Решение политика и олигарха Михаила Прохорова отдать партию сестре при всей его экстравагантности отлично выявляет некоторые типичные черты нашей политической и социальной действительности. Партия Прохорова “Гражданская платформа”, если верить её декларациям, стремится к демократизации общественной жизни в России, выступает за честные выборы и за свободу личности. При этом лидер партии, которому наскучила политическая борьба, решив удалиться на покой, запросто передает организацию, вместе со всеми членами, структурами, аппаратом, своей сестре, как если бы речь шла о части семейного имущества. Во времена крепостничества так передавали родне деревни с “душами”, и делали это нередко вполне просвещенные и либеральные помещики, не видевшие никакого противоречия между увлечением идеями Вольтера и подобной практикой. Правда, уже со времен Радищева многих представителей правящих классов начали мучить сомнения, а потом и стыд.
Современные российские элиты явно ещё не подошли к этой фазе культурного развития. По крайней мере, совершенно очевидно, что сам Прохоров просто не понимает противоречия между своим вполне искренним стремлением к развитию буржуазной демократии и столь же искренней уверенностью, что он может распоряжаться созданной им партией как своей собственностью. Хуже того, ни его сестра Ирина Прохорова (известный издатель интеллектуальной литературы), ни его ближайшие соратники и единомышленники не видят в произошедшем ничего зазорного или комичного, не находят тут никакого репутационного риска.
И в самом деле: партия в значительной мере создана Прохоровым на свои деньги, а следовательно “принадлежит” ему. И те, кто вступают в подобную организацию, заведомо принимают подобные правила игры.
Можно, конечно, недоумевать, почему Прохоров осуждал коррупцию старых думских организаций, если сам поступает примерно так же. Но, скорее всего, он ответил бы нам, что думцы извлекали из политики деньги, а он, благородный бизнесмен, свои деньги на политику тратил. Потому имеет право делать что заблагорассудится, не видя тут никаких моральных проблем.
И в самом деле, проблема тут не только моральная, но и системная. Для Прохорова политика это продолжение бизнеса точно так же, как для Зюганова или Жириновского их личный бизнес есть продолжение политики. Во всех перечисленных случаях связь между деньгами и политикой оказывается самая непосредственная и прямая, а политический проект, независимо от идеологических ярлычков, выступает лишь подвидом бизнес-проекта. Другой вопрос, что у Прохорова с его думскими коллегами-соперниками было очень серьезное разногласие. Думские партии стремятся сделать политику чем-то вроде закрытого клуба, куда доступ посторонним запрещен (и соответственно сохраняется монополия небольшой группы на извлекаемые из этой сферы прибыли). В этом смысле думские “оппозиционеры” даже более враждебно относятся к любым попыткам “открыть” парламентские и избирательные площадки для новичков, чем “Единая Россия”. Потому что ЕР благодаря связи с властью и мощному аппарату и региональной инфраструктуре свои позиции в любом случае надеется сохранить, а вот остальным думским партиям это не гарантировано.
Напротив, Прохоров всегда был противником монополизма на политическом рынке. Как и все опоздавшие к разделу пирога, он требовал перераспределения, открытости и свободной конкуренции. Политический бизнес должен жить по законам открытого рынка, так же как и любой другой бизнес. И партия “Гражданская платформа” в самом деле стала своего рода платформой или даже трамплином для тех, кто, имея ресурсы, готов был побороться за отвоевание у монополистов собственной доли рынка. Кое-кому это даже удавалось, хотя, как мы знаем из печальной истории ярославского мэра Урлашова, нередко такие успехи оборачивались серьезными неприятностями для самого победителя.
Пример Михаила Прохорова очень хорошо показывает, что демократия, за которую выступают наши либеральные оппозиционеры, является именно буржуазной демократией. Причем не в том смысле, какой этому термину придают марксистские теоретики, рассуждающие о глубинной сущности или экономическом базисе государства, а именно в самом буквальном, прямом смысле, как демократия исключительно для буржуа, система, живущая по правилам рынка и подчиняющаяся тем же правилам, что и любой другой бизнес. Если можно держать в частной собственности и предавать по наследству или дарить родственникам промышленные предприятия, то почему нельзя сделать то же самое с общественными организациями или политическими партиями?
Во всей этой истории огорчает только участь Ирины Прохоровой, которая, в отличие от брата, имеет вполне серьезную интеллектуальную репутацию. И уж если она решила делать политическую карьеру, то могла бы обставить свой старт несколько более приличным или хотя бы не столь комичным образом. Но, по-видимому, когда речь заходит о политике или бизнесе, общая ограниченность либерального сознания в России подавляет ростки сомнения, даже у людей способных к самостоятельному мышлению.
В любом случае, за Ирину Прохорову обидно. Из хорошего издателя ей предстоит превратиться в посредственного политика.
