Михаил Тимофеев , главный редактор журнала «Лабиринт»
Стремление причислить город к какому-либо элементарному типу поселения – явление достаточно распространённое, весьма живучее и в настоящее время возникающее не от стремления возводить всё к единому, к небесному граду, а от желания редуцировать, упрощать сложноорганизованную реальность.
Выделение концепта, т.е. смысла образа города приводит, в частности, к созданию таких устойчивых понятий как город-крепость, город-завод или город-фабрика. К этим сугубо функциональным образам можно добавить город-музей, город-порт, город-курорт, столичный город и т.д, и т.п. Географический фактор предполагает выявление пространственной приписки города, которая порой может восприниматься довольно странно. К городу может быть приложима даже национальная идентификация, что опять же мало кого смущает. Кроме этого, он может быть молодым и ли древним. А может быть и героем.
Некоторые маркеры места, как, например, город-курорт, для Иванова абсолютно неприменимы. Отсутствие не только морского, но и речного порта, да и в целом удалённость от крупных водных пространств никаким Уводьским водохранилищем компенсировать невозможно. Остаётся лишь иронично рифмовать: «Как на Уводи вонючей вырос город наш могучий».
Но что же хоть как-то подходит для идентификации города Иванова? Каким образом можно его задокументировать, создать паспорт города, и зафиксировать его анкетные данные?
В случае с нашим городом проблема имени возникает изначально. Итак, Иваново или Иваново-Вознесенск? Или всё же наоборот – Иваново-Вознесенск или Иваново?
Смена имени – процедура в отечественной культуре хотя и не очень распространённая, но известная. На сломе исторических эпох после 1917 года граждане новой России меняли даже отчества. Некоторые города в советское время, в отличие от Иванова, испытали на себе неоднократные переименования. Стоит принять во внимание, что имя нашего города было большевиками лишь сокращено, и Иваново-Вознесенск не стал ни Первосоветском, ни Афанасьевым, ни Дунаевым, ни Фрунзе, ни Арсением. А ведь мог бы…
Переходя к вопросу возраста, замечу, что для городов он не менее деликатен, чем для дам. Так вот в этом вопросе, как ни парадоксально, Иваново стоит особняком. С некоторых пор принято гордиться древностью. На какие только сделки с археологами не готовы пойти власти, чтобы повысить возраст города на сотню-другую лет. Ивановские чиновники непреклонны – догородская история ими во внимание не принимается. То ли из-за того, что в этом случае теряет всякий резон обсуждение возвращения недостающей с 1932 года части имени, то ли по совсем уж загадочной причине.
Таким образом, позиция властей склоняется к тому, что Иваново-Вознесенск – это город Нового времени, город-фабрика. Соответственно, фабричность – это квинтэссенция, субстрат городской культуры, и факт принадлежности его к фабрично-заводской цивилизации, к сонму манчестеров всех стран.
Эта специфичность изначально, т.е. с искомого 1871 года, выделяла город из его окружения, отличала его от купеческой уездной Шуи, монастырского Суздаля, губернского Владимира. Отличала изначально отнюдь не в лучшую сторону. Можно, конечно, сожалеть, что в Иванове нет и в помине кремля и крепостных валов, как в Суздале или Лухе, но можно вспомнить расхожее высказывание Владимира Павловича Рябушинского: «Родовые фабрики были для нас то же самое, что родовые замки для средневековых рыцарей».
Предикаты «красный» и «пролетарский» закрепляются за городом с 1905 года. Именно революционная репутация позволила городу обрести высокий административный статус, сначала встать вровень, а затем и превзойти губернские Владимир, Кострому и Ярославль. Однако то, что на каком-то этапе истории может приносить городу разного рода дивиденды – повышенную категорию снабжения, как в СССР, или мега-проекты в виде саммитов ШОС или АТЭС, универсиад, олимпиад и чемпионатов Европы и мира – на другом работать перестаёт. Так Иваново, будучи в фаворе в первое десятилетие советской власти, в дальнейшем утрачивает своё влияние. Лишь в конце шестидесятых городу удаётся доказать своё советское первородство и получить квоту на вхождение в туристический маршрут, который был совсем уж о другом. В 2009 году, выступая по поводу проведения в регионе международного кинофестиваля имени Андрея Тарковского «Зеркало», губернатор Ивановской области Михаил Мень в интервью радиостанции «Эхо Москвы» сказал, что стереотип города невест, депрессивного, красного региона серьезно мешал ему с точки зрения развития, привлечения инвестиций. От себя замечу, что борьба со стереотипами – занятие в значительной степени неэффективное, порой непосильное.
Я уже писал о том, что мода на советское возвращается, и интерес к нему постепенно перестаёт рассматриваться как маргинальный. Следует признать, мы плохо храним то, что имеем, практически не используем уникальный символический капитал, доставшийся нам в наследство. Можно спорить о том, плох он или хорош, но он существует, хотя и влияет на меморативные практики крайне слабо.
Начиная с шестидесятых годов прошлого века, культивирование трепетного отношения к древностям стимулировало зарубежный и внутренний туризм, способствовало инвестициям в эту отрасль, помогало поддерживать в городах приличествующий статусу внешний вид. Несомненно, древнерусскость Иванова в «Золотом кольце России» не просто сомнительна - она анекдотична. Вообще предикат «русский» применительно к характеристике города очень условен и отсылает разве что к культурной традиции, к происхождению, которое можно подкрепить не только летописными документами, но и наличествующими артефактами в виде архитектурных достопримечательностей – того же кремля, купеческих палат или храмов.
Иваново – русский Манчестер, другими словами – русский англичанин. Об этом порой просто забывают, иногда относятся с плохо скрываемой иронией, но от краснокирпичного наследия промышленной архитектуры вполне приличного вида никуда не деться до сих пор. Так как фабрики примыкали к источникам воды, то далеко не все они видны передвигающимся по городу на общественном транспорте, но вид с площади Пушкина на БИМ даже после неудачной реконструкции одного из зданий впечатляет.
Мода на индустриальное наследие в настоящее время только зарождается, о профильном использовании фабричных строений в Иванове можно забыть, но приходит время решать, как его использовать. Не стоит забывать о нём как ресурсе для позиционирования города, для придачи ему смыслов, достойных если уж не гордости, то хотя бы уважения. Пока же фабричные строения за редким исключением стоят невостребованными, доступ на их территорию либо ограничен, либо вовсе закрыт.
Концепт «фабрика» вполне актуален, он на слуху – это и ВИА, и проект «Фабрика звёзд». Больше десяти лет назад на АО «Шуйская водка» решили разрабатывать новую марку национального напитка № 1 и пригласили меня в качестве эксперта по алконимике. Одним из вариантов названия водки класса премиум было «Фабрикантъ». Присутствовавший на совещании представитель бизнес-сообщества счёл его неудачным, так как оно ассоциировалосьу него с запахами красителей в отделочных цехах и хлопковой пылью ткацких цехов. Полагаю, что для людей, не вовлечённых в производственный процесс, название звучит вполне респектабельно. Почему бы в этом контексте не вспомнить о том, что именно в Иванове появилась первая в СССР фабрика-кухня, а на фабрике имени Балашова много лет существовала театральная студия Регины Гринберг, превращая место своего присутствия в фабрику-театр?..
Ведя городскую историю с 1871 года, власти как бы открещиваются от сельского прошлого Иванова. Между тем, оно присутствует как в планировке правобережной части центра города, так и в деревянной застройке, начинающейся в ста метрах от здания мэрии. В Вологде, Иркутске, Томске и Тюмени этот сегмент архитектурного наследия используется для привлечения туристов, у нас же скорее воспринимается как нечто порочащее образ города.
Говорить об Иванове как городе-музее не принято. Это словосочетание в разных регионах России вызывает свои ассоциации – это могут быть Гороховец или Верхнеуральск. Для ивановцев это, видимо, Суздаль. Впрочем, и Санкт-Петербург может восприниматься именно так. То есть величина города не принципиальна.
Какие же экспонаты можно найти под ивановским небом? Не в последнюю очередь те же фабрики, но не только. Можно, конечно, показывать провинциальный модерн и эклектику, но «жемчужиной» иваново-вознесенской архитектуры всё же будет конструктивизм. Иваново уступает Екатеринбургу по количеству памятников этого стиля, но не по качеству. Есть ещё что показать, а уничтоженные здания интернационального детского дома имени Стасовой, деревянного цирка или перестроенных Главпочтамта и кинотеатра «Центральный» можно представить в виде сувениров. В настоящее время, кстати, в этом сегменте туристического бизнеса Иваново предстаёт своего рода соперником Суздаля – в некоторых наборах видовых открыток ивановские храмы составляют три четверти изображений.
Попытки выдать Иваново за то, чем он по сути своей не является – это пример конструирования нового образа, ребрендинга города. Его результат можно будет увидеть и оценить лет через тридцать-сорок. Но он будет только в том случае, если тенденция сохранится и не встретит противодействия, а это маловероятно.
Некоторые маркеры места могут показаться излишними. Действительно, европейскость, например, актуальна в большей степени там, где она выступает фактором отличия. Давнее противостояние Перми и Екатеринбурга преломляется через их нахождение в разных частях света, что дало повод поэту Владимиру Виниченко написать такие шуточные строки:
Город Пермь стоит на Каме,
И зовут нас пермяками,
И живём мы все в Европе.
А не где-нибудь там… около.
В этой связи симптоматично, что Екатеринбург позиционируется как «первый город Азии», а Пермь — «первый город Европы». Впрочем, кому в России неизвестно, что европейский город у нас один – Санкт-Петербург…
О том, что Иваново – европейский город напомнили инициаторы его выдвижения на звание Молодёжной столицы Европы. Если убрать предикат «молодёжная», то получится ещё смешнее, чем древнерусское Иваново. Стать столицей Европы Иванову пока не удалось, а второго первого города ни в Европе, ни где бы то ни было, быть не может.
Итак, подводя итог беглой инвентаризации концептов, можно сказать, что поиск места города среди других – это не просто выявление его отличий, установление его уникальности, но и конструирование его образа из множества наличествующих компонентов и изобретения и создания новых составляющих. Этот процесс предполагает большую или меньшую конкуренцию между альтернативными сценариями позиционирования города, преподнесения его гостям и самим жителям. Споров и конфликтов избежать не получится, так как невозможно в полной мере уничтожить память о прошлом города. Оно свидетельствует о себе, а утраты живут в памяти старших поколений, в документах и прочих меморативных практиках.
Безусловно, изменение городского ландшафта влечёт за собой смену доминант его визуального и символического восприятия. «С северо-восточной стороны глазам зрителей представляется прекраснейшая картина: на переднем плане река, по берегам которой в виде гирлянды тянется ряд фабрик, над ними постепенно поднимается город, блестя золочеными главами церквей и выставляя местами высокие фабричные трубы вперемешку с крышами домов». Эта картина Иваново-Вознесенска 1880-х годов, описанная фабрикантом и краеведом Яковом Петровичем Гарелиным уже никогда не может быть восстановлена. Мы живём в городе, где вертикальными доминантами являются не трубы и колокольни, а высотные дома, где уничтожено то, что восстановить невозможно, где на главной площади установлены памятники революционерам и фабриканту, где многое смешалось самым парадоксальным и странным образом. Город постоянно меняется, становится другим, оставаясь при этом самим собой.
Иваново – город со сравнительно недолгой собственно городской историей, с неизжитыми «родимыми пятнами» своего сельского, фабричного и революционного прошлого. Город, в котором энтузиасты пытаются найти способ его «осовременивания», символического продвижения в мир. Город, историко-культурное наследие которого является пространством символического противостояния адептов советского и досоветского. Город, в котором власть не готова к поиску консенсуса.
Заявленными мной концептами фабрики и музея, безусловно, смыслообраз Иваново-[Вознесенска]не ограничивается. Так что продолжение следует.
