Иваново-Иваново,
слёзы разливаново,
такое гореваново,
такое тоскованово.
Иваново-рваново.
Иваново-пьяново,
сплошное надуваново,
опять ПЕРЕИМЕНОВАНОВО...
У Дмитрия Быкова в романе «Орфография», описывающем послереволюционный хаос, есть занятная сцена: на несколько дней власть в приморском Гурзуфе захватил эсер Свинецкий, романтик-одиночка. «Первым же декретом Свинецкий упразднил шестидневную рабочую неделю и сократил ее до трехдневной, поскольку физический труд казался ему проклятием человечества. Он ввел несколько новых праздников – около пятидесяти дней рождения павших борцов; сооружение памятников было провозглашено важнейшей задачей дня».
…В Иванове собираются поставить памятник Бурылину и переименовать улицу Батурина – повторяется история с Гарелиным и боевиками. Судя по одному из утренних эфиров местного проводного радио, горожане-пенсионеры инициативу поддерживают. «Да кто такой этот Батурин?! Я о нем и не слышал», – категорично и риторически вопрошал радиоведущий Владимир Мартынов.
Кто такой Павел Батурин? Человек с двумя высшими образованиями (матфак МГУ и военное училище), романтик революции, ближайший соратник Фрунзе. Отказавшись от чиновничьей должности и комфортного кабинета в ивановском губисполкоме, добровольцем ушел на фронт. Сменил на посту комиссара чапаевской дивизии сомневающегося Фурманова и погиб на Урале в октябре 1918 года в одном бою с Чапаем. К революции и гражданской войне можно относиться как угодно, но честные люди, умирающие за честную идею, – заслуживают памяти и уважения. Именем П.С. Батурина названы улицы во Владимире (где он учился в гимназии), в Иванове (где работал) и в Уральске (рядом с которым погиб).
Кто такой Дмитрий Бурылин? Кажется, мы всё знаем: успешный предприниматель, семьянин и благодетель, создатель богатейшего музея. Очень не хочется разочаровывать. Но мы ведь не маленькие – совсем идеальных не бывает. Даже добрейший и мудрейший Дамблдор в последней части «Гарри Поттера»оказался чуть ли не злодеем …
В 1926 году в Иванове вышла одна из первых краеведческих книжек - «Ситцевое царство» Н. Волкова. Сегодня она вполне могла бы оказаться в списке экстремистской литературы – чувство социальной ненависти возникает даже у современного читателя. «На всякую вновь попадавшую на фабрику «свежую» работницу устраивались форменные облавы: охотились господа-хозяева, управляющие, мастера, подмастерья, табельщики и вообще все, кто был охоч до женского тела. Мастера насильно затаскивали работниц в свои «каморки» и «конторы», в темную, душную глубь фабричных складов и там, устрашая увольнением и штрафами, брали от работниц то, что им было нужно… От своих верных работниц не отставали и господа-фабриканты, в особенности их молодые сынки. На фабриках нередко устраивались форменные гаремы. Между прочим, как большие любители женского рабочего тела, в конце прошлого столетия прославились у нас фабриканты Б-н и Г-н. Подбирая на свои фабрики исключительно молодых и недурных собой работниц, они ставили впоследствии на каждой работнице свою «пробу»…
Самое настоящее, уголовное преступление – изнасилование работниц – на ивановских фабриках в дореволюционное время было довольно заурядным явлением. Несчастной жертве в данном случае совали в руку в виде компенсации «четвертной билет» или «отрез ситца на платье», а особенно строптивых работниц усмиряли при этом угрозой «прогнать немедля с фабрики»… Немало драм разыгралось на этой почве в стенах ивановских фабрик. Много добровольных жертв в виде опозоренных работниц, приняла вместе с фабричными отбросами грязная и вонючая река Уводь. И много сосен в окрестных борах и рощах видели на своих корявых сучьях безжизненно повисшие тела молодых работниц…».
Автора этих строк, конечно, можно обвинить в предвзятости (он сам бывший фабричный рабочий), в исполнении социального заказа. Но в волковской галерее злодеев-фабрикантов есть и один светлый портрет: пролетарский автор признает заслуги и добрый характер Якова Петровича Гарелина. Правда, описывая благие дела «лучшего представителя ивановского фабрикантского отродья», автор не может сдержаться и не рассказать про малоприятные детали его смерти: «Я.П. Гарелин увлекался женщинами и у него была заветная мечта «помолодеть». Будучи уже 70-летним стариком, Яков Петрович не раз ездил за границу в поисках волшебного эликсира жизни. В одну из таких поездок заграницу он, где-то в Париже, нарвался на шарлатана-профессора, предложившего ему за огромную сумму «перелить кровь». Страстно мечтая о второй молодости, Гарелин согласился на предложение шарлатана. Через несколько дней после этой «операции» все тело Я.П. Гарелина покрылось чирьями, а еще через несколько дней оно начало заживо разлагаться, издавая страшное зловоние; вслед за тем последовала мучительная смерть».
Ивановский писатель Алексей Луганский в 1920-е годы собирал и записывал истории местных старожилов. Вот рассказ знаменитого текстильного художника С.П. Бурылина (однофамильца фабриканта): «Вольные рисовальщики жили большой частью бедно. Отношение к ним фабрикантов было возмутительное. Бывали случаи (очень частые), что рисовальщик принесет рисунки, их оставят посмотреть, а через несколько дней их возвращают как неподходящие. А рисунки эти уже даны скопировать своему фабричному рисовальщику, и граверы уже спешно «работают» их на валы. Такие кражи рисунков фабрикантами были бытовым явлением. Особенно в этом отношении отличался Д.Г. Бурылин».
Луганского трудно обвинить в намеренном искажении фактов, исполнении социального заказа. Его записи никогда не публиковались. Тетрадки с этими карандашными свидетельствами, больше похожие на личный дневник писателя, хранятся в литературном музее ИвГУ.
Зачем я привожу эти цитаты? Нет, я не хочу скомпрометировать Д.Г. Бурылина. Я люблю его музей и сложившийся образ собирателя-чудака древностей. Но не надо идеализировать. Бурылин – типичный представитель своего класса и своей эпохи. Так же, как и многие купцы-фабриканты, он «угнетал» пролетариат, жертвовал церквям, страстно и иногда без разбору собирал свою коллекцию; трагичны последние годы его жизни.
Нужно ли называть в честь Бурылина улицу? Почему нет? Если только она уже не носит имя достойного и порядочного человека (П.С. Батурин к таковым, безусловно, относится). Но, отмечу, что и в советском Иванове имя фабриканта можно было разглядеть на картах – бурылинским даже в официальных документах назывался и называется бульвар от музея ситца до госпиталя.
Нужно ли ставить Бурылину памятник? Why not? Хорошая скульптура украшает любой ландшафт. Но во вкусах ивановских чиновников приходится сомневаться. Особенно после признаний начальника городского отдела культуры – Сергей Фролов в телесюжете Т. Прокопенко важно высказался: «В конце концов каждый памятник даже имеет свое прозвище. <…> У Гарелина появилось тоже прозвище, <…> студенты его называют Яшка с айпэдом. <> И Крыловым его называют, потому что он похож, и даже Сверчковым. Ну, и что? И очень даже хорошо, если памятник получил кличку. Значит, он состоялся». После таких слов хочется дать какую-нибудь кличку главе городского отдела культуры как состоявшемуся чиновнику. Хочется спросить: какое же прозвище имеет, например, памятник Пушкину на Тверской, или маршалу Жукову на Манежной, или тому же Крылову у Патриарших? Или это «несостоявшиеся» скульптуры? Обидные и несуразные прозвища приклеиваются только к мемориалам сомнительного художественного и идейного воплощения.
Страшно, что в городской администрации не видят ничего плохого в скульптурах, похожих на Сверчкова и Крылова. Есть вообще подозрение, что вся эта активная «мемориализация» – плод властных комплексов и амбиций. Очень, по-моему, точно всё в том же барсовском сюжете (24.11.2013) заметил по этому поводу художник В.М. Бахарев: чиновники потому и хотят, чтоб памятник Бурылину получился сидячим – чтобы подсесть к нему, хлопнуть по плечу и доверительно спросить на «ты»: «Доволен, брат Бурылин, что я тебя увековечил?». …Жаль, что памятник не сможет ответить и дать под зад монументальной коленкой всем этим мемориализаторам…
