Журналист Максим Соколов — о том, как телеканал «Дождь» стал нерукопожатным
Эскапада телеканала «Дождь» была оскорбительна весьма для многих, и попытки отстоять безусловное право на выступления такого рода и в дальнейшем — любые-де вопросы могут свободно ставиться и обсуждаться — представляются малоубедительными.
Постановка вопроса «Прекратила ли Н.В. Синдеева пить коньяк по утрам?» (тем более что можно придумать и иные действия, совершаемые по утрам, а равно и по вечерам), скорее всего, вызовет у sujet de question дальнейшие слезы и потому должна быть возбранена. Вряд ли руководство оптимистического канала будет приветствовать и постановку вопросов, касающихся господдержки «КИТ Финанса» и роли в этом деле лучшего министра финансов в мире. Резонно будет замечено, что это вовсе не любой вопрос, но какая-то грязная инсинуация, а равно антисоветская (вар.: жидочекистская) свистопляска.
Умственные способности руководства «Дождя», позволяющие угадывать встречные ходы других и предупреждать их, вообще выглядят крайне убого. Отстаивая право канала на постановку любых острых вопросов, Н.В. Синдеева одновременно указывает, что «если человек высказал свою позицию — фашиствующую, гомофобскую, — то за это можно увольнять». Даже не фашист, а фашиствующий — то есть не кулак, обладающий хоть какими-то объективными признаками, а подкулачник, которым сельский активист может объявить любого, хоть сирого бобыля. Резервируя за собой столь широкое право произвольного прекращения деловых сношений, странно отказывать другим — например, кабельным провайдерам — в столь же широком праве.
Всё это выглядит малопривлекательно, но, впрочем, русский человек довольно отходчив. Гнев — дело человеческое, злопамятство — дьявольское.
Употребление даже такого сильного средства, как дубина народной войны, имеет внятное временное ограничение — «и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью». Если уж самолюбивый герой с чудесным жребием довольно быстро стал вызывать презрительную жалость — «Поделом им, м… й в г….!» — то уж оптимистический канал, который против великого императора, что вошь против тигра, тем более стал порождать сказанное чувство почти что сразу. Оно, конечно, «И ученье у них дубоватое, // И приемы у них грязноватые, // И на этих людей, // Государь-Пантелей, // Палки ты не жалей, // Суковатыя» — но все-ж таки pas trop de zele.
Может быть, в итоге успешной вестернизации, о необходимости которой так долго говорил тот же «Дождь», русский народ утратит отходчивость, но пока он по-прежнему пребывает в архаическом состоянии и мстительные мероприятия отключающих провайдеров вызвали скорее снисходительную к «Дождю» реакцию — «Да ладно, черт с ним».
Ведь последовательное применение к пусть сто раз виновному (предположим, что так) принципов «рукопожатности», они же «лишение огня и воды» по римскому праву, они же «когда средь оргий жизни шумных меня постигнул остракизм» — это совсем не масло сливочное. Взывая к рукопожатности, то есть к регуляции конфликтов не силами государственной машины, но мощью гражданского общества — «Смирись перед великим народом!», апологеты гражданственности не учитывают, что такой способ вполне действенен, но довольно чувствителен для объекта воздействия. Порой даже не менее, а более чувствителен, нежели в том случае, когда регулирование берет на себя холодное чудовище в лице государства.
Скажут, что в данном-то случае роль гражданского общества, то есть негосударственных институтов, была мнимой. По форме учили «Дождь» уму-разуму они, но по сути мы же знаем, как было всё на самом деле: позвонило значительное лицо из важной инстанции, и все взяли под козырек. Может быть, да, а может быть, нет. Лично я со свечкой не стоял и в отличие от киберактивистов и Н.В. Синдеевой способностью незримо проникать сквозь стены не обладаю.
Но при этом не учитывается, что чья бы воля тут ни была — хоть возмущенных субъектов гражданского общества, хоть высокопоставленного сатрапа, — форма воздействий была негосударственной. Члены гражданского общества сочли «Дождь» нерукопожатным и приняли чувствительные меры. Если в следующий раз сатрапы будут точно ни при чем, экзекуция будет выглядеть примерно так же и поротая задница будет так же гореть.
Так что лучше заранее приготовиться к живительному воздействию гражданского общества, которое не всегда есть каравай, объедение.
