Алексей Машкевич
- Роман Владимирович, что показало расследование Общественной палаты по пассажирскому транспорту? Ваша версия.
- Расследование – это слишком громкое слово, я бы не стал его употреблять. Скорее был мониторинг. Это, наверное, более правильное слово, потому что мы не следователи, а представители общественности и расследование проводить не вправе, а вот мониторить – можем. Что показал мониторинг? Наличие определённых проблем, конечно. Собственно говоря, мы и ранее понимали, что транспорт у нас, к сожалению, пока ещё далёк от идеала. И как раз хотелось выявить, что же на самом деле больше всего беспокоит граждан и насколько это беспокойство обоснованно. Выяснилось, что больше всего нареканий вызывает работа транспорта в утренние и вечерние часы. Ведь далеко не все перевозчики соблюдают графики, включая и тех, кто имеют договора. Был вскрыт ряд и других проблем.
- Почему, когда говорят об общественном транспорте, акцент делается на частных перевозчиках и все спорят, нужны «газели» или большегрузные автобусы? Почему обходится вниманием такое предприятие, как МУП «ИПТ»? Когда вы проводили свой мониторинг, рассматривали тему муниципальных троллейбусов, или она осталась в стороне?
- Мы смотрели на все виды городского пассажирского транспорта. И на так называемые маршрутки, и на работу МУПов. На троллейбусы поступало немало жалоб, мы даже выделили лидеров по количеству претензий – это 9-й, 3-й, 4-й троллейбусные маршруты.
- Этот игрок играет на транспортном поле совершенно не по рыночным законам, ежегодно получая 320 миллионов рублей дотаций, которые уходят непонятно куда.
- Да, этот МУП становится интересным предприятием, потому что существует такая огромная дотация.
- Интересным для кого?
- В нынешнем его виде – к сожалению, однозначно не для пассажиров. Наверное, для тех, кто каким-то образом занимается распределением этих дотаций. Потому что мы видим, что из бюджета выделяются большие деньги, и в кризисной ситуации они могли бы пригодиться где-то в другом месте. Не могу сказать, куда уходят эти деньги, так как не работаю на этом предприятии и не нахожусь внутри этой системы, поэтому вопрос, куда они уходят, не ко мне. Однако мы не видим улучшений в работе МУП «ИПТ», несмотря ни на какие дотации.
- Мне нравится ваша скромность, когда вы говорите о том, что проводили всего лишь мониторинг. На пленарном заседании Общественной палаты были предоставлены некие цифры и некие выводы. Чем эти цифры и выводы так не нравятся вашим оппонентам?
- Кого из оппонентов вы сейчас имеете в виду? Их достаточно много...
- Мне кажется, вы вошли в публичный клинч с так называемыми легальными перевозчиками и с той группировкой чиновников, которая сейчас олицетворяется господином Дрюпиным – посредством которых и руками которых в городе были прописаны те условия, которые позволяют получать маршруты не владельцам автотранспортных средств, а не знаю кому.
- Вы сейчас говорите о том, что большинство тех автобусов, которые ездят у нас по городу, официально перевозчиками не считаются, а считаются перевозчиками люди, которые имеют договора на определённые маршруты? Это дело рук не местных чиновников, это пробелы федерального законодательства. Да, действительно, чаще всего перевозчиками у нас являются предприниматели, иногда вообще не имеющие собственного транспорта. По большому счёту тот человек, которого мы привыкли называть перевозчиком, иногда просто не может управлять машинами, которые работают на линии просто потому, что эти машины ему не принадлежат.
Что касается клинча с какими-то легальными перевозчиками, в нашей рабочей группе работала одна из представительниц таких перевозчиков. И все решения прорабатывались вместе с ней, обсуждались вместе с ней, взвешивались – чтобы выработать жизнеспособные предложения. Что касается чиновников, я могу догадываться, что у отдельных людей есть недовольство работой нашей группы и всей Общественной палаты. Наверное, им просто не нравится, что какие-то люди лезут в их работу: а вдруг что-то негативное вскроется, вдруг откроется не та сторона, которую они привыкли показывать в своих докладах. Поэтому я не отрицаю, что может быть какой-то негатив и со стороны определенной «группировки» чиновников.
- И вы, и Юлия Владимировна Портнова публично заявили о том, что в связи с расследованием в ваш адрес поступали угрозы.
- Угрозами это назвать очень сложно. Я думаю, что те люди, которые так вот «пошутили», на самом деле всё продумали. Потому что звонили не на сотовый телефон, а в домофон, который прослушать нельзя, да и никаких прямых угроз не было: человек, который позвонил в домофон, сказал: «Готовьтесь». Это можно расценить как угрозу только потому, что мы проводили мероприятие, которое вызвало определённый резонанс. И определённые люди могли попытаться запугать меня, чтобы я не продолжал или не развивал какие-то темы.
- Вы можете сейчас взять и сказать в диктофон: «Транспортные перевозки – это сфера, которая в городе Иванове криминализирована»?
- А что вы имеете в виду под словом «криминализирована»? Разборки с поджогами машин, с разбитыми автобусами? Разве это уже само по себе не говорит о том, что эта сфера криминализирована? Мне кажется, это самое яркое доказательство ваших подозрений.
- А сказать, что она коррумпирована?
- Я никого за руку не ловил.
- Ну, ведь вы и на поджогах ни у кого в руках спичку не тушили...
- Да, результаты-то поджогов видны. А насчёт коррупции я не могу утверждать со стопроцентной вероятностью. Да, слухи такие ходят, но мало ли кто и что говорит. Доказательств этим слухам на сегодняшний момент нет.
- А анализ договорной базы, которая позволяет выигрывать все конкурсы людям, не имеющим транспортных средств, создавая «прокладки»?
- На этот вопрос должна отвечать прокуратура.
- Тогда такой вопрос. Транспортная система в городе может работать по-другому или то, что мы имеем сегодня, – это приговор?
- Нет, мне очень хочется надеяться, что это не приговор: транспортная система всё-таки будет развиваться, она может развиваться и должна развиваться. Насколько эффективно здесь проявят себя отдельные чиновники, в чьём ведомстве находится транспорт, – вот в чём вопрос. Возможно, мы получим на него ответ в ближайшее время.
- Сразу за шумным расследованием Общественной палаты таксисты службы «42» под руководством вашего профсоюза устраивают в городе громкую забастовку. Это совпадение по времени или что-то другое?
- Начнём всё-таки с того, что не под руководством профсоюза. Профсоюз здесь вмешался уже на той стадии, когда недовольство в массах было сформировано и вылилось в то стихийное событие на проспекте Текстильщиков. О том, что происходит такое мероприятие, узнали вообще случайно. Поскольку в этот момент меня не было в городе, я направил туда своего заместителя.
На самом деле здесь нужно понимать специфику работы такси. Почему таксисты так возмутились, почему сейчас пришло время социальной напряжённости в этой отрасли? Проект с общественным транспортом отнял у меня достаточное количество сил, времени и нервов, а сегодняшняя ситуация не даёт мне заниматься никакой другой работой, за исключением улаживания ситуации у таксистов. Я сейчас вынужден много встречаться и разговаривать с водителями, руководителями служб такси, с различными инициативными группами водителей – они тоже сформированы стихийно. 20 апреля состоялось общее собрание водителей служб такси, и эти инициативные группы там присутствовали. Говорить о том, что это спровоцировал наш профсоюз – глупо. Недовольство спровоцировала ситуация, когда люди стали терять очень серьёзную часть заработка.
- Вы имеете в виду водителей или владельцев?
- Водителей, конечно. На сегодняшний момент тысячи водителей одномоментно потеряли более 30% заработка.
- Ну, вся страна присела, в том числе благодаря тому, что «Крым наш».
- Нет, здесь нельзя сравнивать, поймите…
- …Таксисты – это особые люди?
- В такси напряжёнка проявилась в первую очередь потому, что стало резко снижаться количество заказов. Бывшие клиенты сами стали таксистами, сели за руль и теперь работают рядом с теми, кто когда-то их возил, количество таксистов становится просто неконтролируемым. Поэтому и конкуренция за заказ среди водителей достаточно серьёзная. И на этом фоне второй раз за год одна из крупнейших компаний понижает тарифы. Первое понижение прошло достаточно мягко и незаметно, в том числе для прессы. А второго понижения водители перенести не смогли, тем более что у них есть ещё и другие обязательства.
Работает человек на заводе, стоит он за станком, получает за свою работу, скажем, 20 тысяч рублей. Работодатель ему говорит: «Работать ты будешь столько же, работу будешь делать такую же, за этим же станком, но платить я тебе буду не 20, а 15 тысяч». Работник, конечно, может повозмущаться, будет недоволен, может быть, уйдёт с этой работы. Но если останется, но завтра его станок сломается, предприятие ему либо отремонтирует старый станок, либо поставит новый. А у таксиста средство его труда – это автомобиль, который чаще всего принадлежит ему. Ему никто его не отремонтирует, не заменит и не купит новый. Понимаете? Я не говорю, что таксист – это какая-то такая исключительная каста и что другие люди не пострадали от кризиса. Конечно, пострадали. Но когда это делается специально, когда это делается искусственно, когда к этому нет никаких предпосылок… Служба, которая снизила тарифы, на переговорах заявила о том, что они наблюдают прирост до 21 тысячи заказов в месяц. Зачем нужно было снижать тарифы, если количество заказов растёт? Я не понимаю.
- Что касается вашего участия в этих процессах, общаясь с людьми, я слышу два мнения. Первое – что вы, втягиваясь в шумное обсуждение транспортных и таксистских проблем, каким-то образом пытаетесь лично под себя «отжать» часть этого рынка.
- Это как минимум смешно, поскольку я вообще не являюсь игроком на этом рынке.
- И желания нет?
- Никакого желания. Людей, которые ко мне сейчас приходят и говорят: «Хочу устроиться работать в такси», – я отговариваю как могу. Может быть, имеются в виду маршрутные транспортные средства? У меня нет автобусов – ни своих, ни легальных, ни нелегальных – никаких. Заниматься этой сферой в коммерческом плане мне неинтересно. Заниматься общественной работой мне интереснее, чем коммерческой.
- Как раз второе мнение – о том, что вы задумались о политической карьере, и эти процессы – хороший старт в политику: на проблемах транспорта и таксистов въехать в ивановский политический истеблишмент.
- Я как чистой воды общественник, не имеющий какого-то бизнеса, занимаюсь проблемами транспорта с апреля 2011 года, работаю исключительно в профсоюзе. Что касается моей возможной политической карьеры, на самом деле ко мне постоянно, начиная с 2012 года, поступают предложения то баллотироваться в депутаты, то присмотреться к чиновничьему месту. Но я никогда не страдал звёздностью – люди, которые меня знают, это подтвердят. У меня нет короны на голове.
- Дело не в короне…
- Буду я делать какую-либо политическую карьеру или нет? Ничего исключать не буду, потому что жизнь – штука непредсказуемая. Сегодня один расклад, завтра он, может быть, изменится. Я ничего не исключаю. Если я пойду в большую политику и при этом буду делать для людей что-то хорошее – то кому от этого будет плохо?
Сегодня я не пытаюсь заработать себе какие-то политические очки или ещё что-то в этом роде. Вопрос по общественному транспорту, который рассматривала Общественная палата, возник из-за обращений граждан и ТОСов, которые мы не могли оставить без внимания. И в такси – не я же инициировал резкое снижение тарифа. Я, наоборот, сейчас пытаюсь эту ситуацию сгладить. Поэтому говорить о том, что я использую это для повышения своего политического имиджа – как минимум не умно.
