Борис Кагарлицкий
Кризисное противостояние реакционного, с каждым днем всё более авторитарного правительства и не менее реакционной, откровенно фашизирующейся оппозиции на Украине вызвало у левых по обе стороны границы состояние, близкое к интеллектуальному ступору. Спектр мнений распространяется от готовности участвовать в любых протестах и акциях, независимо от их цели, смысла, идеологии и реальных перспектив, до призывов поддерживать существующую власть как “наименьшее зло”.
В России эти споры наложились на не до конца завершенную дискуссию об уроках событий 2011-12 годов, хотя если говорить о фактических результатах тогдашнего движения, они более чем очевидны: всё кончилось полным провалом. Вопрос лишь в том, могли ли левые действовать иначе, чем они действовали, и как перераспределились силы по итогам событий (на фоне общего упадка движения далеко не все его участники оказались в проигрыше, некоторые, напротив, укрепили свои позиции).
Однако, как известно, “Украина — не Россия”. И проявляется это различие, вопреки мнению либеральной интеллигенции, не в неком большем свободолюбии или особой пассионарности наших западных соседей, а в том, что там у правящего класса просто значительно меньше ресурсов. С одной стороны, именно этим определяется и специфическая модель олигархической демократии, сложившаяся в Киеве: ведущие украинские кланы, в отличие от российских корпораций, не могут договориться и поделить страну так, чтобы всем хватило и не было поводов для открытого конфликта. Не авторитарные наклонности Путина, а объективная возможность правящей группы более или менее удовлетворить всех крупных игроков предопределила как российскую стабильность 2000-х годов, как и внезапный срыв в пике кризиса в 2011 году, когда эта способность власти оказалась поставлена под сомнение.
С другой стороны, различие между ресурсными возможностями правящих классов двух стран определяет и социальный климат. Россияне терпят дольше не потому, что менее пассионарны, а потому что у нас объективно ситуация лучше. Но стремительное усугубление социального кризиса в 2014 году грозит резко переломить обстановку, причем настолько, что “танцующие поменяются местами”. Если политический кризис и открытый социальный протест всё-таки случатся у нас, то все украинские майданы покажутся детской игрой.
Именно поэтому вопрос об “уроках украинского” для российских левых является крайне актуальным. Проблема не в том, что могут или не могут сделать сегодня наши товарищи к западу от границы, а в том, какие выводы на будущее смогут извлечь из произошедшего левые организации обеих стран.
По большому счету, можно выделить три основные позиции в украинской дискуссии, за которыми стоят более или менее заметные политические организации и течения. Позиция либеральных левых состоит, как и в России, в призыве присоединиться к движению на Майдане “несмотря на доминирование там правых” и вести с доминирующими там националистами и фашистами идейную борьбу за гегемонию и “влияние на массы”. Такого рода заявления мы слышим от некоторых членов “Левой оппозиции”, статьи и мнения которых с энтузиазмом тиражирует московский сайт Open Left.
Тут мы видим логичное продолжение линии, проводившейся либеральными левыми в России во время протестов 2011-12 годов, только доведенной до абсурда. В России вся дискуссия и тактика были предопределены тем, что левые с самого начала составляли важный элемент общего движения, за ними шла изрядная часть демонстрантов, у них был определенный авторитет и влияние на массу протестующих. Эти возможности в значительной мере были упущены из-за позиции руководства Левого Фронта, но в свою очередь, изрядная часть активистов и организаций от этой позиции вовремя отмежевалась, проведя через Форум левых сил решение о бойкоте Координационного совета оппозиции. В целом, по итогам кризиса 2011 года идейное присутствие левых в общественной жизни России увеличилось (нас стали вынужденно замечать даже те, кто двадцать лет подряд упорно делали вид, будто нас не существует). Вряд ли мы сможем сказать то же самое по итогам текущих событий на Украине.
Есть ещё одно принципиальное различие. У нас в 2012 году речь шла о борьбе за гегемонию в протесте между левыми и либералами (в условиях, когда националисты были по отношению к той протестной массе относительно маргинальны). Напротив, на Майдане приходится иметь дело с националистами и фашистами, далеко не всё контролирующими, но занимающими там лидирующее положение. И если с либералами можно вести полемику, то с ультраправыми разговаривать бессмысленно, хотя бы потому, что принципиально невозможна рациональная дискуссия на уровне аргументов и контраргументов. Вся структура и культура ультраправого движения построены по совершенно иному принципу, эта гегемония опирается не на теоретические или аналитические конструкции, а на силовое поле, которому противопоставить можно только другую такую же силу.
Откровенно говоря, кооперация с либералами, как бы сомнительна она ни выглядела с идеологической точки зрения, куда меньший «грех», чем сотрудничество с ультраправыми. Но дело совершенно не в абстрактных «грехах». Если бы это открывало для левых хоть какие-то перспективы, можно было обсуждать даже довольно странные с теоретической точки зрения ситуативные альянсы. Но в том-то и дело, что никаких перспектив нет. Левых на киевском Майдане не видно и не слышно. Кого-то, конечно, били и выгоняли. Но сегодня их влияние и присутствие столь ничтожно, что уже даже и не бьют. Украинские левые существуют в основном в собственном воображении. Отсюда, конечно, не следует, будто они никогда не смогут вновь «материализоваться» в политическую силу, но первейшим условием для этого является признание реального положения дел.
Ясно, что Майдан это не только мрачные националисты и бандеровцы. Но у левых там просто нет ниши. И никто кроме мрачных националистов и бандеровцев технически, ситуационно выиграть не может. Ведь только у них есть пригодные для использования «открывающихся возможностей» структуры. Иной вопрос, что альтернативой победе Майдана является диктатура Януковича. И тогда с демократией дела будут обстоять куда хуже, чем до Майдана. Наконец, остается и становится с каждым днем вероятнее перспектива “национального примирения” — компромисс донецких воров со львовскими погромщиками (самое вероятное), либо «полураспад» Украины не по линии Восток — Запад, а по областям (не самый худший и тоже вполне реальный вариант).
Для того чтобы расширять границы возможного, надо сначала осознать ограничения реальности. И понять свое действительное положение. Не предлагать абстрактно-правильную политику, в противовес другой версии абстрактно-правильной политики, а наметить стратегию и тактику для тех конкретных сил, которые есть в наличии, с учетом практических обстоятельств. Об этом в статьях многих украинских левых нет даже и помышления. И что хуже, российские перепевы этих дискуссий состоят из некритических повторов таких же абстракций. Как тут не вспомнить знаменитое платоновское “отражение отражения”.
Если организационные, идеологические, медийные плацдармы не были созданы заранее, то суетливыми попытками вмешаться в уже происходящий без нашего участия процесс ничего не изменить. Левые могли сыграть какую-то самостоятельную роль в российских протестах 2011-12 года потому что были хоть какие-то структуры, были лидеры, активисты и организации, известные хоть кому-то и пользующиеся авторитетом за пределом собственного узкого круга. Если подобные плацдармы не были созданы заранее, надеяться, будто можно переиграть правых на Майдане, перетянуть на свою сторону публику, завороженную борьбой правительства и оппозиции, оттеснить “дискредитировавших себя лидеров” и т.д. — сплошная наивность и самообман.
Но даже в такой ситуации бездействие не есть решение. Очень показательно, что сайт партии “Боротьба” отреагировал на происходящие вокруг события публикацией статьи модного словенского философа Славоя Жижека “О ложном чувстве безотлагательности”, прославляющей идейное самоустранение от неправильного мира. “В некоторых ситуациях единственная по-настоящему «практическая» вещь состоит в том, чтобы бороться с соблазном незамедлительных действий и «сидеть и ждать», занимаясь терпеливым критическим анализом”. Конечно, забавно, что в данном случае к Жижеку обратились не гламурные левые из Open Left и “Левой оппозиции”, а их традиционные оппоненты из “Боротьбы”, но главная проблема, конечно, не в этом.
Строго говоря, точка зрения Жижека, как минимум, имеет право на существование. Но то, что возможно и допустимо для индивидуального мыслителя, катастрофично и невозможно для организации. Если она будет просто сидеть и ждать, погружаясь в тонкости критического анализа, то по итогам этого ожидания она развалится или превратиться в клуб диванных интеллектуалов, неспособных к практической работе. Собственно, именно эта угроза и нависла сейчас над партией “Боротьба”. Анализ ситуации, который мы находим на близком к партии сайте “Лiва”, безусловно, убедителен и аргументирован, но он, по большей части, не дает ответа на вопрос “что делать”. Хотя бы и на тактическом уровне.
Не страшно остаться в меньшинстве, страшно остаться незамеченным. Несогласие или критика становятся фактом общественной жизни лишь в том случае, если о наших взглядах знает пусть не большинство, но хоть сколько-нибудь значительная часть общества. Только тогда наша правота задним числом может иметь хоть какой-то политический смысл. Отдавая себе отчет в том, что сиюминутная ситуация для левых безвыигрышна, нужно тем более думать и действовать стратегически, создавать плацдармы для следующего этапа событий, вести борьбу на собственных, создаваемых нами самими площадках, находить места и возможности для агрессивной пропаганды своих идей, использовать ослабление власти для того, чтобы локально навязывать правящим кругам новые темы и выдвигать собственные требования. Это могут быть акции, идущие параллельно с Майданом, борьба вокруг конкретных социальных проблем или даже прямое противостояние с националистами за место на площади. По последнему пути пошла часть анархистов, идеологические воззрения которых, как минимум, являются куда менее проработанными и внятными, чем у марксистов из “Боротьбы”. Для российских левых, следящих за событиями со стороны, новости о силовом противоборстве анархистов с фашистами во Львове и Харькове не могли не показаться каким-то лучом света во тьме украинского кризиса. Однако тут нужно быть крайне осторожными, избегая иллюзий и идеализации.
Политическая программа анархистов минимальна. Стратегии нет. Тактика сводится к очень простым, хотя, надо признать, работающим формулам : “В последний год мы сделали активный упор на развитие ударной силы харьковского движения. Это помогло нам выстоять на харьковском майдане во время нападения на наш состав 19 января. После того, как мы нейтрализовали атаку местных фашистов на глазах у большинства участников харьковского майдана, провокации со стороны правых прекратились. Силовой фактор оказался хоть и далеко не единственным, но немаловажным. Мой всем совет — занимайтесь спортом, желательно рукопашным боем, приближенным к уличным условиям”.
Совет, безусловно, очень ценный, но в качестве политической программы явно недостаточный. И здесь очень хочется вслед за Агафьей Тихоновной из гоголевской “Женитьбы” помечтать о том, что “если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича…” В общем, если бы марксистский анализ “боротьбистов” да соединить с агрессивной тактикой анархистов… Но в реальности такого соединения не получается, да и не может оно быть механическим. Только через развертывание работы в массовых социальных движениях, через создание новых гражданских, профсоюзных и прочих независимых организаций, через активную популяризацию и пропаганду этой борьбы могут быть созданы не только политические плацдармы для левых, но и возможности для интеграции (и взаимного перевоспитания) различных политических течений.
Но это значит, что надо не бездействовать и не суетиться на Майдане (или вокруг него), а использовать временное ослабление государственного контроля и реально возникающий вакуум власти для создания собственных автономных пространств, опираясь на которые можно будет войти в новый, “постмайданный” этап политической жизни.
Сегодня что на Украине, что в России, идет борьба олигархических групп за место у кормушки. А историческая задача, от которой зависит развитие и даже просто выживание наших стран, состоит в том, чтобы разбить саму эту кормушку. Рано или поздно эту задачу осознает если не большинство населения, то, по крайней мере, очень большая его часть. И тогда левые получат очередной шанс. Самое главное, чтобы этот шанс не был упущен так же бездарно, как и все предыдущие.
