– Сергей Алексеевич, вы генеральный директор акционерного общества, которое, как сказано у вас на сайте, занимается строительством и вводом в эксплуатацию комплекса ПЭТФ. Основной вопрос: когда всё-таки начнётся процесс этого самого строительства?
– К любому процессу надо готовиться. Слово «строительство» не все правильно понимают, понимают его исключительно как строительно-монтажные работы.
– Да, все ждут, когда придут рабочие.
– Мы применяем термин «создание». Это и строительство, и технологические вопросы, и социальные – весь комплекс вопросов, которые надо решать. И решить их можно, только если они все будут проработаны до стадии начала строительства.
Возможно, это связано с тем, что разговоры о комбинате идут давно, а никто не видел на площадке какого-то движения. Я могу сказать, что и мы, когда начинали, рассчитывали на другие сроки, и в основном это касалось вопросов финансирования. Но когда мы посчитали, что нашли схему, метод (как, кто и что финансируется), у нас в стране случилась очередная непредвиденная ситуация с бюджетом, с финансами, с экономикой…
– Случился «Крымнаш»?
– Ну, «Крымнаш» – это ещё ничего. Что случилось потом – вот это было хуже. И нам пришлось очень многое пересматривать, в частности, менять некоторых партнёров в России в финансовой сфере, схемы финансирования, направления. Сейчас мы снова нащупали схему, определили всех партнёров, кое с кем уже подписаны обязывающие документы, сама схема обсуждена в руководстве «Внешэкономбанка», который по-прежнему выступает нашим кредитором.
– Гарантом или кредитором?
– Кредитором. Эта схема была презентована первому заместителю председателя «Внешэкономбанка» Сапелину Андрею Юрьевичу, он нам задал вопросы по некоторым незавершённым вещам, которые должны быть закончены до 1 мая текущего года. Сейчас, если смотреть наше расписание, каждый день происходят какие-то мероприятия: и с банками, и с поставщиками, со всеми. Мы должны выйти на то, чтобы к 1 мая у нас были все документы, необходимые для того, чтобы «Внешэкономбанк» стал выполнять свои обязательства. Как сказал наш собеседник, «с 1 мая мы у вас забираем эстафетную палочку, и если вы успеете до 1 мая, то мы обещаем, что до 1 июня мы пройдём кредитный комитет». И потом весь июнь надо будет ждать, когда Дмитрий Анатольевич Медведев как председатель наблюдательного совета «Внешэкономбанка» назначит заседание совета, которое проводится раз в квартал.
– А внутренние проблемы ВЭБа вам сейчас не смогут помешать?
– Внутренние проблемы ВЭБа связаны с ликвидностью, но в данном случае мы ни копейкой ликвидности ВЭБа не пользуемся. Собственно говоря, ликвидности ВЭБа в нашем проекте нет.
– Чиновники областного правительства, которым надо же о чём-то отчитываться и говорить, постоянно называют какие-то сроки начала строительства и сроки ввода, которые, я так понимаю, являются нереальными, и которые поэтому уже столько раз были просрочены. Мешает это работе?
– Нет. Дело в том, что чиновники – некоторые что-то слышали, некоторые что-то видели. Сейчас, помимо Павла Алексеевича Конькова, который полностью погружён в это дело, можно задать вопрос по поводу комбината (с расчётом получить реальный ответ) только госпоже Давлетовой. Она с нами была во «Внешэкономбанке», она знает расписание, сроки. Вот если б вы у неё спросили, она повторила бы всё то, что сказал вам я. И это уже реально, это не какой-то прогноз, но в оставшиеся две недели апреля мы все должны выложиться. Ещё есть вещи, которые надо досогласовать с нашими зарубежными поставщиками.
Все пункты с генподрядчиком уже решены. После переговоров с лицензиаром у нас остались технические вопросы. Речь идёт не о качестве продукции, а о вопросах типа: если они сорвут поставку оборудования, сколько за один день брать – 0,01% или 0,5%? Это серьёзный вопрос, мы его обсуждаем.
– Если уж говорить о рисках, страхах, и слухах, не могу не спросить. Не сможет Алексей Голубович, единолично владеющий ЗАО «Ивановский полиэфирный комплекс», который вы возглавляете, в последний момент поменять своё решение и отойти от проекта?
– Помимо определения графика, одной из целей и задач встречи в ВЭБе было желание первого зампреда услышать лично от Голубовича ответ на этот вопрос, и тот сказал, что отдаёт себе отчёт в том, чем он занимается, и что он будет этим заниматься и дальше. Сейчас у нас кроме Голубовича появились партнёры. Войдут ли они в акционерный капитал или будут его соинвесторами, мы сегодня не знаем. Они тоже присутствовали на этой встрече.
– Круг расширился?
– Да. Будут ли они акционерами или будут финансовыми партнёрами – неизвестно. Они дали соответствующие подтверждения, которые в ближайшие дни будут зафиксированы: общая сумма того, что должны дать наши партнёры и акционеры – это 4-4,1 млрд рублей. В Иванове, как Вы, наверное, догадываетесь, нет таких денег. Причём надо понимать, что это деньги-то не кредитные. Люди, которые платят, не рассчитывают на то, что с завтрашнего дня они с них будут получать какие-то проценты.
– Огромным количеством людей в области «Иврегионсинтез» воспринимается как феерический проект по распилу бюджетных денег. В этом уверены и простые люди, и достаточно продвинутые. Лишь немногие видят в нём будущий локомотив экономики региона. Что лично вас побудило войти в этот проект комбината синтетического волокна?
– Давайте определимся с названиями. Мы в ноябре всем сообщили, что отныне заёмщиком и оператором проекта будет компания «Ивановский полиэфирный комплекс». Это существующая структура, мы не правопреемники.
– Но подождите! Бюджетные деньги выделялись именно ОАО «Иврегионсинтез»...
– Да, проектная документация пока у них.
– …и эти деньги должны были вернуться в бюджет Ивановской области, когда оно будет выкуплено инвесторами.
– Да, конечно. Мы сами заинтересованы в ускорении этого процесса, но, к сожалению, не влияем на скорость этих процессов. Но они идут.
– Итак, почему вы решили войти в этот проект?
– Я вообще-то не химик и не текстильщик, чтобы было понятно с самого начала. Я экономист. И надо сказать, что я всё время работал по специальности: и в Советском Союзе, и сейчас. И в 2002 году меня пригласила на работу в качестве руководителя проекта компания, которая собиралась строить и построила завод ПЭТФ в Калининграде. Почему руководителем проекта выбрали экономиста, а не химика? Потому что первые задачи должны решать не строители и не химики, а именно экономисты. Любой проект проживает определённые стадии, как человек. Когда-то ему нужны родители, когда-то ему нужны подруги, когда-то ему нужны дети. Вот так и проект. Сначала ему нужны финансисты и экономисты, потом выходят на первый план строители, потом технологи и все остальные. Так и здесь. На том проекте я проработал десять лет и ушёл, там уже были нужны технологи и коммерсанты. И когда мне один очень хороший товарищ рассказал об ивановской идее, я встретился с господином Гущиным и его коллегами, и мы приняли решение, что беремся за это дело вместе. И здесь повторили с некими модификациями схему кредитования и финансирования проекта, которая была успешно использована в Калининграде.
Мы сначала хотели обратиться к российским банкам, но достаточно быстро выяснили, что российские банки могут дать денег только на три года, а больше – только если очень высокий приказ будет… То есть если их вынудят это сделать внеэкономическими методами, под какие-то очень серьёзные и сильные гарантии. У банков просто нет длинных денег. А «Внешэкономбанк», который вообще-то не совсем банк, со своим меморандумом о деятельности, подходил. Но для того, чтобы заручиться поддержкой «Внешэкономбанка» (а это государственная поддержка), нужны титанические усилия. Руководители области их предприняли.
– Предыдущие или нынешние?
– И предыдущие, и нынешние. Ходили к первым и вторым лицам государства, получали от них резолюции: «Помочь», «Изучить»…
– Поэтому, видимо, о распиле и говорят: где чиновники, там им и пахнет...
– Может быть… Но только после этого в ВЭБе с нами начали говорить.
– То есть, если бы не поддержка руководства области…
– …мы бы не начали. Мы бы просто не вошли в нужный кабинет, в нужные коридоры.
Потом эта история: санкции, падение курса рубля, ВЭБ вот с такой дырой... Они говорят нам: «Ребята, моральную поддержку дадим, на денежную не рассчитывайте». Я говорю: «Мы приведём сами деньги зарубежные». – «Тогда считайте, мы ваши. Приведите – и мы ваши». И мы сделали это по аналогичной с калининградской схеме. У ВЭБа было одно условие: четыре миллиарда собственных денег.
– В Калининграде тоже было софинансирование?
– Там было софинансирование, но в другой пропорции.
– Проект, как я уже говорил, постоянно подвергается нападкам и общественных деятелей, и СМИ. Вам комфортно работать в этой ситуации?
– Вы знаете, вот откровенно скажу: я в последний год, если общался с ивановцами, то говорил исключительно с людьми, заинтересованными в этом вопросе. Но до этого я… Какие у нас были предыдущие выборы? И за год до этого ещё?
– Областная дума.
– Я регулярно выезжал на митинги коммунистов в Вичугу, и у нас была большая дискуссия. Я у них спрашивал: «А как же новая индустриализация? Как к вашим идеям относится ваш центральный комитет?»
– Что они вам ответили?
– Бывший (сейчас там новый, говорят) секретарь вичугского горкома как-то уходил от разговора. Он не мог сказать, как это с политикой КПРФ коррелируется. Потому что я говорю: «Мне нужно конкретно знать, вы против этого завода или вообще?» – «Мы вообще против! Нам не надо никаких заводов. Вы вон, нам баню постройте, заводов нам не надо».
– А на отношениях с поставщиками такая не очень позитивная информационная кампания как-то сказывается?
– Нет. У нас достаточно небольшой круг поставщиков, по сути, два основных генподрядчика и поставщик, а так как кредитование идёт с участием этих поставщиков и они в курсе, что происходит, вопросов не возникает. Самое главное, они поняли, что финансирование проекта есть, контракт можно подписывать. В Германии через два-три месяца могут начать изготавливать оборудование, чешский подрядчик может уже начать работать на площадке – они это всё прекрасно понимают, поэтому не сильно обращают внимания на информационный шум.
– Все эти пиар-истории – они, получается, только в границах Ивановской области?
– Да.
– Слухи про распил, видимо, связаны ещё и с тем, что в этих стенах когда-то работал нынешний губернатор Павел Алексеевич Коньков, и многие люди уверены, что он будет конечным бенефициаром какой-то части проекта, что это его «пенсионный фонд». Сильно помогает в работе над проектом то, что губернатор работал с людьми, которые сейчас продвигают проект?
– Я, откровенно говоря, удивляюсь вопросу о распиле и «пенсионном фонде» – если это вопрос. Нам сильно помогает то, что губернаторы заинтересованы в этом проекте. И нынешний, и прошлый. Причём я на 100% уверен, что это безвозмездная заинтересованность, потому что после того, как ВЭБ сказал, что своих денег они не дадут, мы попадаем под такую перекрёстную цепь проверок… Финансирование – оно как происходит? Мы заключаем контракт, предположим, с «Уде Инвента Фишер». Они идут в свой немецкий банк, показывают контракт. Там говорят: «Да. Мы готовы кредитовать вашего покупателя. Но не напрямую, а через какой-то российский банк, который должен от нас эти деньги принять».
– И выступить гарантом?
– Не гарантом, а кредитором – у них своё кредитное соглашение. Не просто так ВЭБ получил деньги, а целевые. Он не может их куда-то в другое место отправить, он получил их целевым назначением и заключает с нами кредитное соглашение.
– И вы обслуживаете уже этот кредит?
– И мы обслуживаем эту сделку между немецким банком и ВЭБом. Страхует сделку государственное экспортное кредитное агентство, в каждой стране есть такое агентство. Они страхуют 85% риска невозвратов. Немцы свободны от рисков, ВЭБ тоже только зарабатывает. А места для губернатора здесь явно нет. Вы поймите, ВЭБ, так как ещё и деньги чужие – они нам назначат аудитора, который будет нас ежемесячно проверять, включая все наши платёжки.
– И ещё вопрос: будет ли нормальный сбыт у комбината, не окажется ли его продукция невостребованной?
– Когда в 1991 году распался Советский Союз, всё производство полиэфирных материалов (текстильных и других) было размещено в Белоруссии и ушло вместе с Белоруссией. Одновременно на рынок хлынул серый, чёрный, какой хотите, товар, готовые изделия с полиэфиром или просто из полиэфира – китайский, турецкий... И тогда если кто-то заикался о том, что надо самим производить полиэфир, человека считали за городского сумасшедшего…
Немножко тема возродилась в начале 2000-х, но не по отношению к текстильному полиэфиру. Тогда был бум бутылочного, и на этой волне поднялся Калининград: был построен завод под бутылочный ПЭТ, а про текстильный никто даже слышать не хотел. Все считали, что «куда мы со свиным рылом в калашный ряд»? У нас работают братья китайцы, корейцы, японцы, турки, итальянцы. Нам-то зачем?
– Это была позиция руководства страны?
– Я не думаю, что Борис Николаевич Ельцин вникал в эти проблемы.
– Для меня руководство – это не один человек, а круг лиц.
– Это была и позиция бизнеса. Я участвовал во многих конференциях по ПЭТФ, и всегда речь шла только о «бутылке»… И я полагаю, что одна из основных заслуг вашего нынешнего и предыдущего губернаторов заключается в том, что нас, с нашим текстильным проектом, начали слушать в высоких кабинетах. Что мы, проведя гигантскую аналитическую работу и по рынкам, и по технологиям, смогли доказать своим бизнес-планом, расчётами, отчётами, смогли убедить руководство страны, банкиров, всех, что это производство имеет право на жизнь в нашей стране. А после того, как упала цена на нефть, до всех дошло, что продолжать и дальше продавать сырую нефть и делать бензин – невыгодно. Это первый-второй передел, там маленькая маржа, а наш передел – седьмой! Добавленной стоимости между нефтью и нами огромное количество. И поэтому при колебаниях цен на нефть, пока это колебание до нас доходит, потери сглаживаются. А до бензина всё доходит тут же – там один передел, одно плечо! И нам сказали: давайте заниматься нефтехимией, глубокой переработкой нефти, где уже идут более сложные, более дорогостоящие, но и более прибыльные процессы. Если оценивать добавленную стоимость и маржу автомобильного бензина и, предположим, штапельного волокона или, предположим, терефталевой кислоты – они не сравнимы, они отличаются в разы! Но для этого надо вложиться.
Вопросы задавал Алексей Машкевич
