Журналист Евгения Пищикова — о предпраздничной лихорадке потребления
Предновогодняя Москва встала — и это хороший признак. Долгота московских новогодних пробок прямо связана с высотой праздничного настроения и широтой товарного предложения. Давно ли мы мечтали, чтобы и у нас была пора рождественского шопинга? И вот — пожалуйста: первый новогодний транспортный коллапс был зафиксирован в 1997 году (это уже история, это надо запомнить) и длился два дня, с 30 по 31 декабря; а с 2006 года у нас всё как у взрослых: город стоит две недели подряд, магазины горят огнями, все делают покупки.
Как обычно в эти дни, сетевой шум тоже полон предпраздничными товарными впечатлениями. Встречаются заметки «ванильные обыкновенные»: «Десять дней до Нового года. Хочу к тебе и чаю с бергамотом. И, может быть, вот те, с витрины, серебряные ботильоны», но намечается и кое-что новое. Два более или менее свежих мотива. Первый — некий тихий спор между теми элегантными жителями Сети, кто на Новый год уезжает в Европу развеяться, и теми, кто предпочитает домашние торжества. Это как бы игрушечная репетиция Главного спора (уезжать-оставаться). Традиционалисты стонут. Путешественники даже не отвечают. Зачем? Они потом фотографии выложат. А второй забавный мотив — мотив гендерной разницы в отношении к покупкам и к Новому году в целом. Обсуждается шопинг с двух противоположных сторон: мужской стороны и женской. С чего бы вдруг возвращение к основам?
А с того, что в самом начале предновогоднего товарного сезона случилось событие: честный менеджер китайской торговой фирмы г-н Тао Сяо 38 лет от роду выбросился с седьмого этажа молла «Золотой орел» в городе Сюйчжоу. Он бродил со своей дамой по магазинам пять часов; его подруга захотела зайти еще в одну лавку, и Тао Сяо не выдержал. Произошла короткая ссора, банальная, как перепалка в ситкоме. «Зачем тебе сто тридцать вторые туфли?» — спросил Тао. «Ты жадина!» — ответила девица. И добавила страшную фразу: «Ты хочешь испортить мне Рождество!». Тао Сяо отдал ей пакеты с уже купленным, подошел к ограждению балкона и прыгнул вниз. Самоубийство Тао Сяо «Вашингтон пост» назвал исполненным символизма: он был погублен «этой обязательностью рождественского настроения», но рождественское настроение и погубил — во время падения сорвал висящие меж колонн магазинного холла праздничные гирлянды.
И вот вокруг ледяного отчаяния Тао происходят обсуждения: «Мне всегда кажется, что моему мужу в магазине страшно. Не за свои деньги, а за себя. А почему страшно, я понять не могу». Возможно, мужчина в магазине боится женщин? Торговый зал — женская вотчина. И английские ученые, которые всегда бывают рады к каждой дате предложить свежее актуальное мини-исследование (в рассуждении выбить из спонсоров лишних денег), под Рождество с его «обязательными покупками» представили вот какую антропологическую байку. Во всем виноват процесс эволюции. Древнейшее занятие женщины — собирательство, мужчины, простите за тривиальность — охота. Даме комфортно в магазине: она собирает товар, перебирает его, роется в вещевых завалах и зарослях. Поход в магазин — как поход по грибы. Дама в молле ищет товар так же, как искала его спокон века именно что под елкой — ей удобно, она чувствует себя правильно, при деле. Под елкой и в магазине — одно и то же. Мужчина же растерян, когда добыча, вместо того чтобы убегать, бросается на него сама. Вещевое бесстыдное предложение рождает в нем ощущение неловкости и непорядка. Он способен радоваться процессу покупки только в том случае, если товар нужно доставать, если за ним нужно гоняться.
Ну, предположим. Давайте же в очередной раз пожалеем мужчин. А ведь мы еще не брали в расчет то обстоятельство, что идеальный шопинг — это не трата, а растрата, своего рода жертвоприношение. Принцип совершенного шопинга не в том, чтобы быстро купить нужное, а в том, чтобы долго покупать ненужное. И в этом смысле новогодний покупочный раж — идеален.
Уж 20 лет западные социологи называют декабрьские неистовые продажи покупательским адом, который по чистой ошибке принято считать вершиной «рождественского чувства». Пишут об «обязательности Рождества», из которого вымывается «тихий ангел» (молитвенный настрой) и символический смысл. Ну, а у нас всё более открыто. Рождество (с обывательской точки зрения) как бы второй по обязательности праздник. Главный наш праздник — Новый год.
Это торжество вещевое, без второго дна, и поистине семейное: выставка достижений семейного хозяйства. Мифология Нового года не сколько обновление, сколько обнуление: ровно в 12 часов ценность годовой гонки обнуляется и добрый дедушка с мешком подарков превращается в жадного маленького мальчика с пустыми руками. Всё нужно начинать сначала. Так что главная незамутненная прелесть и главный смысл Нового года — именно в покупках и в секундном отдыхе между одной гонкой и другой. В миге, когда вся семья, отдыхая от уже завершенной житейской битвы, сидит в ожидании грядущего боя. Вот-вот забьют куранты. В этой тихой секунде и вот в этих вот двух предпраздничных неделях и есть весь смысл. Так что с Новым шопингом нас.
