Тимофеев и его окрестности

Михаил Тимофеев, главный редактор журнала «Лабиринт»

«К-7»: генератор унификации городского пространства
Дорогие мои читатели, найдётся ли среди вас хотя бы один человек, готовый на финишном этапе дневного автотура в двухстах километрах от конечной точки маршрута сделать крюк в тридцать вёрст для того, чтобы взглянуть из окна и, конечно же, сфотографировать панельные пятиэтажки?.. Когда во время занявшего весь майский день путешествия по маршруту «Пермь – Березники – Усолье – Чусовой – Пермь» мы ехали по умирающим шахтёрским городкам, расположенным на востоке Пермского края, его инициатор, наш гид и водитель – социолог Олег Лысенко настоятельно рекомендовал сделать это. И я не пожалел. Дело в том, что пятиэтажки в городе Гремячинске – это не породнившие все города постсоветского пространства и провоцирующие мизантропию клонированные серые параллелепипеды, а совершенно нездешнего вида конструкции, собранные немецкими строителями из блоков производства ГДР в конце 1970-х годов. В лучах заходящего солнца искристые бежевые панели излучали тёплый домашний свет, и казалось, что ещё можно уловить запах пенного «Бадусана» в ванных комнатах нетиповых квартир.
Польский архитектор Куба Снопек в одном из своих интервью сказал: «Если вы поедете в Берлин и пойдете в магазин с сувенирами, то увидите очень много открыток с панельными микрорайонами. В Берлине эта архитектура считается очень крутой». Именно этот уроженец Вроцлава – древнего польско-немецкого города, восстановленного после Второй мировой войны практически с нуля, несколько лет изучал в Москве историю и архитектуру типичного советского микрорайона Беляево и предложил внести его в список культурного наследия, охраняемого ЮНЕСКО. Кому-то эта идея может показаться экстравагантной до абсурда, однако в предложенной инициативе есть легко считывающаяся логика: архитектура как развивающаяся система неизбежно переходит от одного стиля к другому, появляются новые технологии и материалы, и на каком-то этапе вполне утилитарные строения становятся памятниками стилю и эпохе.
Кто из читателей не помнит этот закадровый текст из «культового» советского телефильма: «В былые времена, когда человек попадал в незнакомый город, он чувствовал себя одиноким и потерянным. Вокруг все было чужое: иные дома, иные улицы, иная жизнь… Зато теперь совсем другое дело. Человек попадает в любой незнакомый город, но чувствует себя в нем как дома: такие же дома, такие же улицы, такая же жизнь…Дома уже давно не строят по индивидуальным проектам, а только по типовым». За полвека в таких домах выросло несколько поколений советских и уже несоветских горожан. Услышав слова «хрущёвки» и «брежневки», люди с болезненно обострённым чувством прекрасного (зачёркнуто) собственного достоинства (зачёркнуто) переживания дисгармонии в городской среде непроизвольно морщатся. Так чем и как измеряется степень заурядности городского пространства? Предположу, что не в вызывающих у части горожан идиосинкразию «хрущёвках» и «брежневках». Как я уже неоднократно писал, в Иванове нет ни «стен древнего кремля», ни десятка-другого старинных храмов, ни покрытых мхом каменных купеческих палат или торговых рядов, заложенных не позднее, чем при Екатерине Великой. Однако имеется немало зданий, о значимости которых на данный момент могут судить далеко немногие. Ситуация осложняется ещё и тем, что в зданиях, являющихся или претендующими стать памятниками архитектурного наследия, далеко не всегда удобно и комфортно жить. Взять хотя бы многим известный дом Дюрингера, четырёхсотквартирный «дом коллектива» и замечательный фахверковые дома на Первом рабочем посёлке.
Можно посетовать: что имеем, не храним. Скандал вокруг второго дома красной профессуры даёт понять, что власти озабочены отнюдь не сохранением наследия. Главный специалист по архитектурному наследию нашего города Александр Тихомиров пока плотно погружён в инвентаризацию зданий позапрошлого и начала прошлого века (впрочем, в его «Путеводителе сквозь времена» есть не только это). Это замечательно, но пора бы подумать над тем, как сделать интерес к городу массовым, привить интерес к привычному и незаметному, а также найти аудиторию помимо читателей краеведческой литературы и зрителей местных телеканалов. Иваново безлико и однообразно только на поверхностный взгляд. Рискну предположить, что бухгалтер ЖЭУ после поездки по маршруту «Золотого кольца» России, не сможет отличить на своих селфи Кострому от Суздаля. А квалифицированный инженер-домостроитель с многолетним стажем найдёт десять отличий между домами серии II-18/8 и К-7. Кстати, автором прототипа знаменитых «хрущёвок» (дома серии «К-7») был дедушка лидера группы «Мумий Тролль» Ильи Лагутенко, о котором я ещё скажу доброе слово. Первый экспериментальный типовой квартал был построен в московских Черёмушках на улице Гримау в 1958 году. Микрорайоны под не менее типовыми названиями «Новые Черемушки» стали появляться в советских городах практически повсеместно – от субтропиков до полярного круга.
Унификация городского пространства – тренд, безусловно, заметный. Но попробуйте найти две одинаковые панельные пятиэтажки. Не получится. Всё дело в отсутствующем у многих интересе к деталям – остеклению балконов, убранству подъездов, не говоря уж о придомовой территории. Так что наступает время, когда следует отдать должное эпохе невзыскательной однообразной архитектуры, начавшейся более полувека назад.
Рассуждая о Нижнем Новгороде в только что анонсированной книге «Въездное&(Не)Выездное», наш бывший земляк, журналист Дмитрий Губин написал: «Покровка – вполне мертвая пешеходная улица, по духу неотличимая от Арбата или от Малой Конюшенной в Петербурге, которые пешеходными стали не потому, что так сложилось, а потому, что так велело начальство. Чугунные «пушкинские» фонари. Стандартные сетевые магазины, точь-в-точь те же самые, что и в первопрестольной, и на Урале, и на Дальнем Востоке».
Мой опыт подтверждает эту оценку клонов московского Арбата – выделенные пешеходам пространства в Казани, Перми, Екатеринбурге и Владивостоке удручающе однообразны. В памяти от улиц Баумана, Пермской, Вайнера и адмирала Фокина осталось только то, что происходило лично со мной. И я надеюсь, что это может быть кому-то интересно…

Глобус локуса: практики конструирования городского текста
Книг, авторы которых экстрагируют, извлекают уникальность отдельных российских городов, не так уж и мало. Варианты представления стране своеобразия места могут быть достаточно неожиданными. Поводом для создания забавной тонкой книжки «По-пермски говоря» стала, например, особенность здешнего лексикона, сопоставимого, как утверждается в написанном специалистом-филологом предисловии, с одесским.
Чтение путеводителей не предполагает удовольствие от текста. Человек, наслаждающийся саморекламой отелей, ресторанов и кафе, либо специалист, либо персонаж анекдота с ключевой фразой «Читал пейджер, много думал». Чаще всего жанр нестандартной книги о городе – это арт-гид, совмещающий информационную часть с разного рода историями, ну и, конечно, фотографиями и рисунками. Как написано во введении к подобной книге о Риге, «с одной стороны, это городской справочник, в котором собрана информация о лучших гостиницах, музеях, культурных объектах, кафе, ресторанах, магазинах и привычках рижан, с другой – стильная книга, имеющая художественную ценность и демонстрирующая иное, креативное визуальное мышление и кардинально отличная от привычных туристических путеводителей». В России именно так сделана известная мне брошюра «Горький. Попробуй на вкус. Гид по интересным местам Нижнего Новгорода».
Шикарно изданная глянцевая книга «Место. Нестандартный путеводитель. Екатеринбург» это первая часть инициированного в Москве проекта, посвящённого российским мегаполисам (на очереди Санкт-Петербург). Как заметил в интервью по поводу выхода первого тома серии один из авторов текста политолог Дмитрий Москвин, таким образом «метрополия изучает колонии, пользуясь самоописаниями туземцев». Надо сказать, что уральской столице есть что предъявить российской. Здесь своё уральское любят и ценят. Десять лет назад Владимир Сутырин написал путеводитель для подростков «Е-бург: родной город. step by step», изданный в удобном для прогулок карманном формате. Гидами тинейджеров стали сошедшие с постамента основатели Екатеринбурга де Геннин и Татищев, именуемые на их сленге Бивис и Батхед. Выпущенный в этом году «Ёбург» Алексея Иванова – уже другой жанр. Очерки о людях, определивших жизнь города на протяжении нескольких десятилетий, интересны и сами по себе, без привязки даже к такому специфическому месту как Свердловск/Екатеринбург.
Самыми удачными репрезентациями места, на мой взгляд, являются очень разные издания, появившиеся в истекшем десятилетии в противоположных концах нашей немаленькой страны: сборник «Арт-Гид. Кёнигсберг/Калининград сегодня» и «Глобус Владивостока. Краткий разговорник-путеводитель (комментарии к ненаписанному роману)» Василия Авченко. Кстати, роман он в соавторстве с Ильёй Лагутенко (место рождения – г. Москва) всё же написал. Он называется «Владивосток 3000». Есть и беллетризированный текст Александра Попадина о Кал-граде: «Местное время: прогулки по Калининграду» с подзаголовком «В помощь гуляющим и прогуливающимся. Практическое пособие в трех частях с отступлением». Но с этими книгами я не знаком. Ещё раз подчеркну, что мне ближе жанр non-fiction.
Сопоставление «Глобуса Владивостока» с арт-гидом по Калининграду примечательно для меня ещё и тем, что в весьма отдалённом от Иванова городе я бывал дважды, а в столице бывшей Восточной Пруссии не был даже проездом.
В миниатюрные эссе числом чуть более сотни на одну, реже на две странички вместилось столько, что многомерная картина, возникшая по прочтении вкупе с правильно подобранными фотографиями создала иллюзию глубокого погружения в жизнь этого странного места и пробудила крепкую приязнь к странному городу с неизбывным диссонансом между немецким и советским, с удивительной парой «гениев места» – никогда не покидавшим родной город философом Кантом и никогда в нём не бывавшем «всесоюзным старостой» Калининым.
Отдавая отчёт о своей предвзятости как исследователя репрезентаций городского пространства, уверяю, что арт-гид – это книга (и, кстати, сайт) для очень разных читателей. Мозаика талантливых текстов позволяет узнать и увидеть в разных ракурсах, с помощью сложно настроенной оптики рассмотрения. Структура арт-гида (26 блоков) настолько прихотлива, что для её описания мне потребовался бы объем не уступающий данному материалу. Диссонанс советского и немецкого прослеживается как через призму материальных символов места (истории об утраченном Королевском замке и построенном на его месте ошеломляюще безобразном Доме Советов), так и мифах, легендах и размышлениях о могиле Канта, об острове Кнайпхоф, семи городских мостах и запахе Прегеля… Если интересно, лучше отложить журнал «1000 экз.» и «загуглить» название этого проекта.
«Глобус Владивостока» незамысловато структурирован по алфавиту, но никто же не мешает читать его в произвольном порядке. Разумеется, в имеющемся перечне есть всё (ну, или почти всё). Ирония и чувство юмора автора сопоставимо с моими, и по этой причине чтение стало для меня сущим наслаждением. С хорошей краеведческой дотошностью упомянуты родившиеся или просто замеченные в разное время во Владивостоке знаменитости от Юла Бриннера и Семёна Будённого до Александра Фадеева и Джеральда Форда. Местная кухня представлена во всей своей полноте. Кое-что можно попробовать и за пределами этого города. Итак, записывайте: корейский майонез «Оттоги», «корейский пирожок» пян-се, «Чокопай», «Доширак» и, разумеется, гребешок.
Некоторые топонимы морской части города не самые уникальные — бухту Золотой Рог и пролив Босфор можно увидеть и в Стамбуле, а вот бухты Улисс, Диомид, Патрокл и Шамора есть только здесь. Из «наземных» топонимов внимания заслуживает Парк Минного городка. Кое-что за недолгий век города переименовывали, порой и не один раз. Так Светланская – главная улица города – была не только Ленинской, но и Американской, а пешеходная Адмирала Фокина когда-то была Пекинской. Народные топонимы порой необходимо знать, чтобы попасть в нужное место, поэтому районы Чуркин и Эгершельд, «настоящие» картографические названия которых мало кто из владивостокцев знает, стоит запомнить. Разумеется, в самом автомобиленасыщенном городе страны, где лишь каждая десятая машина с привычным ивановцам «левым рулём», не обойтись без замечания о том, что хороший руль левым не назовут. Имеется и увлечённый рассказ о разновидностях японских авто, о которых в европейской части страны никто и не ведает.
Эти маленькие книжки, с одной стороны, не дают усомниться в исключительности западного и восточного форпостов России, а с другой, позволяют понять, что всё находящееся между ними обладает специфической степенью отличия от этих крайностей и при соответствующем способе преподнесения читающей и рассматривающей картинки публике может привлечь пристальное и неподдельное внимание.
За пределами России аналогичный проект был реализован на Украине в преддверии европейского футбольного чемпионата. Киев, Донецк, Львов, Харьков, Одесса, Ивано-Франковск и Херсон получили весьма интересные и отнюдь не однотипные издания.
Приведённый перечень любопытных «самоописаний городов» крайне мал. Признаюсь, что это всё, что мне известно. В Иванове ближе всего к искомому жанру был приближен фотороман Виктора Боровкова «Иваново. Мой город». Разумеется, ему не хватало текстов, притом, что наличествующие эссе Виктора Ломоскова и Леонида Таганова были хороши. Я бы не отказался быть третьим в их компании…
В нынешнем материале столица нашей страны занимает вполне маргинальное место. Единственный город, способный заявить о себе в российском пространстве о себе на равных с Москвой – это нынешний Санкт-Петербург, он же Ленинград, он же Петроград. О давнем противостоянии двух российских столиц можно узнать из многих книг – от вполне научной «Москвософии & Петербургологии» Василия Ванчугова до «Поребрика из бордюрного камня» Ольги Лукас. Иванову, хотя и носившему некогда титул третьей пролетарской столицы, в этот спор вступать не следует. Впрочем, этой весной в одном из питерских книжных моё внимание привлекла книга «Ленинградский лексикон» Игоря Богданова. Её название с одной стороны отсылает ко времени, когда город носил именно такое имя, а с другой – к реалиям позднего СССР, имеющим отношение к Иванову ничуть не меньшее, чем к Питеру.
Кстати, «Ивановский лексикон» мной написан. Фотографии имеются. Нужны деньги. Торг уместен…