Андрей Кабанов: «Никогда не надо говорить «никогда»

Алексей Машкевич
Фото: Варвара Гертье

На очередном витке ивановской истории Андрей Кабанов снова оказался за её бортом. И вот мы в который раз делаем интервью, мой собеседник опять не во власти и не в политике, без галстука и без костюма, и мы снова на «ты». Только если в прошлые разы мы больше говорили о планах на будущее, то теперь всё больше о прошлом – будущее Андрея Юрьевича туманно...


- Андрей, ты поработал в обеих ветвях областной власти, и карьера твоя никогда не была ровной – то взлёты, то падения. Сегодня – сидя напротив меня в свитере, а не в костюме и при галстуке – как ты думаешь, что власть делает с человеком? Как она его меняет?
- Вопрос, на самом деле, не самый простой. Кстати, в одном из интервью я говорил тебе, что в современной России власть человека в любом случае травмирует, трансформирует. Но есть такая болезнь, что ли, – желание там быть. Мне очень хочется назвать фамилии, но не буду. Люди, которые в своё время достигли неплохих успехов в бизнесе, а потом попали во власть (кто в законодательную, кто в исполнительную), просто не мыслят себя без этой системы, без этой тусовки.

- У нас есть один пример – Ольга Анатольевна Хасбулатова, которая никак не хочет покидать властную обойму...
- Ольга Анатольевна? Ну, не знаю, наверное, она вписывается в современную конфигурацию власти. Она, кстати, тоже выпадала, но на очень короткий период, когда ушла в университет, в конце 80-х – начале 90-х. Но тогда университет тоже был частью государственной системы, она заняла пост проректора, а это была, по-старому говоря, обкомовская номенклатура. А в целом-то болезнь опасная.

- Ты почувствовал, что болел ею?
- Ну, нет. Я не скажу, что мне снится моя работа, что я не могу без неё жить. Другое дело, что сложился определённый коллектив, и мой вынужденный уход ударил по людям, которые делали себе неплохую карьеру. В какой-то степени это горько и обидно, так как я считаю, что эти люди были вполне квалифицированы и талантливы. А так, в целом, я человек во власти случайный и не особенно системный. Меня больше привлекали наука, культура…

- За свою политическую карьеру ты проявил себя как очень гибкий, если не сказать, местами беспринципный политик. Каждый раз, когда твоя карьера шла вверх, ты был рядом с партией власти. При Назарове пытался возглавить городской совет «Единой России». При Конькове был если не в рядах, то апологетом этой партии. Но как только ты лишался властных или депутатских регалий, сразу уходил в оппозицию. Ты сейчас снова в оппозиции?
- Я с тобой не соглашусь. Что значит пытался? Городской политсовет я возглавлял. Два года. И ещё до Назарова. А до этого был там замом. В 2000-м и даже в 2002 году «Единой России» не было, а «Единство» вообще не было партией. Это было движение в поддержку власти, но власть ему не принадлежала, если ты помнишь. До 2003 года, пока не произошло объединения с «Отечеством», «Единство» была одной из немногих фракций. Мне тогда нравилась, прежде всего, экономическая политика Путина, я этого не скрываю. Причём в партию я вступил не сразу: сначала мы образовали фракцию, больше направленную в противовес губернатору Тихонову, а не за президента Путина. Мы тогда так далеко не смотрели. Я был в оппозиции губернатору Тихонову, не более того. И из «Единой России» я ушёл именно по принципиальным соображениям, потому что не мог смотреть, как людей, которые «Единство» здесь организовывали, кого-то отодвинули на задний план, как Анатолия Павловича Головкова, кого-то исключили, как Тихомирова или того же Мельникова. Да и Конькова тоже. Кстати говоря, миф ходит, что и меня исключили из «Единой России» в 2004 году – нет, я сам ушёл оттуда. Тогда со мной ушли ещё несколько депутатов: Ирина Шутова, Хохлов тот же. Кстати, я до сих пор беспартийный.

- Вся королевская рать.
- Да. Причём я вообще-то никогда не скрывал своих достаточно правых взглядов. И для меня, например, уход в СПС тогда был органичным, потому что «Единая Россия» после 2004 года реально полевела: советский гимн, советский флаг…

- Популизм попёр?
- Это не популизм, это продуманная политика, а мне она была не очень близка.

- А как же тогда быть с твоим приходом в областное правительство?
- Здесь всё абсолютно просто: приход в правительство был связан исключительно с назначением врио губернатора Павла Алексеевича Конькова, с которым меня связывали давние конструктивные отношения. Я всегда считал и считаю его мудрым политиком, в хорошем смысле слова технократом, прагматиком...

- Это мнение не изменилось?
- Сейчас мне достаточно сложно судить: ведь за тот год, что меня физически не было в политическом и общественном пространстве, очень много изменилось и в стране, и в области. По крайней мере, когда я возглавлял внутреннюю политику, то старался соблюдать какие-то приличия. Мы, например, прекратили практику предыдущих властей, которые запрещали пикеты и митинги. Разрешали практически всем, кто обращался – не запретили ни одного мероприятия. - При этом оставили практику торговли мандатами. Мне Данила Бедяев рассказывал, что ты предлагал ему место депутата Ивановского района и говорил, что он не пройдет в городе Иваново ни при каком раскладе.
- Причем здесь торговля мандатами? Ему что, деньги какие-то заплатить предлагали? Он был инкорпорирован в «Яблоко» предыдущей командой. Насколько я понимаю, ему оказывалась финансовая поддержка. И когда у него были деньги, он играл определённую роль, но ни о какой оппозиции не говорил, а когда деньжонок стало не хватать, вдруг решил стать политиком. У меня с ним неплохие отношения, мы в своё время в штабе СПС вместе работали. Не буду я, в отличие от него, рассказывать про то, что он там делал и говорил...
Но что хочу сказать про его несостоявшееся депутатство… За него хлопотали, так скажем, люди, с чьим мнением считаются. Причём попросили так: «Дайте ему какой-нибудь мандат». А как дать? Ведь выборы…Он, естественно, не хочет ничего, кроме мандата депутата Ивановской городской думы. А в городе «Яблоко» с Данилой Бедяевым во главе не смогло бы преодолеть барьер. Да и на выборах в Государственную думу результат «яблочников» что-то не впечатлил. Ну не вдохновляют они ивановцев… Что тут можно поделать…

- А одномандатником он не прошёл бы?
- Конечно, нет. По одномандатным округам кроме «Единой России» пройти не сможет никто. Исключения могут быть в Шуе и в Кинешме, а в Иванове, благодаря предыдущему руководителю города Александру Станиславовичу Кузьмичёву, одномандатник от другой партии пройти не может. Физически не может.

- Почему благодаря Кузьмичёву?
- Потому что он занимался выборами в городе.

- Кроме Омехина?
- У Омехина была судимость. Насколько мне известно, «ЕР» его поддержала, так как снялся партийный кандидат – Грошев.
Другой вопрос, как он смог убедить Александра Васильевича Грошева сняться – но это уже вопрос к Омехину. Грошев победил на праймериз, и если бы он пошёл на выборы, то, думаю, победил бы. Видимо, как-то договорились. Опять же, если бы пошла Наталья Львовна Ковалёва, то я не исключаю, что она могла бы в тяжелейшей борьбе победить. Но, к сожалению, у оппозиции таких людей больше нет. Ты знаешь ещё кого-нибудь?

- Увы.
- Других путей-то нет. Люди голосуют за бренд «Единой России», и кто там персонально – фактически не играет никакой роли. Мобилизация бюджетников, голосование на дому, голосование инвалидов закрытых учреждений, СИЗО, – при существующей явке на выборы в городскую думу они дают «Единой России» в округах стопроцентную победу. Поэтому шансов у Данилы не было. Ему предлагалось попробовать свои силы не только в Ивановском районе, но и в Кохме…Естественно, без каких-либо гарантий…

- Вопрос заключался в том, чувствуешь ли ты себя снова в оппозиции? Или ты сейчас вообще нигде?
- В оппозиции кому, чему?

- Ну уж не знаю! Когда-то ты был в оппозиции Тихонову, сейчас может быть, в оппозицию Конькову. Жизнь, она такая – гибкая…
- Я не обладаю сейчас социальным или каким-то статусом и считаю невозможным выступать с какими-то политическими заявлениями. Другое дело, что если я вижу негативный процесс, то могу о нём заявить, пользуясь ресурсами социальных сетей – слава Богу, читателей у меня, как ни странно, много, и их количество постоянно растёт. И если сейчас и будет с моей стороны какая-то общественная активность, то только направленная исключительно на цели добра. Я не собираюсь участвовать в каких-то политических интригах, кого-то чему-то учить. Хотя мне перегиб в сторону той же «Единой России» не очень нравится, потому что в целом-то в государстве наметился поиск консенсуса, хотя бы в рамках какой-то четырёхпартийной системы.

- Буквально за несколько дней до твоего ареста мы с тобой встретились на улице, и ты мне в запале сказал, что лично против тебя имеет место заговор силовиков. Ты до сих пор так думаешь?
- Сложно сказать. Практически все два года моей работы в правительстве области в отношении меня проводились оперативно-разыскные мероприятия. И это отчасти подтверждает ту мою позицию. Говорить, был это заговор или не заговор, я сейчас не готов; наверное, когда-нибудь мы об этом что-то узнаем, но я уверен, что на пустом месте ничего не случается.

- При этом, когда я общаюсь со своими источниками в силовых структурах, они не скрывают: то, что ты называешь оперативно-разыскными мероприятиями, велось не два года, пока ты был в правительстве. Они начались, когда ты ещё работал в лесу и был директором ОАО «Ивлеспром». И у тех восьми миллионов, которые тебе вменяют, достаточно сильный «лесной» запах. Это случайное совпадение или интерес силовиков к тебе на протяжении девяти лет был неслучайным?
- Ну, насчёт девяти лет они тоже, скорее всего, немножко привирают. Была история 2004 года, когда я вышел из «Единой России» и когда Михаил Викторович Бабич обещал посадить меня за это в тюрьму. Тогда было два года тасканий и попыток что-нибудь из этого сляпать. Но, насколько мне известно, ничего найдено не было, потому что тогда меня всего перетряхнули и рассмотрели под микроскопом… Правда, тогда и следователи принципиальные чаще встречались… - Мы с тобой говорили об этом в интервью в журнале много лет назад.
- Сорок проверок за полтора года – это прилично. Поэтому, что касается «лесного запаха» – согласно материалам уголовного дела, от него ничего не осталось. Насколько я понимаю, ни одного «лесного» документа в деле нет, и мне никто ничего подобного не вменяет.

- А вот восемь миллионов были, и ты утверждаешь, что эти деньги предназначались на выборную кампанию губернатора. Внимание, вопрос: финансирование выборных кампаний власти «чёрными», не учтенными деньгами – это нормально?
- А оппозиция? К большому сожалению, это системная проблема. Она существует, секретом ни для кого не является. И, кстати говоря, здесь беда или вина не только власти: предприниматели часто не хотят официально засвечивать эти деньги – чтобы не ошибиться, чтобы не повторить судьбу Ходорковского (в микромасштабе).

- Ну, с «Единой-то Россией» никто не боится ошибиться.
- С «Единой Россией» другая проблема: в «Единой России» давно уже нет единства. Условно говоря, помощь Конькову может не понравиться крупному единороссовскому деятелю Б или крупному единороссовскому деятелю Ф, или ещё какому-то крупному деятелю. И людей возьмут на карандаш за то, что они помогали Конькову. Простите меня, в «ЕР» столько течений, у людей достаточно много ресурсов, чтобы потом человеку навредить. Это система! Проблема у нас была в чём? Выборов губернатора не было много лет, как это делается, я знал только со слов своих предшественников. Поэтому, возможно, и совершил какие-то ошибки. На Петербургском экономическом форуме Дмитрий Калядин, сам известный политтехнолог, бывший сотрудник администрации президента, который занимался именно выборами, обозначил это как серьезную системную проблему – значит, она существует.
И есть вторая часть ответа. Кто вообще сказал, что эти деньги были потрачены именно на выборы действующей власти? Я не говорил этого. В чём сложность? Коньков не был просто кандидатом, он был временно исполняющим обязанности и в отпуск не уходил. При этом на администрации одновременно лежит вопрос обеспечения самой процедуры, самого процесса выборов: кроме избирательной кампании есть выборный процесс. Он частично официальный: участковые комиссии, их создание, обеспечение деятельности, безопасности, всего-всего. А есть, например, мониторинг. Эти конкретные деньги ушли на мониторинг социально-экономической ситуации.

- Неофициальные деньги?
- Да как неофициальные, там был договор.

- То есть ты взял неофициальные…
- Да. По большому счету да.

- Примерно так, как собирался взять Кустов у Ильюшкина?
- Уж я не знаю, как собирался брать Кустов.

- Он говорит, что собирался дать приходно-кассовый чек…
- Я никаких приходных чеков не давал. Я предлагал оформить документы, оплатить по безналу напрямую, но это было никому не нужно.

- А тот, кто проводил мониторинг за эти деньги, что-нибудь оформлял?
- Да, договор, отчёты, расписку.

- Ну, расписка – это неофициальный документ.
- Вполне официальный, предусмотренный Гражданским кодексом. А в уголовном деле – это доказательство.

- Тогда такой вопрос: если в результате того, что ты взял и передал, тебя все-таки осудят, появляется ли риск у остальных работников выборного штаба Конькова тоже сесть или быть осужденными? Не поставит ли этот приговор под сомнение легитимность самого Павла Алексеевича?
- А чем? Проводились социологические исследования. Естественно, они носили предвыборный характер, но мониторилось не только отношение к кандидатам, но и к лидерам общественного мнения, к президенту, к премьер-министру, а также все болевые точки области. Эти социсследования, что греха таить, использовались в оперативной деятельности правительства Ивановской области и не только с точки зрения выборов.
Это обстоятельство практически все свидетели подтверждают. Так за что осуждать-то? - Не знаю.
- Дело в том, что подобные мониторинги в ряде достаточно богатых областей вообще проводятся за счёт бюджета. А на губернаторских выборах нам приходилось работать не с ивановскими социологами, а московскими – это, к сожалению, факт. А там ценник такой, что таких денег в бюджете мы просто не могли найти – это раз. Во-вторых, провести необходимые конкурсные процедуры, связанные с 94-м федеральным законом, мы просто физически не успевали, потому что никто не знал, что в октябре 2013-го вдруг Мень уйдет. На самом деле, было не так много времени, этим в области никто в таком масштабе не занимался, так же, как и я. Это была наша беда.

- Ты говоришь, что избирательные кампании финансируются неучтёнными деньгами, но при этом только десять человек в стране сейчас привлечены за это к ответственности. Почему такая выборочность?
- Есть губернаторы, которые совершенно по-другому это организуют. У нас большинство губернаторов – ресурсные люди, которые, хотя это и запрещено, каким-то образом могут проводить подобное финансирование. Абрамович, например, финансировал не только выборы – он всю Чукотку финансировал. К сожалению, Коньков не обладает подобными ресурсами: он не великий писатель, у него нет накопленных миллиардов долларов, ему не принадлежат нефтяные или газовые месторождения. У него ничего не было и нет. Но как-то надо было проводить выборы.

- Вопрос в другом. Почему тебя взяли за это, а в других регионах никого не взяли, хотя, я уверен, везде ходил чёрный нал?
- Меня взяли не за это. Я думаю, что, если бы силовики всё реально понимали, может быть, всё было бы по-другому. Мне кажется, силовики сначала просто думали, что я вру им, чтобы свои корыстные помыслы прикрыть выборами. У меня, кстати, в обвинении так и написано.

- Ты принимал участие во многих выборах и как кандидат, и как рулевой процесса. Твоё мнение: у нас в России вообще честные выборы возможны?
- Честные?

- Честные, чистые, прозрачные…
- Ну, честных, чистых, прозрачных, идеальных…

- Их не бывает нигде. Это понятно.
- Насколько я понимаю – и это даже на семинарах в Москве озвучивали – вообще такая задача (не) стоит. Я уже пытался тебе пояснить, что после Крыма администрация президента понимает, что большинство в думе – это необязательно конституционное большинство «Единой России», что те же коммунисты сейчас системная, совершенно договороспособная структура. И как распределятся мандаты – на это, по большому счету, всем наплевать. Другое дело, что всё равно приятней запускать нужные механизмы по щелчку. Если у «Единой России» конституционное большинство, это вообще не требует напряжения каких-либо сил.

- Не будет честных выборов?
- Не знаю. Есть ещё один вопрос – уже не к власти, а к гражданам. Если граждане не будут ходить на выборы, эта процедура вообще потеряет всякий смысл…

- Хороший вопрос. В любом случае есть такое мнение, что и твой арест, и арест Дмитрия Куликова – это стремление местных силовиков подобраться лично к Павлу Алексеевичу Конькову. Как ты это прокомментируешь?
- Вообще, слово «силовик» вроде бы от слова «сила», да? Почему-то не было даже попыток подобраться к предыдущим, а пнуть…

- К предыдущей команде? Ты имеешь в виду команду ушедшего Меня?
- И к команде Меня, и к команде Бабича. Ведь арест Андрея Чужбинкина – это как бы тебе сказать…

- Арест всего лишь мэра Кинешмы…
- Да. А здесь только вставшая на ноги команда. Как писал (совершенно справедливо) «канувший в Лету» Миша Мокрецов, «нищеброды», по большому счёту не обладающие никакими серьёзными связями, какими-либо возможностями. Ведь какая разница: первый зам Меня или первый зам Конькова? «Галочка» одна и та же. Мне сложно судить, но, наверное, и дело Куликова, и моё дело, и ещё, может быть, какое-то дело – звенья одного порядка. Я не знаю, какая в этом цель: подобраться к Конькову или нет.

- Ты был первым, кого назначил Павел Алексеевич. Сейчас, с высоты прошедших лет: была ли и есть ли сегодня у Конькова своя команда?
- Она, безусловно, была. Что она представляет собой сейчас, мне говорить достаточно сложно: я практически год, как выпал из всех процессов. Но полагаю, что в правительстве и сегодня имеются люди, на которых Павел Алексеевич рассчитывает и может положиться. - Член команды и человек, на которого ты можешь положиться, – это две большие разницы.
- Если ты имеешь в виду, что это группа людей, связанная общими целями и принципами, то, наверное, с этим у Павла Алексеевича сегодня есть сложности.

- Ты был руководителем внутриполитического ведомства, и пока сидел в кресле, всё время с кем-то воевал, публично размахивая шашкой: с Фоминым, с Буровым, со Смирновым, с Ратмановым. Тасовал редакторов бюджетных СМИ. Получается, что внутренняя политика в твоем исполнении – это постоянная война? Это твой фирменный стиль: не договориться, а выкинуть, как того же Кузьмичёва?
- Ну, ты тут набрал. Все эти конфликты разного порядка. Ох! Не хочется ворошить это грязное бельё! Сейчас будем разбираться. Кстати, с Ратмановым не помню, чтобы я воевал. К вопросам здравоохранения не имел никакого отношения. Насчёт тасовки бюджетных этих редакторов…

- «Ивановская газета», «Рабочий край»…
- «Рабочий край» мы хотели объединить с «Ивановской газетой» с целью экономии бюджетных средств. И там причина была технической. Что касается «Ивановской газеты», Бобровицкий не дотягивал до должности редактора – это раз, во-вторых, он был под очень сильным влиянием Сергея Кустова. Сергей ушёл в частное СМИ, а я считаю, уходя уходи, не надо подруливать ресурсами, которые уже находятся не под твоим управлением. А Бобровицкий не созрел ещё для редактора и чувствовал себя обязанным Кустову. Мы пытались с ним поговорить, но он не услышал, а потом уже, когда ушла Юля Загвозкина, у нас был выбор, и Федя Лапин как профессионал казался сильнее.

- Ну, с редакторами, конечно, менее интересно, чем с теми же политиками…
- Что касается Кузьмичёва, это решение, которое губернатор принял после многочисленных консультаций, насколько я знаю, и не понимаю, почему его приписывают мне. Мы вообще-то с Сашей дружили еще со студенческих лет, в гости ходили, праздники отмечали вместе…

- Ты воплощал в жизнь это решение.
- Проводить решения губернатора в жизнь – это была моя работа.
Другое дело, что в результате Кузьмичёв получил ответственную и вполне приличную работу. Может, ему и трудно в коллегиальном органе работать, но в зарплате он не потерял… Альтернатива у него была гораздо худшая: настроения по отношению к Александру Станиславовичу, прямо скажем, были не самые радужные.

- Как ты написал в «Фейсбуке», «отправить учителем в школу»?
- Полагаю, что нам удалось найти вариант, который должен был его устроить. Он ведь сегодня не под домашним арестом сидит и не учителем в школе работает.

- Ты имеешь в виду истории с незаконным выделением земельных участков?
- Естественно! Если Кузьмичёв не знал об этих историях, то какой же он тогда глава? Это всё процессы связанные – Кузьмичёва, Сверчкова…

- У Кузьмичёва нет процесса.
- Я имею в виду процессы смены их на руководстве городом. И потом, они ведь тоже ударились из крайности в крайность: при Мене и Пахомове были подчинёнными людьми и вдруг решили полностью исполнить Европейскую хартию о местном самоуправлении, забывая некоторые российские реалии. И ещё у нас была информация непосредственно от силовиков о тех вещах, которые на сегодняшний день Вячеславу Михайловичу инкриминируется: я слышал, там что-то связано с землей. Решение по Вячеславу Михайловичу было принято заранее. Другое дело, что он заручался поддержкой ряда местных политиков, и в результате пошла война. Хотя я скажу тебе: было очень тяжело убедить депутатов Ивановской областной думы взять Вячеслава Михайловича не просто депутатом, а освободить место зампреда сверх лимита. Если это выброс на улицу, тогда я не знаю… - Если была информация от силовиков, что Сверчков финтит с землей, зачем же ему было обеспечивать место зампреда?
- Весь период моей работы – это очень сложные взаимоотношения с «Единой Россией». Простая история: назначение уполномоченного по правам человека Натальи Ковалёвой. Ты просто не можешь представить: к Конькову пришло двадцать депутатов и начали кричать: «Мы не для того побеждали, чтобы вы ей такую работу давали – у нас вон сколько достойных представителей».
Такая же ситуация была и со Сверчковым, ведь он в «Единой России» был не последним человеком. Я вообще не сторонник людей на улицу без судебного решения выставлять, ведь оперативная информация не всегда подтверждается, поэтому было принято такое решение – в рамках той системы, которая у нас сложилась: ведь мы же ему не предложили стать представителем по экологическим вопросам в Верхнеландеховском районе. И потом, нам не хотелось выплескивать всё это в публично-скандальную плоскость, ведь он группировал депутатов, проходили подпольные заседания гордумы с лозунгом типа «не сдадимся губернатору».
У нас остался Буров и Фомин? 

- Да. И Смирнов.
- А какие со Смирновым конфликты-то были? Пришли в правительство депутаты и сказали, что не хотят видеть Виктора Владимировича спикером. Причём, по-моему, большинство пришло. Там был конфликт между Буровым и Смирновым. Вот он был просто не на жизнь, а на смерть. Было много желающих на место председателя облдумы. Но в результате Смирнов усидел, полагаю, что не без моего участия. Да, мы с ним ругались – потому что он совался в исполнительную власть. Он стал вдруг решать, кто будет в Кинешме мэром: за Вяльцеву тогда впрягся по полной программе, епископа Иллариона, говорят, привёз ругаться. Но тогда силовики про Вяльцеву нам не очень благовидные вещи говорили.
И Фомин, кстати говоря (с которым, как ты говоришь, у меня конфликт – в истории с Кинешмой мы с ним действовали вместе), сказал, что Вяльцеву надо немедленно убрать. Вот тебе и весь серпентарий. Поэтому я полагаю, что уж Виктору-то Владимировичу, что бы со мной в дальнейшем не случилось, злыми словами меня поминать не стоит.
Теперь перейдём к Анатолию Бурову. Период-то был сложный, предвыборный. Вот и Анатолий Константинович решил, почему бы, не беря ни за что никакой ответственности, не рулить всеми процессами самому? Он настаивал на том, чтобы «Единая Россия» назначала не только партийных секретарей, но и глав администраций и заместителей. Я говорил: «Анатолий Константинович, иди в мой кабинет, садись и работай с ними!» Я отвечал за местное самоуправление, а там такие кандидатуры выплывали от партии! Никого же не интересует, что надо как-то в этом районе работать, уважают ли человека, что он может. И конфликт возник именно на почве желания руководить, но не отвечать. А я ведь был подчинённым Конькова, а не Бурова. Павел Алексеевич выслушивал всех, но решения принимал сам. Я так понимаю, это и вызвало напряжение. Анатолий Константинович – очень мудрый и абсолютно разумный человек, у нас оценки ситуаций всегда сходились. Он почему-то считал, что я ставлю своих людей, а у меня моих людей не было. Ты вот пишешь, что Крупин – мой друган. Я с ним знаком, может быть, достаточно давно…

- Слово «друган» ни разу не написал.
- Написал, написал. Ты почитай в своих интервью, повнимательней. У меня было время почитать.

- Ну, я польщен.
- По Кинешме я, кстати, тебе давал интервью, объяснял мотив нашего поведения. Там настолько раскололось общество, что ты при любом назначении получаешь немало врагов. Что, Крупин был плохим мэром, что ли? Я таких отзывов не слышал. Будет человек закон нарушать или не будет – ну откуда я знаю? Да и нарушил ли? Суда-то ведь не было! Могу сказать одно: мы не создавали системы, чтобы за назначение главы районов несли какие-то деньги. Такой, которая, я слышал, существует в отдельных регионах.

- А до вас была такая система?
- Я не знаю, не назначался. У нас этого не было: людей подбирали, как правило, по деловым качествам, ну и с учётом политических реалий расставляли.
С Александром Германовичем проблема образовалась с первых дней. Не буду скрывать, что наши отношения с ним всегда были далеки от идеальных, ещё с 2004 года. Не забывай, что вообще-то именно он поменял меня на посту председателя комитета в областной думе и на посту секретаря городской «Единой России». Я-то его никогда не подсиживал, правильно? Я что, мэром Иванова после него стал или ещё кем-то? Нет. Александр Германович, на мой взгляд, не хотел принимать, что Коньков – губернатор. Вот и вся проблема. Мы с Павлом Алексеевичем, слава Богу, знакомы дольше, чем Александр Германович с ним. Но я вот, например, не помню, чтобы я когда-нибудь его Пашей назвал, а Александр Германович всегда пытался…
Надо понимать, что губернатор – это высшее должностное лицо. Вице-губернатор – очень высокая должность и очень серьёзная ответственность, но это второе лицо. И не может быть двух полупервых-полувторых лиц: источник проблем только в этом. И ещё: Коньков всем «нарезал» компетенции. Фомину это, Кабанову то, Давлетовой то, Калинкину сё, а Александр Германович – человек активный и деятельный… Были недопонимания. Но это всё рабочие моменты.
В предвыборный год все уходят на второй план, лицо, которое избирается, идёт везде первым, и все работают на него. Александра Германовича это не очень устраивало, а я отвечал за эту сферу. Конфликты возникали постоянно: то его не так напечатают, то я говорю: «Зачем ты на первой странице у Машкевича мелькаешь?» – а он отвечает: «Это моё личное, я тут личные ресурсы использую». Пожалуйста, есть другие площадки для «личного», а есть средства массовой информации, которые не стоит задействовать. Это создавало нервозность, потому что так называемая «ивановская политическая элита» реально всем этим слухам верила: Коньков – временный вариант, он только до выборов, потом будет другой человек. Так называемый «конфликт с Фоминым» был связан исключительно с этим.

- Ясно, про всех услышал.
- Если говорить о личном, то я просто полагал, что Александр Германович не ощущает себя членом команды Конькова, о которой мы с тобой перед этим говорили. Но я никогда не предлагал Конькову каких-либо решений по Фомину. Да и не интересовало моё мнение по этим вопросам губернатора. Если по главам городов и районов Коньков моё мнение, как правило, запрашивал, то по членам правительства, руководителям органов исполнительной власти – никогда.
Я, например, могу сказать, что у нас на определённом этапе были достаточно сложные отношения с Владимиром Николаевичем Калинкиным. Ну и что? Зато у меня никогда не было конфликтов, например, с Куликовым, с Эрмиш, с Давлетовой. И говорить, что я со всеми воевал, будет не совсем верно. Вот с главами некоторыми воевал. По долгу службы. Воевал со Сверчковым. Можно сюда добавить Наталью Корягину. Так опять же, везде были непомерные амбиции и нежелание какой-то системной работы. Все вопросы были исключительно по политике или по работе.

- Многие представители власти, с которыми я общаюсь, после твоего задержания как один сказали: «Так ему и надо!» Причём намного больше, чем когда задержали Чужбинкина или Матвеева. Как ты думаешь, почему?
- Так а я же ответил: я не в этой системе координат жил и работал. Потом, могу представить, кто это говорил.

- Как ты думаешь, у тебя как у политика есть будущее?
- Как сказать? Никогда не надо говорить «никогда».
На самом деле, я был поражён не тем, что говорили некоторые представители власти: я это уже частично прошёл когда-то и многим из них это предстоит. И я не думаю, что они получат такую общественную поддержку, какую получил я в этой ситуации. Даже следователь был удивлен тем, что я получил два тома писем со всей страны от самых разных людей – от чиновников (их немного), от правозащитников, от учёных, от журналистов, от общественных и культурных деятелей, спортсменов. От некоторых людей даже и не ожидал. На поддержку политической элиты в такой ситуации рассчитывать глупо, потому что все сидят и думают, когда придут за ними. - Тебя взяли с деньгами, предназначающимися на выборы…
- Меня вообще без денег взяли. Эти деньги были потрачены за год до задержания.

- Хорошо. Тебе вменяют деньги, потраченные на выборах. Летом с деньгами на выборы взяли Сергея Кустова. Как ты думаешь, есть какая-то связь между твоим делом и кустовским?
- Не думаю. Вообще, дело Кустова для меня очень странное. В России существует системная проблема: были установлены некие правила, нарушение которых в любом случае является беспределом. Если правила меняются, об этом надо сначала объявить, чтобы люди могли приспособиться жить по новым правилам. Если они отказываются, то да, надо принимать меры. Но если они говорят: «Хорошо. Мы всё поняли»… Для меня это и алогично, и опасно, и я вообще поражён, в какой период это произошло, ведь были созданы серьёзные выборные риски, прежде всего для той же самой партии власти. Думаю, что ни один журналист, как бы он к Кустову ни относился, такому априори обрадоваться не может. Это всё какое-то несистемное действо. Может быть, в стране что-то серьёзно изменилось? Не понимаю.

- В своё время никто не понял такого кадрового шага Павла Алексеевича, как назначение Ильюшкина. Как ты думаешь, чем он был вызван?
- Вероятно, у губернатора вариантов особых не было: или Школьников, или Ильюшкин. Работа специфичная.

- И он из двух зол…
- Не только он. Надо же понимать, что эта должность согласуется с большой администрацией: устраивают собеседование, готовят соответствующие справки, в том числе органами.

- А теперь получается, что, когда Ильюшкин будет уволен, некому заниматься внутренней политикой в Ивановской области?
- Не готов ответить, зная эту работу изнутри... Пусть она сейчас сужена и отсутствует примерно 50% функционала, который у меня был – даже больше, чем 50%. Готовых людей, по крайней мере, я не знаю. Может, кого-то из депутатского корпуса посмотреть…

- Сейчас ты знакомишься с материалами дела?
- Нет, я уже ознакомился.

- Ты ждёшь суда. На что рассчитываешь?
- Я жду решения прокуратуры: утвердит или не утвердит прокуратура обвинительное заключение. Не буду скрывать: я надеюсь на то, что и прокуратура, и суд всё-таки посмотрят на моё дело с точки зрения закона, надеюсь на процессуальную победу над тем обвинением, которое мне сейчас предъявлено. Потому что на сегодняшний день ни один из видов взятки, которые прописаны в Уголовном кодексе (а их три), ко мне не подходит ни при каких обстоятельствах. Потому что взятка – это деньги за что-то, за какие-то действия или бездействие, связанные с исполнением служебных обязанностей, или хотя бы обещания этих действий. А деньги на что-то, на какие-то общественные мероприятия и нужды не образуют состава взятки. Даже если бы я их потратил не туда, куда сказал, то и это совсем другое… Поэтому я надеюсь на то, что и прокуратура, и суд поправят Следственный комитет.

- То есть ты не надеешься, что они вспомнят о существовавших ранее понятиях, а хотя бы сделают всё в рамках закона?
- Естественно.

- Просто по твоей логике и по понятиям получается, что ты вообще невиновен.
- По понятиям… Нет, в моих действиях содержится ряд административных нарушений. Ты правильно задал вопрос, можно попытаться было притянуть за уши и «незаконное финансирование выборов». Но все свидетели сказали: «Это может не из фонда финансироваться, потому что не впрямую связано с Коньковым». В техзадании этих мониторингов не написано же, что надо сделать против конкурентов, чтобы Коньков победил. Там, безусловно, есть Коньков, Сироткин, Зимин. Кстати говоря, я эти исследования использовал: что греха таить, мы же работали и с оппонентами Павла Алексеевича. Диалог был и с коммунистами, и с ЛДПР, и со «Справедливой Россией».

- А правда, что вы коммунистам давали деньги, чтобы Зимин не снялся с кампании, и даже расписка об этом существует в материалах дела?
- Я думаю, Алексей, мы об этом поговорим чуть позже. Тем более это больше вопрос не ко мне…
И ещё о деле. Есть человек, который получил деньги, все всё подтверждают. Я не знаю, какие могут быть сомнения у следствия после этого. Все эти исследования были на моей электронной почте.
Не знаю, как я ещё могу доказать свою невиновность, что ещё надо для этого? И потом, наверное, ни для кого не секрет, сколько стоит выборная кампания. Кстати, Мокрецов об этом писал. В любом случае мои показания объективно подтверждены, самим же следствием. Поэтому считаю, что вся ситуация на поверхности. Но в любом случае финальную точку в этом вопросе поставит только суд.