Летняя жара, холодный Люлех, неспешный разговор со старым художником… Я был в Палехе меньше года назад. Многое случилось с тех пор в поселке: отметили юбилей своего искусства, открылось новое здание музея, сменился его директор; да и в области хватает перемен. Год назад палешане, например, переживали, что региональные кураторы культуры заставят новый музей исключительно лаковой миниатюрой, что отберут старое здание. В общем, перспективы будущей экспозиции были тогда туманными. К счастью, всё закончилось благополучно...
По сути, в Палехе теперь появился достойный (не провинциального уровня) музей русской иконописи. Выставлены не только шедевры местных мастеров, но и иконы начиная с XV века, которые палешане свозили к себе в мастерские как образцы со всей страны.
Не менее важно, как выстроена экспозиция. Делал её Михаил Дмитриев – известный ивановцам по своим проектам в областном художественном музее. Во всём видна осмысленность, внутренняя логика, неброская перекличка экспонатов (смысловая и художественная), ритмичность.
Вообще любой музей – изначально прообраз храма, где любая вещь становится сакральной, служа высокой цели. Следовательно, музей иконописи всегда рискует получиться чересчур храмом. В Палехе этого «перегиба» не чувствуется – и это важно: иконы здесь не вызывают чрезмерного религиозного трепета, который подавлял бы эстетическое восприятие. Говорю, конечно, только за себя – потому что есть посетители, которые крестятся и прикладываются к экспонатам. У меня такое чувство тоже порой возникает в некоторых музеях, но здесь этого не было – и хорошо. Излишняя набожность вряд ли позволила бы мне, например, разглядеть модный нынче цветочный «принт» на красной рубахе Иисуса (есть в собрании такая икона). Вряд ли возникла бы мысль о том, что икона Благовещенье (где Богородица традиционно изображается с красным веретеном в руках) вполне могла быть прообразом ивановского герба, особенно если вспомнить вариант И.Н. Нефёдова. Мы многое потеряем, если будем видеть в иконе только религиозную атрибутику. Да и палешане ведь свозили к себе лучшие образа не просто для того, чтобы помолиться – а для того, чтобы понять, как это написано, как сделано.
…Палехская икона всегда отличалась сложной композицией, многофигурностью – на одной доске умещаются целые эпопеи. В музее представлены несколько вариантов сошествия в ад. В нижней части этой иконы традиционно на чёрном фоне изображаются грешники, ждущие спасения. Не только цвет, но и характерная пластика этих «нечестивцев» напоминают новое палехское искусство (неужели действительно советских крестьян и героев на лаковых шкатулках рисовали с канонических безбожников?)
Михаил Дмитриев: «После революции был, очевидно, определённый этический напряг. По церковным правилам человек, пишущий иконы, не имеет права от этого отрекаться – это довольно серьёзное прегрешение. Но иконописные центры (и Палех в том числе) были ориентированы на продажу, и элемент конъюнктуры там всегда присутствовал – учитывалось, богатый ли заказчик, придирчивый он или нет. Взаимоотношения исполнитель-заказчик как раз отличают художника от монаха. Монах ведь разговаривает с Богом, а не с людьми – он пишет икону вне зависимости от внешних факторов. Палешане же изначально были художниками. И это, видимо, помогло им после революции относительно спокойно перейти к новому искусству. Сложно сказать, насколько это было самостоятельно. Полагаю, что не последнюю роль в стилистической «перепрофилировке» палехских богомазов сыграл знаменитый искусствовед Анатолий Бакушинский – автор первого и, пожалуй, наиболее полного исследования, по-настоящему объясняющего специфику палехского искусства. К тому же большевики вовремя разглядели возможности Палеха для мифологизации уже собственных достижений. На международных выставках, где происходила репрезентация советской власти, с самого начала присутствовали палешане. И в этом смысле они очень сильно помогли государству. Пригодилась мобильность их продукции – её удобно продать, презентовать. К тому же она функциональна: не просто произведение искусства – а, например, пудреница».
Новый палехский музей в штатном режиме заработал недавно (открытий было несколько – по разным политическим поводам). В выходные дни приезжих посетителей немало. И хорошо бы, чтоб из нового здания они в обязательном порядке переходили в старое, где представлена лаковая миниатюра. Тогда истоки палехского искусства становятся очевидными, а история его развития – наглядной. Но пока над этой навигацией, кажется, никто не думал.
Для нового музея набрали новых смотрительниц. Вопреки инструкциям они сбиваются в кучки, весело и громко что-то обсуждают по сельской привычке, рады поговорить с посетителями. Сначала это несколько коробит – а потом начинает нравиться. Это даже как-то примиряет экспозицию столичного уровня и сельский пейзаж за окном. К тому же в разговорах смотрительниц – много интересного.
Рассказывают, например, что по утрам, когда только открывают музей – сладко пахнет ладаном, церковной службой. А с первыми посетителями дух растворяется. Мистические истории ходят вокруг древнего рубленного креста, который установлен посредине выставочного зала. Его в советское время вывезли из ивановской старообрядческой церкви (которая у минеевского моста).
Недавно открытый музей находится пока в стадии становления. Предстоит ещё найти экспозиционное решение для пустынных широких коридоров (варианты предложены – но нужны деньги и реставрация экспонатов), есть вопросы к двум небольшим залам на втором этаже, которые не заняты иконописью. Но это уже детали. А по факту – в области появился музей, который интересно посетить не один раз, и в который не стыдно привезти иногородних гостей – по такому случаю простятся даже колдобины по пути.
