николаевна Жадан, которая на протяжении всех этих лет находится в тени, но которая сделала для марафона ничуть не меньше, чем мы все, а может быть, даже и больше, сели и решили, что нам просто необходимо как-то помочь. Вот и всё – цель максимально простая и понятная. Рассматривали разные варианты, начиная от самых нелепых, типа рок-концерта в «Таганке». Сейчас даже сложно вспомнить, как и кому пришла идея организовать сбор в «Серебряном городе», который тогда был ещё новой площадкой. Так родился благотворительный марафон «Ты нам нужен». В первый год мы собрали 225 тысяч рублей. Для нас это были огромные деньги, колоссальная победа: мы смогли не только приобрести пандус для Наташи, но и помочь другим детям.
Кроме финансовой помощи марафон выполняет серьёзную социальную роль. Особенные дети всегда являются непосредственными участниками марафона, это праздник для них. Мы всегда стараемся обеспечить им максимально комфортное состояние, привлекаем волонтёров для помощи, приглашаем вместе с семьями, организуем питание в кафе. И после марафона стараемся организовывать им различные встречи, поскольку такие дети ограничены во внимании, в общении. Конечно, сейчас есть возможность общаться через Интернет. Но не у всех есть физическая возможность: например, дети с ДЦП, у которых нарушена координация, мелкая моторика, остаются и без такого общения. А глазами умеет общаться каждый – очень важно дать такому ребёнку понять, что он не один, что есть и такие же, как он, которые верят и не сдаются, и здоровые дети, которые готовы общаться и поддерживать.

- И всё-таки, откуда там Сверчков-то взялся? Почему именно он стал лицом марафона, а не те чудесные люди, о которых вы рассказываете.
- У меня нет негативных комментариев о Вячеславе Михайловиче в контексте марафона.

- Я и не прошу у вас плохих комментариев.
- Дело в том, что ученическая дума – это «детский» прототип городской думы, представительный орган школьного самоуправления. Городская дума осуществляла некое наставничество над юными депутатами и много сделала для того, чтобы марафон продолжал существовать на протяжении всех этих лет. Когда было принято решение придать марафону статус городского мероприятия и создать оргкомитет, который бы включал в себя не только школьников и студентов, Вячеслав Михайлович Сверчков как председатель гордумы возглавил его.
Ранее, на мой взгляд, оргкомитет отличался большей представительностью и меньшей «випизированностью» – изначально в оргкомитет марафона не входили люди, настолько близкие к «верхушке». Оргкомитет складывался из представителей бизнеса, которые на протяжении многих лет поддерживают марафон, представителей различных общественных организаций, руководителей клубов детей с ограниченными возможностями, которые выражали мнение благополучателей марафона. - Всё это здорово. Но почему на десятом году марафона он проходит среди голубых медведей «Единой России» и, таким образом, используется в совершенно порнографических целях?
- Наверное, мы где-то что-то упустили.

- Вас оттёрли или вы упустили – как вы сами думаете? Нет ощущения, что произошёл «рейдерский захват» марафона взрослыми дядями, которые начали работать на свой имидж и диктовать вам свои правила?
- Так говорить не совсем корректно. Изначально «взрослые дяди» подключились именно для того, чтобы помочь нам.

- Мы говорим здесь и сейчас.
- Сейчас, будучи на десять лет взрослее, глядя на всё это со стороны, я понимаю, что, желая сделать организационно всё правильно и грамотно, люди, которые возглавляли оргкомитет, посчитали, что нельзя полностью отдать марафон детям. В тот момент мы не настояли. Но здесь нельзя говорить однозначно. Возможно, оставив тогда мероприятие полностью за собой, мы бы вообще его утратили или не имели тех возможностей и достижений, которые у нас есть сейчас.

- У вас сейчас есть неудовлетворённость. Или всё равно?
- Связанное с марафоном всё равно мне быть не может априори. И перегибы, о которых сейчас пишут, действительно есть, это, безусловно, задевает. Почему и с нашей стороны такая обратная реакция: если есть вопросы, хочется, чтобы подсказали, а не просто занимались гноблением. Конечно, у меня, в частности, в настоящий момент нет обширных полномочий для принятия серьёзных организационных решений, но это не мешает вносить коррективы в процесс.

- А вы хотели бы?
- Я думаю, что да, поскольку не могу равнодушно относиться к тому негативу, которым некоторые сейчас пытаются окружить марафон.
С того момента, как пошла волна критики, очень часто я пытаюсь смоделировать ситуацию: как бы оно могло быть. В оргкомитет входят замечательные люди, каждый из них тратит своё время, свои силы. Марафон в том или ином виде всё равно состоялся. Но если вернуться к истокам, к идее в том виде, как она была задумана – с той чистотой и с теми намерениями – наверное, хочется в каких-то моментах начать с чистого листа.

- А вы готовы сейчас сказать: «Всем спасибо, все свободны, давайте по-новому сделаем»?
- Не всем, а некоторым, наверное, да – так честнее.

- Думаю, что вы и собрали бы больше, и не было бы тех упреков, которые есть. Потому что получается, что рядом с чиновниками чистым невозможно быть.
- Прислушавшись к «народной волне», стоит подумать о том, чтобы во главе оргкомитета и марафона стояли люди, не относящиеся к властным структурам. - Как вы думаете, уголовное дело Сверчкова сильно подпортило имидж марафона?
- Не знаю, не стану комментировать. В моих глазах имидж марафона не подпортит ничто. Я бы очень хотела, чтобы в рамках одной плоскости такие слова, как марафон и уголовное дело, никогда не звучали, это несоотносимые категории.

- Вы же знаете, что, если вы не идёте в политику, то она приходит к вам. Нельзя быть рядом и быть свободным от неё.
- Да, это я понимаю. И люди, которые берут на себя полномочия, касающиеся благотворительного марафона «Ты нам нужен» или проявляют себя в рамках него как активные участники, должны думать, что своими действиями вне рамок марафона они могут наложить отпечаток на чистое дело. Но это, наверное, на совести каждого.

- Что меня, как неравнодушного гражданина, напрягает в организации марафона. Я не вижу, кто сколько заплатил и куда пошли эти деньги. Меня не интересуют персональные данные жертвователя и получателя. Но я хочу знать: сколько их собрано и на что конкретно они пошли. А когда мне говорят: этого нельзя делать, ведь одни получили, а другие нет, и им обидно… Жизнь вообще несправедлива, но я уверен, что если люди будут знать о конкретных делах, они дадут больше денег.
- Эта мысль не кажется очевидной для меня. За десять лет мы видели и «апельсинометры», полные денег, и денежные средства, которые приносили школы, но никто из тех людей, которые занимались аккумулированием средств, не взял ни копейки. С этой стороны, для меня настолько всё понятно, что такая мысль даже в голову не приходит. С другой стороны, видя ситуацию уже не только изнутри, я понимаю, что люди не привыкли доверять и, наверное, имеют право знать.

- Люди не доверяют. Особенно, когда рядом власть стоит.
- Я поддерживаю мысли о необходимости отчетности. Нет ничего плохого в том, чтобы мы показали, сколько денег было внесено и кому эти деньги переданы. Есть некоторые моменты, которые, может быть, до конца доработать никогда не удастся: зачастую семьи, которые получают помощь, против обнародования; ряд жертвователей не хотят, чтобы мы публиковали сведения о них. Но, думаю, мы можем в таких случаях хотя бы указывать в обезличенном порядке сведения о благотворителях и благополучателях.

- И это будет честнее, чем не опубликовать ничего.
- Да, согласна. Не столько честнее, сколько понятнее окружающим. - Также как и с получателями.
- Как-то мы пытались ввести обязательное условие для благополучателей – получение помощи из фонда при условии согласия на опубликование сведений о том, кто и на что получил денежные средства, чтобы общественность понимала, куда расходуется фонд. Есть ещё очень скользкий момент: люди никогда не будут до конца довольны. Опубликуем отчётность, начнутся претензии: почему одному человеку перечислен миллион, а второму двадцать пять тысяч рублей; почему кто-то неоднократно получает помощь, а кто-то так и не стал благополучателем. Если бы была возможность помочь всем, мы это сделали, и я желаю всем, кто болен, обязательно обрести здоровье. Но есть ежегодный фонд, и он, к сожалению, ограничен. Однако очень сложно (порой невозможно) это объяснить маме, ребёнок которой болеет. Мы не государство, у нас нет заранее определённых социальных обязательств перед такими семьями, мы просто стараемся дополнительно оказать максимально возможную помощь тем, кто в ней нуждается.

- Государство, которое должно, но не выполняет своих обязанностей.
- Мы искренне стараемся помочь и выявляем в первую очередь тех детей, которым помощь экстренно и жизненно необходима. И эта задача марафона сейчас, на мой взгляд, несколько размывается. Цель марафона не в том, чтобы всем желающим раздать по 10 тысяч рублей из фонда и чтобы все остались счастливы и довольны.

- Никто не счастлив.
- Да. Задача в ином. Пусть мы поможем троим детям, но мы поможем им с такой степенью интенсивности, чтобы они смогли обрести для себя максимально возможное здоровое состояние. Но деньги нужны практическим всем семьям, где воспитываются особенные дети, и я это прекрасно понимаю. Поэтому нужно быть готовыми к таким упрёкам. Решения о том, кому и сколько дать денег, принимаются комиссионно. Марафон – это не государственное предприятие или структура, оргкомитет имеет право самостоятельно определять приоритеты в распределении фонда. И поэтому обвинять нас в том, что кому-то помогли, а кому-то нет – наверное, неправильно.

- В этом-то вас как раз никто не обвиняет. Вам пеняют, что нет этой вот цепочки: получили – потратили. Все понимают, что никто ничего не ворует, но будет лучше, если все будут видеть, что в балансе всё сходится. Есть ещё одна тема – сборы в школах. Мне очень понравилась история из начала разговора, о том, как родилась идея марафона. И я бы хотел, чтобы мои дети, которые сейчас учатся в школе, прошли через подобную историю. Через школу соучастия, через школу помощи. И в связи с этим вопрос. Не кажется ли вам, что сборы по сто рублей рождают у детей некий стереотип: проблему можно не решать, можно никому лично не помогать, а можно просто папиными деньгами откупиться. Я понимаю, у вас всё ограничено временными рамками марафона, но, может быть, лучше и правильнее вовлекать детей непосредственно в процесс помощи?
- Крайне сложно сделать так, чтобы человек сам дошёл до желания помочь… - Детям легче к этому прийти. На них ещё нет нашей внешней шелухи и нашего равнодушия.
- Люди в большинстве своём не готовы безвозмездно отдавать и принимать участие в судьбах других. Конечно, можно найти среди неравнодушных горожан пятьдесят или сто человек, которые бы сами проявили инициативу и свои пятьдесят или сто рублей принесли, одухотворённые идеей помощи. Но тогда бы мы, наверное, не смогли даже одному ребёнку помочь. Цель марафона – охватить максимальное число людей – и школы, и сады, и предприятия – так мы получаем больший денежный фонд. Но некоторые люди воспринимают это как обязаловку. Мало кто готов проявить неравнодушие, и в этом заключается болезнь общества. Я ехала в субботу после открытия марафона, и около «Серебряного города» упал пожилой мужчина. Он не был похож ни на бомжа, ни на алкоголика: может быть, закружилась голова, стало плохо, поскользнулся. Но никто не помог. Ни один. Ни взрослые, ни дети. Это очевидно демонстрирует, что каждый (или подавляющее большинство) зациклен только на себе. Поэтому к благотворительности надо приучать в хорошем смысле этого слова.

- Я говорю о том же самом. Не правильнее ли энергию, которая направляется на сбор этих ста рублей, направить на то, чтобы отвести их к этим особенным детям и показать, пока у них мозг ещё восприимчивый, рассказать о сочувствии и сострадании. Это же лучше, чем просто приучать их откупаться родительской соткой.
- Каждого школьника отвести к таким детям нет объективной возможности, но мы всегда все школы города приглашаем на марафон, в том числе и для общения с ними.

- На марафоне сидит всего двадцать приглашённых человек – это невозможно физически.
- В том, что вы говорите, есть доля правды. Возможно, стоило бы организовывать такие встречи в школах. Но в любом случае никогда установки «об организации поборов» не было.

- Есть школы, в которых организуются базары, где дети что-то сами делают и продают. А есть, где просто – нате-дайте. Вы понимаете, что этот негатив тоже на вас ложится?
- Понимаю. Я готова принять этот негатив и постараться ответить на вопросы. Но согласитесь, что такой подход может касаться не только марафона? Например, День Победы – прекрасный, светлый праздник. И в какой-то школе его организуют действительно на уровне: пригласят ветеранов, устроят патриотическое мероприятие. А в другой могут подойти к этому вопросу формально. Так и в ситуации с марафоном. Изначально никто никогда директорам никаких установок на сборы не давал. И здесь я на сто процентов уверена в Елене Александровне Юферовой. Это человек, который дышит марафоном так же, как дышим им мы, и очень много делает для марафона и детей с ОВЗ. Например, она занимается танцевально-двигательной терапией с особенными детьми – воспитанниками творческого объединения «Солнышко», которые уже традиционно являются участниками марафона. Накануне церемонии открытия, вечером, Елена Александровна пришла в атриум «Серебряного города» для репетиции творческого номера с этими ребятами. Вы бы видели, сколько детей подошло к ней, дети искренне обнимали её, радовались. Она обняла каждого, каждого встретила с улыбкой. Несколько раз терпеливо, методично и с любовью вместе с ними прорепетировала танец для церемонии открытия. И она это делает не для галочки. Потому что для галочки делать так, как она это делает, нельзя.
Всех людей мы не переделаем, но вести разъяснительную работу, безусловно, стоит. И оргкомитет готов помочь каждому образовательному учреждению в создании праздника добра и милосердия.  - А может, то, что именно сейчас появилась критика – это обратная сторона процесса. К Сверчкову ведь не придёшь и не скажешь: Слава, помоги, направь. Теперь вы вернётесь в марафон, и там реинкарнация произойдёт?
- Стоит отметить, что в каждой школе есть так называемый проводник к нам – это депутат ученической думы. Мы также, в свою очередь, готовы проводить разъяснительную работу о том, что это не должно сводиться к поборам. Мероприятия марафона должны учить милосердию, рассказывать про добровольчество. В любой форме – концерты, ярмарки, встречи с детьми – благополучателями. Оргкомитет готов помогать школам, которые сталкиваются с трудностями в организации таких мероприятий.

- Последний вопрос. Будете менять что-то в проведении марафона после того, как услышали столько критики? Или предпочтёте замкнуться и сказать: сами дураки.
- Если бы мы предпочли замкнуться, я думаю, что не было бы ни самого марафона, ни тех, кто поддерживает марафон, несмотря ни на что, ни меня бы здесь сейчас. Но мы взяли на себя ответственность перед горожанами организовывать такое мероприятие. А они в нём участвуют и жертвуют денежные средства детям, которым нужна помощь. Наша задача – это адекватно воспринять критику и извлечь какие-то уроки.

- И тащить дальше?
- Марафон будет существовать. Он должен существовать! И мы будем не просто тащить, а идти до конца, сталкиваясь с любыми трудностями, с любым непониманием. Естественно, будем стараться конструктивно работать с обратной связью. Всегда будут люди, кто с недоверием относится к любому проекту. Но чем меньше скептиков будет, тем лучше. Как говорится, каждый ушедший со стороны критиков в ряды сторонников марафона – это дополнительная поддержка общего доброго и нужного дела.