Вообще ИК №3 считается образцово-показательной колонией в системе ивановского ФСИН, и это там чувствуется везде. Ухоженные газоны с цветами, идеально чистая территория, свежий ремонт в казармах и в административном корпусе, комната психологической разгрузки с новейшим оборудованием и даже самопальный памятник Фемиде рядом с клубом. В наши же планы в этот раз входило пообщаться с заключёнными и разобраться с условиями труда в заведении, а заодно выслушать их жалобы – если такие будут. Жалобы были и много, и я постараюсь сейчас воздержаться от оценок услышанного и от и эмоций. Наталья Львовна Ковалёва готовит обращение в прокуратуру, а я просто расскажу вам часть того, что увидел и услышал за несколько часов в образцовой колонии.
Сначала о сути жалобы: да, заключённые часто работают без выходных и в три смены по 18 часов в сутки – с пяти утра до половины одиннадцатого вечера с перерывами на приём пищи. Начальники (я осознанно не называю фамилий ни заключённых, ни офицеров) после долгого отпирательства всё-таки согласились с тем, что «такое бывало», но с оговоркой: максимум пару дней в месяц перед днём отгрузки швейной продукции заказчику – традиционный российский аврал. А так, по их словам, всё по правилам – 7 часов в день с выходным в воскресенье. Заключённые же утверждают, что сверхурочная работа - это повсеместная практика, а последний выходной у них был 26 августа, и им почему-то веришь – как минимум, говорить они начинали только после того, как из помещения уходили их бригадиры. Рассказывали, как некоторые не выдерживают напряжения и падают в цеху в обморок от усталости: их выносят в санчасть, приводят в себя и возвращают обратно – работа, видимо, это лучшее лекарство в колонии. И ещё большинство женщин, которые решились пообщаться с нами с глазу на глаз, были уверены, что это (общение с нами) просто так для них не пройдёт, и их ждут репрессии и наказания.
Ещё начальники говорили, что заключённые сами просятся так работать и даже показывали нам кипы их заявлений о том, что они хотят работать сверхурочно (по утверждению другой стороны, заявления пишутся по распоряжению офицеров и отказаться невозможно). Ещё один аргумент начальства: заключённые работают много, чтобы получать нормальную зарплату и иметь возможность покупать продукты и сигареты в ларьке. Хороший стимул. Только вот когда смотришь на листки начисления зарплаты, в это не верится. Заработная плата заключённой чуть больше четырёх тысяч рублей в месяц, если колония выполнила план, то ещё выплачивают порядка полутора тысяч рублей премии. После всех вычетов на руках у заключённых остаётся чуть больше полутора тысяч рублей. Но в ведомости есть суммы и в тысячу, и в пятьсот, и в восемьдесят семь рублей – напомню, за месяц труда, иногда без выходных, часто в несколько смен (при том, что за специальное дополнительное питание для ВИЧ-инфицированных, например, они сами должны доплачивать 1 500 рублей в месяц). Вот такая тюремная арифметика.
Да, кстати, и работают заключённые два дня через два – так нам сначала начальство говорило и так, видимо, должно быть по закону. Только вот табели учёта рабочего времени, которые лежали в цеху, говорят о другом – шесть дней в неделю по семь часов. А рядом, как насмешка, кипа «добровольных» заявлений на сверхурочную работу, которая в том же табеле не отражена. Вопрос: зачем врать самим себе, офицеры?
После разговоров об условиях труда почти все женщины переходили к разговору о быте. Я уже обещал попробовать удержаться от эмоций, поэтому просто перескажу. Из-за авральной работы отряд, с которым мы общались, полтора месяца не может попасть в баню (напомню – это женщины). На третьем этаже казармы по вечерам частенько нет даже холодной воды – не хватает давления в системе. Что касается горячей воды, то в отрядах стоят накопительные бойлеры – пятьдесят литров горячей воды на пятьдесят женщин один раз в день утром. Эта вода на то, чтобы умыться, постираться, на личную гигиену – на всё… А ещё есть такой способ наказания: оставить без возможности умыться вообще, – и это при том, что командиры отрядов , это женщины-офицеры, знающие все тонкости женского быта не понаслышке.
Одна из заключённых сказала нам, что вообще-то она сейчас в отпуске, но её заставили работать. Заявление её мы позже нашли: да, в отпуске… На просьбу прокомментировать ответом нам была тишина. Хотя тишина была ответом не только на этот вопрос.
Жаловались нам и на то, как обходятся с передачами с «воли». В месяц заключённый может получить, например, только 100 граммов сахара и 300 грамм колбасы. Киоск в последние два месяца работает из рук вон плохо – идёт реорганизация компании-поставщика.
И много, много ещё чего, от чего волосы, честно говоря, встают дыбом.
Да, конечно, они все совершили преступления, многие тяжкие преступления – но разве они от этого перестали быть гражданами РФ, перестали быть людьми, перестали быть женщинами?
Алексей Машкевич, член ОНК
P.S.: Обещал без эмоций, но вот вопрос задам: если это не рабский труд, то что это такое?
P.P.S.: И ещё один вопрос: а что теперь значит слово офицера, особенно когда оно оказывается враньём?
